Последний контакт 3 (СИ) - Ильичев Евгений
Как ни странно, Синак понимал, что бредит. Осознавал даже, что опустился до уровня горького пропойцы из романов русских классиков. Вся его жизнь теперь напоминала одну сплошную достоевщину. Реджи казался самому себе маленьким человеком в круговороте бытия. Центром его «Я», его ядром стали противоречивость чувств, душевная неуравновешенность, страдание и обреченность, а еще, ни много ни мало, горькое осознание себя маленьким человеком. Бред? Ну конечно же, все это было бредом!
На лице Синака промелькнула блаженная улыбка. Главное, не открывать глаз. Да, он знал это — глаза открывать нельзя ни в коем случае. Нельзя двигаться. Пока он лежит вот так, на полу, в луже собственной крови и мочи, с закрытыми глазами, не двигаясь, можно рассчитывать на то, что он так и уснет, не приходя в сознание. Вот бы так оно и было…
Кстати, бредить он начал еще до того, как ушел в запой. Обычно все наоборот — люди сперва тонут в омуте алкоголизма и на этом фоне начинают бредить. В текущих же реалиях причинно-следственная связь была нарушена — Синак начал горько пить именно по причине осознания своего помешательства.
Отчего Реджи так сильно заботил вопрос, как именно он получил травму, он и сам не знал. За последние полгода-год вязкость и сумбурность мыслей стали для него привычным состоянием. Чушь в голове, чушь в новостях, чушь повсюду, везде, в каждом аспекте бытия. Весь мир, все люди до единого, не сговариваясь, сошли с ума. Всё, чего удалось достичь человечеству за последние два с лишним тысячелетия, практически мгновенно пошло прахом.
Хотя нет, не мгновенно, был все же переходный период, на протяжении которого еще сохранялись те, кто осознавал, к чему все идет. Одним из таких людей был и сам Реджи, во всяком случае, ему тогда так казалось. Находясь в бегах, он с ужасом наблюдал, как в медийном пространстве Солнечной системы голые жопы малолеток захватывают внимание аудитории, видел, как откровенные фрики и уроды становятся кумирами молодежи и всего прогрессивного общества. Новым идолам современности поклонялись миллиарды.
Образование рухнуло буквально за пару лет. И не потому, что ему упорно помогали политики — нет, дети попросту потеряли всякие ориентиры и полностью утратили интерес к обучению. Им подали на блюдечке с голубой каемочкой ложных идолов, и они с радостью, песнями и плясками, ликуя, улюлюкая и оргазмируя, пошли за ними. Их и без того слабые умы увидели, как просто могут даваться деньги и удовольствия: только жопу покажи, вытряси из узенького топика сиськи, потряси ими перед объективом — и весь мир падет к твоим ногам. А если нечего показывать, нечем трясти, тоже не беда — начни творить лютую дичь, снимай все на камеру голофона и выкладывай в сеть в режиме реального времени. Бей витрины, угоняй и жги флайеры, издевайся над животными, провоцируй людей на неадекватное поведение, мути пранки один за другим и наживайся на этом треше. Был бы контент, а аудитория сама подтянется, ибо, кроме этого лютого треша, ничего более потребить уже не в состоянии. А там, где водится аудитория, там и рекламные контракты.
Похожая ситуация была в начале двадцать первого века, аккурат перед Третьей мировой войной, когда идеология потребления была на пике. Творить, созидать, думать в одночасье стало не модно, поскольку сил и времени такая работа отнимала много, а выхлопа не имела. Но тогда сумасшествие не было настолько тотальным. Здравомыслящая часть общества, те самые «люди разумные» вовремя осознали, что без вложений в образование, без развития реального сектора экономики миру попросту будет нечего жрать, негде жить и не на чем ездить. Тогда мир поделился на идиотов-потребителей и адекватных производителей. Из реальных свобод остались лишь те, где людям нужно было выбирать, чью сторону занять. Парадокс того времени состоял в том, что и те, и другие были полезны обществу в целом, поскольку одни что-то производили, а другие это потребляли, выполняя при этом низкоинтеллектуальную рутинную работу. И платили налоги.
Текущая же волна безумия захлестнула куда большие слои населения. За пару лет глобалнет, цифровой либерализм и вседозволенность разрушили больше, чем все министерства образования всех стран мира вместе взятых за два столетия. Один за другим рушились социальные институты, перестали работать классические социальные лифты. Теперь уже было не так важно, кто твои родители, какое у тебя образование или единый социальный рейтинг — важным стало лишь то, сколько у тебя фолловеров, каков твой рейтинг в социальных сетях и какой медийный вес ты имеешь в обществе. Не сказать, что этого не было раньше — было, конечно. Просто сейчас это приняло угрожающий размах. Никто ничего не хотел создавать, никто ничего не производил, зато все хотели получать блага цивилизации задарма. Но оказалось, что ресурсы конечны. Оказалось, что прежде чем купить что-то, это что-то для начала нужно изобрести, а после произвести в большом количестве на заводе. Помимо всего прочего, произведенную продукцию нужно было реализовать, развести по точкам сбыта — то есть нужно было заниматься реальным маркетингом и логистикой. А заниматься этим уже никто не хотел.
Дальше больше — люди начали массово увольняться и жить на пособия по безработице. Глядя на растущую толпу социальных иждивенцев, другие люди, до этого занятые на реальных производствах, начали поступать так же. В конце концов, эпидемия увольнений переросла в бесконтрольные стачки, забастовки и протесты. Люди массово покидали производства, требуя от правительств своих стран и владельцев корпораций чего-то абстрактного и нереализуемого. Лозунг «За все хорошее против всего плохого» превратился в буквальное требование большинства протестующих по всему миру. Порой было неясным, за что, собственно, выступают протестующие и профсоюзы, их представляющие. Их лозунги становились все глупее, а требования все абстрактнее. Как итог — начали деградировать мелкие производства, за ними стали банкротиться представители среднего бизнеса, а всего через год одна за другой начали рушиться и крупные корпорации. Останавливались и коллапсировали целые сектора мировой экономики. Никто из власть предержащих не мог понять, с чего все началось и как все это остановить. Складывалось устойчивое впечатление, что все до единого люди на Земле сошли с ума.
Чтобы сохранить хоть какие-то активы, частные инвесторы, а за ними и крупные биржевые игроки начали закрывать свои позиции на биржах. Как результат — крах страховщиков, брокерских контор, а затем и всего фондового рынка, девальвация основных и резервных валют, дикая инфляция и обрушение банковской системы. Разразился крупнейший за последние двести лет экономический кризис. А поскольку лучшего выхода из кризиса, чем развязывание какой-нибудь хорошей войнушки, люди еще не придумали, по всему миру вспыхнули и начали разрастаться локальные конфликты. Все территориальные претензии, все этнические противоречия, религиозные споры, словно хронические болезни, копившиеся человечеством веками, одномоментно разлились по миру гноем локальных войн. В этих бесконечных противостояниях в одночасье пересеклись интересы всех до единой корпораций в мире, интересы всех стран, всех радикально настроенных группировок и некоммерческих организаций. Игроки, потерпевшие крах в Третьей мировой войне, подняли голову, грезя реваншем, страны с имперскими амбициями вновь заговорили о своей значимости и исключительности. Второе дыхание получили различные частные военные компании, берущие плату оружием или же физическим золотом. К помощи ЧВК не гнушались прибегать ни слабые страны, не имевшие собственных вооруженных сил, ни крупные страны вроде России, САГ (Союз Арабских Государств), Китая, Индии, Британии или СГА (Соединенные Государства Америки). Но все шаги, направленные этими государствами на достижение своих целей, в конечном итоге топили их экономики еще сильнее. Войны порождали голод и эпидемии, за ними следовала массовая миграция населения в более благополучные регионы, а за ней вспыхивали новые вооруженные конфликты — порочный круг замыкался, и все повторялось с большим размахом. В мире поднимала голову и утверждалась особая форма правления — анархия.
