Кристофер Банч - Флот обреченных
Но это брюхо было единственным местом танка, уязвимым для простой противотанковой мины старого образца (а только такие и были у бывших заключенных). И Вирунга дал команду стрелять.
Танк загорелся. Его экипаж погиб при взрыве мины.
Обездвиженный вражеский танк загородил узкий проезд вверх, к крепости. Вся бронетехника Вичмана оказалась блокирована внизу — неожиданное счастье для бывших заключенных.
Но теперь следовало ожидать атаки пехотинцев.
Впрочем, и пехота была собрана Вичманом, как говорится, с бору по сосенке — юнкера из столичных военных училищ, легкораненые из резерва, нестроевая рота. И все же своим количеством и современным вооружением они представляли страшную угрозу для повстанцев в Колдиезе.
Именно это и было на уме у Вичмана.
Однако попытка малообученных и плохо организованных пехотинцев пройти дальше — выше танка, перегородившего дорогу, была легко отбита ураганным огнем со стен крепости. Вичмановская пехота залегла за буграми и руинами. Второй атаки не последовало.
Вместо этого вичмановский батальон стал спешно строить баррикады, перегораживая улицы у подножия холма.
«Стройте, стройте, — ухмылялся про себя Вирунга, — мы контратаковать не собираемся!» Если таанцы затевают осаду — замечательно. Повстанцы Колдиеза смогут продержаться до подхода имперских сил.
Возможно. А теперь нужно заняться теми пушками, что имелись на стенах. Вирунга был бы рад поверить, что эти старинные пукалки можно использовать с толком и всерьез назвать артиллерией…
В сумерках Стэн и Алекс лежали на крыше одного из многоэтажных домов у подножия холма, где располагался Колдиез.
Далеко на склоне, полускрытый в руинах, находился тот самый большой гравитогрузовик. Килгур был прав, даже сюда доносило запах — от грузовика нестерпимо смердело.
Вичмановские юнкера постреливали в сторону тюрьмы. Бывшие заключенные отстреливались. Редкая беспорядочная пальба.
Стэн дождался темноты и отправился с Килгуром в путь короткими перебежками. Вскоре они достигли еще дымящегося танка, который блокировал дорогу наверх. Килгур обежал машину и жестом спросил Стэна: «Здесь?»
Стэн жестом же ответил: «Еще десяток метров».
И тут они чуть было не погибли.
Несмотря на энергичные протесты Вирунга, что он не хочет терять свой боевой компьютер, Соренсен принял решение устроить врагу засаду. Собрав ветеранов-десантников, в темноте выскользнул из крепости и занял позицию неподалеку от сгоревшего танка.
Соренсен понимал, что люди Вичмана попытаются ночью добраться до танка, чтобы починить его, а потом или повести вперед, или убрать с дороги. А поскольку в вичмановском отряде не могло быть много толковых специалистов, то стоило перебить их при попытке отремонтировать злосчастный танк.
Когда Соренсен увидел, что к танку прокрались два человека, он выхватил кинжал из-за пояса и уже хотел махнуть своим людям: вперед! — как вдруг заметил, что те двое обменялись знаками на языке жестов, принятом в отряде богомолов. Что за чудеса? Неужели таанцы переняли имперские приемы? Он шепотом отдал приказ схватить тех странных двоих.
Несколько бывших заключенных выдвинулись из темноты, нацелив автоматы на Стэна и Килгура. Из-за их спин вышел Соренсен и шепотом приказал:
— Документы!
Стэн сообразил, что это не таанец. Таанец не стал бы шептать в такой ситуации.
— Мы имперцы.
— Пусть второй сделает шаг вперед.
Ночное видение Соренсена резко ухудшилось из-за тягот жизни в Колдиезе, и он не узнал Килгура.
— Да никак Соренсен! — прошептал Килгур.
Этого было достаточно для идентификации. Соренсен мигом узнал его по акценту и манере говорить. И дал знак своим ребятам отойти в укрытие, а сам богомоловским жестом спросил Стэна: «Нужна помощь?» Тот отказался. Двоих не так быстро заметят.
Они с Килгуром быстро вскарабкались по склону к грузовику, возле которого лежала дохлая лошадь. Стэна чуть не вывернуло от смрада. Действительно, ни один мародер не сунулся к грузовику. Бочки с полужидким машинным маслом никто не тронул. Стэн и Килгур проворно выкатили их и разлили масло вдоль дороги.
В сопровождении одного из бойцов Соренсена они поднялись к крепости и шмыгнули в приоткрытые для них железные ворота. Стэн надеялся, что найдется достаточно воды, чтобы выкупаться. Ему казалось, что он до сих пор припахивает падалью.
Ночью люди Вичмана подвели к танку несколько машин, плотным огнем оттеснили группу Соренсена и отбуксировали танк вниз. Дорога оказалась свободна.
Стало быть, утром следовало ожидать атаки.
И Вирунга вытащил на стены весь запас своей артиллерии.
Нельзя сказать, чтоб этот запас был очень велик.
В катакомбах нашли четыре старинные пушки. Не лазеры и не мазеры, а орудия, куда закладывают снаряд и дергают за шнур, чтобы выстрелить. Вирунга сперва думал, что это чисто церемониальное оружие, но нашел прицел — такого допотопного образца, что ему смешно стало. Однако если есть прицел, стало быть, из орудия стреляли всерьез.
Откатные механизмы, конечно, заржавели. И Вирунга, от греха подальше, закрепил пушки намертво на железных балках стен.
Эти четыре пушки Вирунга назвал батареей А.
В батарею Б входило восемь многоствольных противотанковых минометов. Боеприпасов к ним хватало. Однако броню современного танка эти мины не пробивали.
Батарея В была и того слабее.
Словом, крохотные переговорные устройства, которых Стэн много натащил в Колдиез, были единственными по-настоящему современными аппаратами у защитников крепости, не считая виллиганов. Но и то хорошо. Это обеспечивало взаимодействие боевых групп.
Когда первый танк противника пополз вверх, в сторону крепости, Вирунга начал бой.
— Батарея А, товсь! По противнику, огонь!
Орудийный командир первой пушки взял под прицел гравитолет с таанскими юнкерами. Он затаил дыхание и рванул пусковой шнур. Снаряд упал в пяти метрах от машины противника. Вирунга, артиллерист бывалый, дал нужный совет, и третий снаряд перевернул гравитолет противника.
Вирунга довольно усмехнулся.
И остальные три пушки плевались огнем, порой даже попадая в цель. Но от брони танков и самоходок снаряды отскакивали, как вишневые косточки.
Стэн понял: если что и остановит танки, так это пролитое на камнях масло.
И действительно, первый же танк, который добрался до крутого участка дороги, облитого маслом, забуксовал. Гусеницы крутились, а машина не двигалась.
Бывшие заключенные покатывались от хохота, трясясь за зубьями стены. Но высовываться, чтобы получше рассмотреть происходящее, под плотным огнем противника не очень-то получалось.
И тут защитникам Колдиеза крупно повезло.
Снаряд батареи В угодил под башню первому танку, который бессильно буксовал на дороге. Взрывом машину подбросило и развернуло поперек дороги, башню снесло. Опять узкий проезд оказался блокированным кучей металлического лома.
На батарее В царило ликование. Справедливости ради надо сказать, что в тот день больше ни один снаряд этой батареи не достиг цели.
Вичман приказал пехотинцам начать атаку.
Перебегая от одного укрытия к другому, таанцы двинулись вверх по склону. Но последний стометровый участок им придется преодолевать по совершенно открытой местности.
Стэн вел неспешный снайперский огонь, методично укладывая таанских недотеп, словно манекены на учениях в тире.
Однако дело защитников Колдиеза было обречено.
Петля вичмановского войска медленно и упрямо стягивалась. Противник превосходил их и в живой силе, не говоря уже о технике.
Старший прапорщик Ринальди Эрнандес спрашивал себя: если он выживет в плену и когда-нибудь получит в руки оружие, сможет ли он стрелять в людей, хотя бы они и принадлежали к тем, кто убил его внучку?
Смог.
Где-то в катакомбах Эрнандес разжился огромным ружьем — приставленное к ноге, оно было вровень с его плечом. Это было старинное однозарядное ружье с допотопным же оптическим прицелом.
Но музейный экспонат на диво хорошо стрелял.
Эрнандес взял на мушку таанца за рычагами управления гравитолета. Глубоко вдохнул. Наполовину выдохнул — и нажал на курок. Ружье дернулось, больно ударив в плечо.
Килгур, впервые увидев это ружье, назвал его «динозавром».
— Это не динозавр, а ружье, которым можно и динозавра повалить, — уточнил Стэн.
— Нет, это ружье, с которым динозавры воевали между собой, — оскалился Килгур.
Потирая плечо, Эрнандес покосился на вражеский гравитолет. Водитель взмахнул руками и сполз с сиденья. Эрнандес поставил аккуратную метку на камне около себя. Двадцать седьмой.
