Ирина Горбунова - На грани человечности
- Сказывают, ты навела порчу... на ребёнка. - Обвинение далось с натугой. - Девочка при смерти. Я сам видел.
- Кто она? - тут же встревожилась Суламифь.
- Брилана, дочь Гайяры-горшечницы. Их деревни Отори. Оспой захворала.
- Деревня Отори - в аризианских владениях. Нам и десятину платит.
- Так ты... вправду не знаешь?
Суламифь задумчиво покачала головой.
- Нет. Кто оговорил меня?
Эрихью молчал, потупившись.
- Матушка?
Через силу кивнув, Эрихью стиснул Суламифь в объятиях - до боли.
- Использовать несчастье людское в своих корыстных целях? - прошептала землянка. - Горе ей, ибо не ведает, что творит.
- Ведь это не ты, верно? Скажи, что не ты!
- Спасибо, что сообщил мне. - Слегка отстранив юношу, Суламифь поцеловала его глаза. - Я исцелю девочку.
- Едва ли пожелают тебя видеть в этом доме.
- Явлюсь незримо. Лишь спасённая жизнь цену имеет.
Тихий голос любимой, речи её убедительные, мягкий взор проникали в самое сердце, отогревали, несли утешение. Наветы матушки - несомненно, несомненно, наветы! - бледнели, таяли, отступали за грань осознанного: так мрак умирает в лучах восхода. Чтобы демоница настолько приняла обличье ангела? чтобы Тьма обернулась Светом?!
Обняв Эрихью за плечи, Суламифь увлекла его к хижине, усадила на порог, рядом с собою. Принялась тихо покачивать его, словно ребёнка баюкая.
- Хью, Хью, милый Хью. Как ты огорчён. Да, весть печальная. Но - чтоб исправить всё, усилий не пожалею.
- Ты ведь не можешь мне лгать, Вайрика? - шептал Эрихью горячечно. - И никогда не обернёшься... не тем, что ты есть ныне?
- Любовь моя. - Суламифь тихо рассмеялась. - Уже скоро и ты, и я станем не тем, чем есть сейчас. Неоднократно рассказывала я тебе, что ждёт нас с тобой в будущем. Хочешь ещё послушать?
Всё так же привлекая Эрихью к себе, она словно сказку ему нашёптывала. О звёздных мирах, один другого чудесней, - которые однажды станут близки, рукой подать. О здоровых и счастливых детях; о людях мудрых и свободных, светлых и прекрасных, подобно ангелам. О чистых, приветливых городах, о гордых звёздных кораблях.
- Когда-нибудь мы там окажемся, вдали от горестей сего мира, юного и несовершенного. И отец Одольдо с нами будет, и Тарла Кудесник, и Томирела Ратлин - все, все, кто сердцу дорог. И Вильда Крамольница, и Мастер Гандар ушли к звёздам - ты их увидишь, Хью! Увы, далеко не всем открыта туда дорога. Но минует срок, назначенный историей - и настанет конец этого мира, и ознаменует начало нового, прекрасного, доброго. Так будет, как на полотне "Не меч, но мир..." Томирела - великая художница и провидица великая...
Единый ведает, что мешало сегодня отдаться всецело очарованию ласковых речей, и внимать, и верить каждому слову - бесхитростно, чистосердечно, как прежде бывало. Призрак наветов Бариолы? упоминанье о Конце Мира и - главное! - об Одольдо? В радости таилась теперь отрава; и глодало сомнение: не посланница ли Тьмы соблазнительные сети плетёт, Чертоги Горние страшной ереси уподобляя? Иные миры, корабли звёздные? ничего не сказано о них в Книге Книг... Единый, за что караешь? зачем избрал ты душу безвестного брата Эрихью - не храмом Своим, но ареной борьбы Света и Тьмы? Достанет ли сил вынести испытание сие? и где здесь Тьма, где - Свет?
Мирно пофыркивали в два голоса единороги у импровизированной коновязи. Ветер - свежий, готовый перейти в пронизывающий - посвистывал в ветвях, почти обнажённых уже, порою тревожил ковёр палых листьев, завивал его цветным, карнавальным вихрем. Несмело перекликались редкие пичуги. Притихшим стоял лес, замерев в тревожном ожиданьи: зима не за горами - какова-то она выдастся, милостива ли, сурова?
Суламифь подобрала лист - разрезной, трёхцветный, золотисто-багряно-бурый. Провела по лицу Эрихью краем его - игривая ласка.
- Хорошо в лесу, верно? - произнесла шёпотом, как заклинание. - До чего отрадно сюда выбраться - из стен монастыря, из плена столичных улиц.
- Не знал, что ты города не любишь, - отозвался Эрихью.
- Покажу я тебе города иные. Просторные, счастливые, солнцем залитые, полные деревьев и птиц. И древние наши города увидишь - самые неповторимые из них, дивной красотою чарующие.
Прав Джош: Эрихью непременно должен увидеть Старый Питер. Пусть только истечёт срок назначения - и будут они с Хью принадлежать лишь друг другу, бродя по Невскому бесконечными белыми ночами. И, заворожённые, позабудут на время о Тёмных Веках, подножии зрелости и мудрости. Как не вспомнят и того, что строгая красота Старого Питера выросла на фундаменте из костей. Краткое забытье счастья, влюблённым простительное.
- Да. - Тупая заноза всё ж ныла в душе Эрихью, мешая согласиться от чистого сердца. - Ты права, это будет чудесно.
- Ты уже успокоился, милый? - Суламифь смотрела в глаза пытливо и ласково.
И вновь Эрихью кивнул - как сомнамбула.
- Жаль, прощания не вышло. Я-то готовилась - венец сплести из золота листвы, и увенчать тебя, любимый, на престол Короля Осени. - В задумчивости Суламифь собрала лесной ковёр в горсти, затем поднялась решительно, разжала пальцы, щедро рассыпая вокруг золото и багрянец - сколь тленны они, цвета власти! - и к единорогу направилась. - Но мне пора.
- В Аруну? - Эрихью встал вслед.
- В Отори. К тому ребёнку.
- Да, да. Пусть поможет тебе Единый в труде благом.
Суламифь взлетела в седло словно без усилий. Эрихью отвязал Тэнграла, подал землянке поводья. Та уезжать не торопилась. Из-под кольчуги вынула маленький медальон на цепочке.
- Возьми. В залог разлуки краткой, и встречи скорой. У нас будут ещё осени, и будут вёсны - много, много лет впереди.
Прежде чем открыть медальон, Эрихью коснулся губами холодного металла. Портрет любимой написан был невиданно чистыми красками - и словно окутан лёгким сиянием.
- Свет... подобный тому, что от Пророков исходил, - молвил он зачарованно. - Ты - святая, Вайрика?
- Я - Человек. - С особенной гордостью выпрямилась в седле землянка; и понял Эрихью, что слово "человек" прозвучало с заглавной буквы. - Как это просто - и как много. Трудно быть Человеком; нужно быть Человеком. Храни тебя Единый, Хью.
Почти и не повела она поводьями, но единорог сорвался с места и помчался в закат, весь в ореоле золотой пыли от истоптанных листьев.
Закрыв медальон, Эрихью надел его, спрятав под кольчугу и под рубаху. К сердцу ближе.
22.
- Всё ли понятно тебе?
- Не извольте сумлеваться, Ваше Преподобие. Сработаем в охотку. Как Эрихью свят - порешим!
Пряча брезгливость, изучала Бариола нагло рассевшегося перед нею детинушку. Косая сажень в плечах, с роду-веку не чёсаная бородища по самые глаза, ухмылка от уха до уха, страхолюдный нож за поясом. Разбойничек с большой дороги, душегубских дел мастер! и вовсю пользуется безнаказанностью, подлец! С такими-то приходится нынче иметь дело, прости Единый!
- Добро. Ступай, да не болтай попусту! - бросила Бариола сквозь сжатые зубы. - Помни же, на дороге в лесных владениях эркассаров Бриннских!
Поглаживая почти нежно увесистый кошель с аризианским золотом, верзила атаман затопал к выходу. Бариола залпом допила то, что оставалось в её кружке; едва сдержала тошноту. И эль - пойло пойлом, и кабак - притон притоном. Как раз под стать заключённой ею сделке: дёшево и грязно.
Одно облегчение: посетителей всего ничего, и каждый собою занят, и нелюдим-хозяин славится плохой памятью на лица. Некому любопытствовать, что же позабыла глава аризианского ордена в подобной дыре.
Не то чтобы всерьёз она верила в способность Айгью Живодёра со всем его сбродом "порешить" ведьму. Мелкая сошка. Даже не "Призрак Лимы" из Тимильского леса, - там, откуда Вайрика фер Ламбет, такими закусывают без хлеба-соли. Но чем Тьма не шутит: во всяком случае, лишний раз попортят ей крови. А буде достанет ей глупости оружьем колдовским обороняться - лишние свидетели появятся. Если только выживут.
Но до чего довела чернокнижница проклятая. Лесной душегуб распивает дрянной эль в компании матушки настоятельницы - и в ус не дует, да ещё мзду за труды требует. И раскошелилась, хотя итог сих "трудов праведных" - у Пророков на коленях. Во время оно была б Живодёру от неё одна плата: верёвка на шею, без суда, без покаяния.
Коль скоро дальше так пойдёт, не заметишь, как соперница и тебя увлечёт за собою во Тьму Вековечную!
Почти испуганно Бариола схватилась за амулет, пробормотала молитву, для пущей верности торопливо сплюнула по сторонам. Пустое. Цель оправдывает средства, и неотразимо для Тьмы её же оружие, противу неё обращённое.
Однако, пожалуй, нет резона и дальше сидеть в этой грязной лавочке, искушая Провидение. Мало ли какой собрат Айгью по гильдии поблизости случится, и вздумает проверить, насколько богаты аризианки.
