Парадокс Тьюринга - Ричард Мак Борн
– Ро оказывается прав, вам всё же стоит побыть какое – то время одному, – выдохнула она. Подойдя к выдвижной плоскости монитора, Фергусон начала производить определённые манипуляции с аппаратурой капсулы. – И увидеть своего спасителя.
– Интересно? – сдержанно улыбнулся я, пытаясь скрыть волнение. – И кто же этот счастливец?
– Надеюсь, вы уже и сами догадались, – она развернула экран лицевой стороной ко мне. – Прошу знакомиться – Виктор Полозов во всей своей красе.
Я непонимающе и заворожённо смотрел на портрет измождённого человека с растрёпанными волосами, тёмными полукружьями под уставшими глазами и совершенно озадаченным взглядом. Светлый ореол подушки измятым нимбом окружал его голову.
– Отдыхайте. – Элен уже стояла у входной двери. – И постарайтесь свыкнуться с самим собой.
ЭПИЛОГ
Монокорпус атмосферного флаинга влажно поблёскивал в лучах солнца время от времени прорывающегося сквозь облачный. Тепло ещё слабо ощущалось, а тут на возвышенности и вовсе не ожидалось. Новизна перспективы и широта обзорности ландшафта смазывались памятью и необычной узнаваемостью.
Испытывая волнующий трепет долгожданного воплощения ожидаемого, я медленно вынул из нагрудного кармана заветный, уже пожелтевший и истрёпанный снимок. Весь пейзаж на фото в точности совпадал с тем, что мне открывалось в действительности. Всё, кроме одного – присутствия двух биокиберов, Берта и Дьондюранга, дружески обнимающихся с призывными улыбками на лицах. Стоило просто ждать, – и теперь я был в том уверен – что совершенно не зря. Почему – то сознание скорой встречи придавало огромную убеждённость и начавшее, наконец, охватывать меня за долгие годы поиска, долгожданное спокойствие. Встретить спустя десятилетия разлуки двух странников, пилигримов пустившихся в самостоятельный путь на просторы неизведанного, как собственного разума, так и в познавании самой Великой Пустоши космоса. Сейчас мои радость и волнение были соизмеримы разве что с окончанием собственной целевой программы. Ведь за тот срок существования, который уже давно стал для меня сверх продолжительным, я смирился и полностью принял открывшуюся истинность, Максимилиан Ковальский всего лишь биохом МК – 7. И всё это уже после расследования произошедшего на Гекате…
Ещё тогда, когда Элен выходила из моей палаты, я не мог и предположить, что она имела в виду, произнося последние слова. Более я никогда её уже не встречал. То была наша первая и однозначно, последняя встреча, после сакраментального инцидента на Гекате. Её смысл мне стал открываться гораздо позже, лишь тогда, когда я оказался здесь, на орбитальном «Стелларе» прикованном к планетарной системе Тиамат.
После «Мецеи – 5», я всё ещё терялся в сомнениях и собственной убеждённости, что некоторые воспоминания оказались ложными, подстроенными намеренно или загруженными извне, в которых не было ни йоты правды. В попытках доказать это, я отправился на Землю в ИЭБ убеждать администрацию в инициировании расследования, а руководство Управления космических поселений в необходимости карантинных мер в отношении всего экипажа подводного комплекса «Медуза». Но, как ни прискорбно и ни весьма подозрительно, мои первые же рапорты и пояснительные записки были рассмотрены и отклонены с очень чёткой резолюцией об окончании Проекта «Мнемосина». Самому же Максимилиану, или проще говоря, биохому МК- 7 предписывалось начать профессиональную специализацию для более эффективной своей реализации на благо людей. Стоит ли говорить о том, на сколько это меня поразило.
Что может означать для каждого биологического существа, принадлежащего к виду хомо сапиенс, быть им самим, свободным и мыслящим? Быть тем, кто способен выбирать свой собственный путь не завися от вложенных в электронные модули поведения и реакций сторонних и составленных уже кем – то, программ? Ощущать собственную суть и оставаясь в полном сознании контролировать жизнь так, чтоб оставаться совершенно свободным от внешнего воздействия? Вопросы сомнений и намеренного понимания себя продолжительное время волновали и заполняли моё сознание. И лишь попав на Тиамат, я наконец, примирился с собой.
В администрации Института по поводу загадочного исчезновения Берта не выказали ко мне никаких претензий, а всего лишь посочувствовав моим эмоциональным терзаниям, посоветовали пройти ментальную терапию и корректировку памяти. Моё стремление в попытке найти настоящую правду произошедшего на Гекате остановили настойчивой рекомендацией быть более полезным и рациональным в безотлагательном выборе для перехода в иные службы человеческого социума. Первоначально моим предпочтением стала Архивно – статистическую служба в Космофлоте. И по видимому не зря; именно там я смог обнаружить то, за чем так безнадёжно стремился. «оправдываясь» перед руководством ИЭБ и УКП. Ещё не подозревая, что это могло быть, я выискивал в ворохе поступающих материалов и второстепенных данных что – то, что должно было привлечь именно моё внимание. А именно, то самое заветное послание, которое спонтанно и ненамеренно, но непосредственно имело бы отношение ко мне.
Учётные записи поступившие с «Золотой осени» после очередной экспедиции веерного зондажа в сектор Крайних звёзд проходили плановую систематизацию. В сферу моей работы входили просмотр и классификация поступающих фото и видеоматериалов. Каким образом тот снимок с портретом двух, хорошо мне знакомых биокиберов, оказался в стопке с картографическими отчётами спутниковых автоматом, мне совершенно непонятно и загадочно. Но ясность того, что это он относился только для меня, не вызывало и мимолётности сомнения. Вот тогда – то я и начал свой поиск.
По странному стечению обстоятельств пейзажное окружение на снимке не имело ничего общего с действительными зафиксированными десантными группами рейдера – гиперсветовика, данными на всех посещённых планетах. Ни на Индре и Брахмане – 3, ни на Хорсе – 1 и Ра тауре – 7 ничего похожего не обнаруживалось. А о объектах с метановыми или иными газовыми смесями атмосфер агрессивных для дыхания людей и говорить не приходилось.
Моя работа занимала очень много времени в поиске и сравнительном анализе просматриваемых визуальных материалов. Но как ни жаль, всё оказывалось тщетным. И только спустя десятилетия, когда гиперсветовик «Золотая осень» уже локально посетил Тиамат с намеренной задачей и монтажом нескольких объектов по преобразованию атмосферы, мне попались технологические фото для координационной расстановки кислородных эмиттеров в Феротерре планеты. Там были отчёты пилотов проводивших барражирующие разведполёты. Мало значимые и никому не интересные съёмки. Но как оказалось, для меня совершенно ошеломляющие. Моё решение о переводе на Тиамат было принято холодно, но и не отвергалось напрочь. Кому может быть столь необходим отрабатывающий свой последний ресурс биохом среднего ранга?
Новый и совершенно, пока, не имеющий перспектив мир требовал строгого наблюдения и относительного контроля. Для этого над планетой соорудили орбитальный бакен – станцию «Стеллар». И я, как списываемый, но ещё хорошо функционирующий биокибер, стал его полноценным и ответственным хозяином.
