Грег Бир - Бессмертие
— Не пора ли отдохнуть? — спросила Рам Кикура.
Карен усмехнулась:
— Это местечко для того и создано, чтобы отдыхать.
— Да, только к тебе это не относится. Тебе нужен отпуск. В этой среде мы — на десять часов объективного времени. Возвращайся к себе.
— В тело. Из царства снов.
— Именно. Из кошмара. И отдохни по-настоящему. Если что-нибудь сдвинется к лучшему, я дам знать. Если нет — закрою лавочку и разгоню всех по телам. Спровадим их на Землю и возьмемся за новый план. — Подняв брови и потупив голову, она взглянула на Карен в упор. — Идет?
— Да.
Спустя объективный час Карен у себя в квартире надела шелковое кимоно, тридцать лет назад подаренное группой уцелевших жителей Японии, и улеглась на кушетку с бокалом охлажденного «чертополохов-ского шардонне»; негромко играл Квартет Гайдна, музыка сопровождалась пиктограммами. Интерьер квартиры был переделан в открытую веранду с видом на пляж тропического острова. За широким и чарующе-синим океаном праздно коптил вулкан, его дым растекался по белым скирдам облаков. Над плетеным креслом Карен резвился соленый, теплый бриз.
Она могла бы и не выходить из городской памяти, где иллюзия была столь же полной, но здесь не досаждало ощущение, вернее, понимание того, что не только ее разум, но и тело — всего-навсего копия. Тонкий нюанс. Чего-чего, а тонких нюансов на Пухе Чертополоха хватало.
«Какие мы еще дети, — думала она, потягивая вино и невидяще глядя на далекий вулкан. — Может, Гарри прав: к черту все, пускай возраст берет свое. Может, за сорок лет мы все выгорели внутри, но только он остался честен до конца».
Мелодично загудел пульт комнатного контроля. Она откинулась на спинку кресла и апатично произнесла:
— Да?
— Госпожа Ланье, с вами желают поговорить двое. Один — ваш супруг, другой — Павел Мирский.
Карен вздрогнула от неожиданности. «Помяни черта!»
— Остров убрать. Стандартный интерьер.
Исчезли веранда, остров, вулкан и океан. Образовалась небольшая комната, обставленная в классически-скромном стиле Гекзамона.
— Хорошо.
В центре комнаты появился Гарри.
— Здравствуй, Карен.
— Как дела?
— Отлично. Вспоминал тебя. Давно хотел с тобой поговорить, но боялся помешать.
— Ничего, пожалуйста. — В воображении появился облик, который ей сейчас хотелось принять, — облик Бетти Дэвис, американской актрисы начала двадцатого века, холодной, сварливой, черствой и вместе с тем ранимой. Но пикторы были не в силах оказать ей такую услугу.
— Нам надо поговорить с Сули Рам Кикурой.
— Она все еще в городской памяти. Не дает цыпляткам заклевать друг дружку.
— Проблемы?
— Не идет у нас дело, Гарри. — Она отвела взгляд от изображения мужа и, заметив, что палец окунулся в вино, отставила бокал. — Вот, отдыхаю. А как Мирский? Что происходит?
— Назревают крупные неприятности. — Он объяснил ситуацию.
Настало время действовать — Гарри-то, оказывается, явился не по своей прихоти. Но действовать не хотелось. Даже просто шевелиться.
— Неужели Нексус мог на это пойти? Без согласования с Землей?
— Мирский поведал много удивительного, — ответил Ланье, — и я, честно говоря, не думал, что Нексус отклонит его просьбу. По-моему, открыть Путь да так и оставить — идея пагубная.
— Сули в курсе?
— Нет.
Мысли побежали быстро, неприязнь почти истаяла. Вновь они в одной связке, работают над одной проблемой. Кроме того, что-то в ее муже переменилось. Что с ним сделал Мирский? И со всеми?
— Хорошо. Я с ней свяжусь через городскую память и объясню, что дело срочное.
— Я люблю тебя. — Ланье растаял.
Совершенно против желания и к немалому ее удивлению, у Карен перехватило дух. Пришлось напрячься, чтобы сдержать слезы. Сколько лет она не слышала от него этих слов!
— Черт бы тебя побрал... — пробормотала Карен.
РИТА
Перед тем как иллюзорное родосское солнце выжгло последние клочки воспоминаний о плене, Рита спросила юношу:
— А где мои друзья?
— В безопасности.
Она хотела расспросить подробнее, но не смогла. Кое-куда путь мыслям был заказан. С тоской сознавая поддельность этого места, она заставила себя подумать: «Я не свободна». В душу закрался страх. По телу пробежала дрожь. Софе ни словом не обмолвилась об этих ужасах...
«Кто меня захватил?»
Она не могла взять в толк, как же это получается. Как она может где-то быть — и одновременно не быть? Или это причудливый сон? Что бы это ни было, оно явилось из ее разума, но больше не принадлежало и не подчинялось ей.
Она ходила по каменному дому, где когда-то жила Патрикия. Ощущала босыми ступнями холодок плит. Осматривала комнату за комнатой, догадываясь, что этим людям хочется узнать о софе побольше. Но Рита постарается ничего не сказать. И не показать. На воспоминания о бабушке она повесила замок. Сколько он провисит? Ведь они, по всей видимости, очень сильны.
Она решила не обращать внимания на юношу. Ведь он недоговаривал, отвечая ей. И нельзя было разобраться, где в его словах правда, а где ложь.
Перед глазами вдруг все поплыло. Библиотечная комната Патрикии исчезла. Когда полегчало, Рита увидела вокруг себя на полу Вещи. Ключ лежал в деревянном футляре.
— Это устройство для выхода из Пути в иные миры. Воспользовавшись им у этих Врат, ты привлекла наше внимание.
Рита оглянулась. За ее спиной стоял юноша. Его лицо по-прежнему оставалось неразличимым.
— Где ты его взяла? — спросил он.
— Ты же знаешь.
— А где его взяла твоя бабушка?
Рита закрыла глаза, но Ключ так и остался лежать перед мысленным взором, а вопрос — звучать в ушах.
— Мы не собираемся тебя мучить, — сказал юноша. — Но без подробной информации не сможем переместить тебя, куда пожелаешь.
— Я хочу домой, — тихо произнесла она. — В настоящий дом.
— Не ты изготовила устройство. И не бабушка. Твой мир такими не пользуется. Нам нужно знать, как оно к вам попало. Может, у тебя уже были контакты с Путем? Когда-то в прошлом?
— У бабушки. Я же тебе говорила.
— Да. Мы верим.
— Зачем тогда все время переспрашивать? — Она повернулась к юноше, ярость снова затуманила ей взор. Казалось, всякий раз, когда она выходила из себя, они узнавали что-то новое. Но разве она пытается по-настоящему скрывать? Можно ли что-то утаить от тех, кто способен внушить, что ты на Родосе, когда ты вовсе не на Родосе? «О боги! Умру сейчас от страха!»
— Тебе незачем бояться.
Вдруг юношеское лицо обрело четкость, будто с него сошла тень... нет: покров неведения. Правильные черты, черные глаза и волосы, слабая поросль бородки. Он мог бы сойти за одного из ее приятелей.
— Я принял этот облик, поскольку решил, что так тебе будет легче.
— Вы что, не люди?
— Нет. В отличие от вас, людей, мы способны принимать различные формы. Мы все объединены, но... — Он ухмыльнулся: — Мы разные. Так что прошу любить и жаловать меня в этом самом приятном для тебя обличье. Во всяком случае, пока.
Видимо, они сменили тактику или научились лгать еще убедительней. Рита отвернулась от юноши и артефактов.
— Дай мне побыть одной, пожалуйста. Отпусти домой.
— К сожалению, не могу. Твой дом сейчас претерпевает усовершенствования.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Теперь твоя планета под нашей опекой. Пожалуй, пришло время оставить эту иллюзию и узнать нас получше. Ты готова?
— Я...
— Позволь объяснить. Это вроде сна наяву, с его помощью наши ученые пытаются облегчить тебе переход в новую жизнь. Я начальник исследовательской службы и только что прибыл сюда для беседы с тобой. До этого ты разговаривала с моим подчиненным. Я лучше знаю ваш народ. В этом иллюзорном состоянии ты провела несколько лет вашего времени. Поскольку нанести нам ущерб ты не способна и поскольку сведений, полученных от тебя, пока достаточно, в иллюзии нет необходимости, и я решил, что можно позволить тебе проснуться. Когда будешь готова, ты проснешься, и тогда окружающая тебя обстановка будет настоящей. Понимаешь?
— Ничего я этого не хочу, — сказала она. Несколько лет? А ведь кажется, будто она отключилась всего на мгновение. Леденящим темным щупальцем в мыслях зазмеилось отчаяние.
Ощущение холода сгинуло, зато пошли приступы легкой боли. Растаяли иллюзии Родоса и дома Патрикии. Она открыла глаза и обнаружила, что лежит на твердой и теплой поверхности в квадрате света, который имел оттенок раскаленного угля и понемногу мерк. Кожа саднила, как расцарапанная. Рита взглянула на свои руки — красные, будто в солнечных ожогах.
За пределами светового квадрата виднелся темный человеческий силуэт. А кругом владычествовала тьма цвета маслины — цвета сна до его начала или после конца. Рите было дурно.
— Я больна, — прошептала она.
— Это пройдет, — пообещал силуэт.
— Ты ярт? — Рита попробовала сесть. До сего момента она не решалась произнести этот вопрос вслух — боялась ответа. Сейчас, охваченная безнадежностью, она смотрела на силуэт.
