Питер Дэвид - Легионы огня: из темноты
Все, что могло навести их на след, было безнадежно разрушено. Все вещи были разбиты на мелкие кусочки.
Шеридан прислонился к стене, глядя на это.
— Откуда могла появиться эта тварь?
— Если она такая маленькая, как ты описал, то она могла спрятаться в любом месте этого дома, — сказал Гарибальди, оглядываясь вокруг. — Похоже.
Дэвид не сдался без борьбы. Он пытался избавиться от этой твари.
Деленн подавила дрожь, подняв с пола кусочки центаврианской урны, которая тоже пострадала, как и все остальные вещи в комнате.
— Нам надо найти его, — с жаром сказал Шеридан. — Я отправлю сообщение всем членам Альянса…
— Вряд ли это будет благоразумно, — возразил Гарибальди.
Шеридан недоверчиво посмотрел на него.
— Это еще почему?
— Потому что именно этого вы всегда и боялись — ответил Гарибальди. — Если вы на каждом углу будете кричать о том, что у вас пропал сын, то могут произойти две вещи. Во-первых, узнав, что он не на Минбаре, каждый охотник до наживы, всякий псих или авантюрист отправятся на его поиски. Они поймают его и станут использовать для того, чтобы оказывать на вас влияние. А во-вторых, любой придурок может заявить, что захватил его, и начнет предъявлять требования. Наверняка они не смогут доказать, что он у них, но и ты не сможешь проверить, что это действительно так. Если ты поступишь таким образом, то я обещаю, что это не принесет тебе ничего, кроме тысячекратной головной боли, которую ты даже представить себе не можешь.
— Тогда что же ты мне предлагаешь? — ледяным голосом произнес Шеридан. — С чего же нам начинать поиски?
— С Примы Центавра, — ответила Деленн.
Они уставились на нее.
— Что? — сказал Шеридан.
Она держала кусочки нижней части урны.
— Лондо сказал, что в ней хранится вода из священной реки? Но здесь сухо.
Нет никаких признаков воды, никакого запаха плесени или того, что указывало бы на затхлую воду. На полу кабинета, там, где она упала, тоже нет никаких следов влаги.
— Она могла испариться, — предположил Гарибальди.
— Да, могла. Но я так не думаю. Мне кажется, что та тварь, которую видел.
Джон, пряталась здесь, находясь в своего рода спячке. Все эти годы она ждала, когда мы вручим эту урну Дэвиду.
В этом был смысл.
В этом было ужасающе много смысла.
— Он сказал, что мы всегда останемся друзьями. Помнишь, Деленн? — сказал Шеридан. Он в ярости стиснул зубы. — Помнишь, что он сказал в тот день, когда подарил нам эту урну? Что этот день, проведенный с нами, так много значит для него. Что ж, теперь мы знаем, что именно имел в виду этот ублюдок.
— Что же нам делать? — спросила Деленн.
— Мы отправимся на Приму Центавра, — без колебаний ответил Шеридан.
Но Гарибальди покачал головой.
— Вы не можете так поступить. Вы же не знаете наверняка, что это был именно Лондо.
— Теперь ты его защищаешь, Майкл?
— Нет, просто я пытаюсь убедиться в том, что ты не бросишься сломя голову в какую-либо авантюру, — сказал Гарибальди. — Я также взбешен, как и ты, но у меня больше опыта в таких делах. Если Дэвид был похищен, то для этого могут быть две причины: либо его хотят убить из мести, либо они что-то замыслили. В первом случае ты ему уже не поможешь. Во втором, в этих планах, конечно же, замешан ты, и тебе не видать покоя до тех пор, пока ты не узнаешь, каким будет их следующий ход. Те, кто его похитил, свяжутся с тобой. Только тогда ты узнаешь, связан ли с этим делом Лондо, или нет, вот тогда ты и сможешь разработать свою стратегию…
— Моя стратегия уже разработана, — жестко сказал Шеридан. — Сначала я убью Лондо Моллари. А потом начну импровизировать.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 29 ноября 2277 года.
Не помню, когда в последний раз так бегал.
Я не просто бежал. Я летел, сломя голову. Мои гвардейцы едва поспевали за мной, мы все мчались, а прохожие оглядывались на нас. Точнее, на меня. А почему бы и нет? Мое предназначение — соблюдать церемонии и держаться с достоинством. При виде императора, бегущего по коридору с таким видом, будто он только что вырвался из преисподней, ну, в общем…. я бы тоже оглянулся.
Я распахнул двери в личные апартаменты Дурлы, служившие ему как домом, так и офисом. Дурла совещался с несколькими своими министрами. Если честно, то я не помню, с кем именно. Это никак не связано с моими провалами в памяти.
Просто я был настолько взбешен, что не замечал никого, кроме Дурлы.
Он открыл рот, чтобы самым приторным тоном поинтересоваться, с чего это я решил почтить его своим присутствием. Я не дал ему такой возможности.
— Вон, — прорычал я, и это был более чем прозрачный намек для всех присутствующих, кроме Дурлы.
И все-таки, невероятно, министры не торопились уходить. Вместо этого они посмотрели на Дурлу, ожидая подтверждения. Его подтверждения. Чтобы он подтвердил мой приказ. Воля премьер-министра была важнее воли их императора.
Возмутительно. Идиотизм. То, что это вообще могло случиться, и что я оказался тем самым императором, который пал так низко, что допустил подобные вещи… в этом-то и заключался ужас этого положения.
Дрожа от гнева, я сказал:
— Немедленно!
Как только я это произнес, Дурла кивнул, и остальные поднялись с мест и покинули комнату. Я повернулся к своим гвардейцам и сказал:
— Вы тоже свободны.
— Ваше Высочество, вряд ли это благоразумно… — начал один из них.
— Я — император, и Вы будете делать то, что вам приказано!
То ли остатки моей гордости и властности оказали явное воздействие, то ли что-то еще, но гвардейцы повернулись и вышли, оставив меня наедине с Дурлой.
— В чем дело, Ваше Высочество? — невозмутимо спросил Дурла.
— Скажите мне, что это сделали не вы, — процедил я сквозь стиснутые зубы.
— Что вы имеете в виду, Ваше Высочество?
Он прекрасно знал, о чем я говорил, черт побери, но, если он решил играть в эту игру, чтобы спасти свою шкуру, да будет так.
— Я слышал, — сказал я, — что сын Джона Шеридана здесь. Что вы похитили его. Да? Или нет?
— Нет, Ваше Высочество.
— Значит, вы отрицаете то, что он находится здесь?
— Нет, я отрицаю, что он был похищен. Очевидно, что он прибыл сюда по собственной воле.
— И почему же он так поступил, а?
— Потому что мы, центавриане, лучше всех, — сказал он мне, — и нам судьбой предназначено побеждать всех врагов.
Я не поверил своим ушам.
— Что?
— Ваше Высочество, — он начал кружить по комнате и говорить так, будто обращался к ребенку, — то, что он находится здесь, всего лишь часть моего великого видения…
— Только не сейчас, — я слишком часто слышал о его «видении» Примы.
Центавра и о его планах для Великой Республики.
— Все это, — и он указал на окно, выходившее на балкон, — было в моих видениях, Ваше Высочество. Когда огромная волна центаврианских кораблей ударит о берега миров Альянса, она станет воплощением моего видения. Я должен воплотить это в жизнь. Так как я верил в это… это и случилось.
— Это просто еще один пример силы моей веры. Я верил, что Дэвид Шеридан может приехать сюда… и вот он здесь. Должен признать, — и он оперся о стол с невероятно самодовольным видом, — когда министр Лион сообщил мне о прибытии юного Шеридана, меня это ничуть не удивило. Даже Лион отметил, насколько я был спокоен. Но это было естественно. Я видел это так же отчетливо, как сейчас вижу вас.
— И теперь, когда он здесь, вы ведь отправите его обратно, не так ли?
— Чтобы я отправил его обратно? Нет, — ответил он мне. — Вы шутите, Ваше Высочество, ведь это же идеальная возможность прижать к ногтю нашего величайшего врага.
— Вы сошли с ума! Вы же натравите на нас весь Альянс!
— Нет. Если жизнь его сына будет под угрозой, Шеридан подчинится нашей воле. Это неизбежно, он не сможет поступить иначе. Ведь он человек, а, следовательно, слаб. В некотором смысле, — и он усмехнулся, — мне даже жаль его.
— Жаль его?! Флот Альянса будет бомбить Приму Центавра до тех пор, пока не превратит нас в пыль, из которой мы вышли, а вам жаль его?!
— Да, потому что ему не хватает той святости и обязательности, которые есть даже у самого ничтожного из центавриан.
Прежде, чем я смог ответить, на другом конце комнаты распахнулась дверь… и я замер с разинутым ртом. Это действительно так и было. Моя челюсть отвисла почти до земли.
