Провинциал. Книга 6 - Игорь Викторович Лопарев
Светка спорить не стала, лишь задала вопрос, тащить ли с собой те вещи, что пока оставались в нашем блоке.
Я мысленно отметил её хозяйственность. Мне, например, такая мысль в голову не пришла. Прикинув, что время есть, хоть его остаётся далеко не так много, как нам этого хотелось бы, я дал ей добро на эвакуацию всех наших материальных ценностей.
Тем более, что в её распоряжении было аж шестеро гвардейцев.
Света направилась в наш блок, где скучала Зара со своими мальчиками.
Скучала наша чертовка потому, что не могла предаться, по своему обыкновению, безудержному разврату.
Время у нас теперь военное и надо, в первую очередь, крепить боевую готовность, и не отвлекаться на всякое баловство.
Пока наша группа двигалась по направлению к кубрику псевдовахтовиков, Боня транслировал мне картинку того, как умирал Юрген и его быки.
Боня, как я его и просил, начал с одного из охранников. Он рвал его астральную проекцию с неким, я б даже сказал, сладострастием.
Визуально же результаты действий Бонифация выглядели загадочно и устрашающе.
Представьте, сидите вы в закрытом помещении, в руках — надёжное и не раз проверенное оружие… В общем, как это говорится, ничто не предвещает.
И вдруг стоящий рядом кореш сначала хватается за горло, а потом падает и начинает кататься по полу, вереща, как раненный заяц. Он рвёт на себе одежду, молотит конечностями по полу…
Во взгляде его плещется тоскливое безумие и невыносимая боль. Потом движения его становятся более вялыми, но кровавая пена продолжает обильно пузырится на губах — не иначе, как он прокусил себе язык, корчась от боли, которая накатила на него, казалось бы, совершенно без всякой видимой причины…
И, через пяток минут на полу лежит хладный труп того, кто совсем недавно был абсолютно уверен в своей немеряной крутизне и непобедимости…
Сначала подельники пострадавшего пытались оказать ему какую-то помощь, удержать его, что бы он корчась, подобно эпилептику не разбил себе голову.
А потом пришло осознание того, что их теперь стало меньше на одного.
И смерть эта выглядит совершенно беспричинной и необъяснимой.
Юрген и его люди в недоумении смотрели то друг на друга, то на лежащий посреди помещения труп. Наконец один из них догадался закрыть глаза умершего, в которых застыло нестерпимое страдание.
— Что с ним случилось? — спросил один из быков, для ясности тыча пальцем в распростёртого на полу мертвеца.
И, вместо ответа, ещё один уголовник, то ли всхрапнув, то ли всхрюкнув, схватился скрюченными пальцами за горло, и, выпучив глаза, стал рвать обкусанными ногтями щетинистую кожу давно немытой шеи…
Бандиты опять попытались удерживать обречённого, который бился, хрипел, подвывал и скулил от боли… Но на этот раз в их глазах, вместо удивления и растерянности, поселился страх.
Очередной страдалец скрючился на полу…
Смерть, это вообще, отвратительно. Врут те, кто её романтизирует, пытается окутать костлявую неким мистически-таинственным флером и найти в ней некий смысл. Смерть — это грязь, боль, дерьмо и гной.
Вот и под трупами. Лежащими на полу начала расползаться зловонная лужа и в воздухе появился характерный запах экскрементов…
И теперь даже эти тупые бивни понимали, что один раз — это может быть случайностью, второй раз можно списать на совпадение, но никто из них уже давно не верил в такие совпадения…
Все, кто там находился в ужасе переглядывались.
Каждый из них был уверен, что кто-то сейчас обязательно закричит, завоет и начнёт рвать свою же глотку от невыносимой боли.
И их уверенность материализовалась. Ещё один из них, здоровенный мужик, который, наверное мог лом завязать бантиком, заорал и схватился за правый бок…
И через пять минут трупов в помещении, ставшем внезапно удивительно тесным, стало уже три.
А три раза — это уже тенденция. Даже оленеводы из отдалённых полярных кочевий знают об этом.
И все это знали. И никто из присутствующих в кубрике не хотел становиться очередным трупом.
— Вы как хотите, — прохрипел один из них, — а я пошёл, — и метнулся к двери.
Но, как только он попытался сдвинуть в бок металлическую плиту, перекрывавшую выход из кубрика, его выгнуло дугой и он страшно заскрежетал зубами, растирая зубную эмаль в порошок.
Юрген и его подельники смотрели на это выпученными глазами.
Но, надо отдать должное Юргену, он быстро преодолел панику, накрывшую их всех и заорал:
— Открывайте дверь, придурки! — и сам бросился к двери, уронив на пол орущего от боли, но всё ещё пытавшегося устоять на ногах подельника, — надо уходить отсюда!
Но Боня, которому предложили полакомиться такой замечательной, а, главное, совершенно беззащитной перед ним, дичью, был, хоть и зверем, но очень предусмотрительным зверем.
Он заблокировал дверь. Не знаю, как это ему удалось, возможно, он, развиваясь, освоил умение влиять на материальные объекты, но факт остаётся фактом.
Дверь не поддавалась. Бандиты исступлённо долбили по ней, пытались выбить эту металлическую преграду из пазов, рвали ручку. В надежде как-то всё-таки открыть для себя дорогу…
Но тщетно. Вот один из оставшихся вдруг упал на колени и зарыдал в голос, размазывая по небритой харе слёзы и сопли…
Но это его не спасло, и его рыдания плавно сменились визгом подсвинка, за которым гоняется по двору поварёнок, размахивающий свинорезом.
Юргена, как вы понимаете, Боня, с моей подачи, оставил на сладкое.
При этом он решил поиграть с ним. Бонифаций, уничтожив последнего его бодигарда, взял небольшую паузу.
Паузу, достаточно длинную для того, чтобы Юрген, пребывающий в этот момент на грани сумасшествия, начал верить в то, что всё закончилось, и чаша сия его миновала…
Сначала олн затравленно зыркал по сторонам, руки его нервно перебирали края одежды, а во взгляде плескался страх пополам с обречённостью.
Но, по мере течения времени у него стала появляться надежда на то, что ему опять повезло, и судьба сжалилась над ним.
И, наконец, он поверил, что всё закончилось, и он уйдёт из этой комнаты ужасов своими ногами.
Он начал сначала подхихикивать, но скоро его мелкое хихиканье переросло в безумный хохот.
И в этот самый момент Боня решил поставить точку в этом дурно пахнущем представлении.
Юрген вдруг схватился за голову и издал вопль, который заставил меня вздрогнуть…
В общем, когда наша группа подошла ко входу в
