Владимир Лосев - Проверка на разумность
Евгений снова закрыл глаза и попробовал мысленно направить себя в сторону деревьев.
Кажется, с третьего или пятого раза ему это удалось, их медленно повлекло в ту сторону. Лететь было тяжело, тело напряглось в судорожном, мучительном усилии, словно от силы мышц зависело, как далеко они улетят.
И еще он знал, что до нужного места долететь не сможет — сил не хватит.
Обидно было, что хищники внизу двигались вслед за ними, периодически рыча и пытаясь допрыгнуть до них.
Торк снова закрыл глаза, чтобы не растерять то состояние, которое позволяло ему лететь. Марина удобно ухватила его за плечи и уже спокойно смотрела вниз. Физической силы у нее действительно добавилось, она сжимала его так, что ребра трещали.
От ее теплого тела, к нему тек маленький поток энергии, который давал ему слабую надежду на то, что может быть, все-таки удастся долететь до дерева.
— Ты быстрее не можешь? — поинтересовалась девушка. — А то как-то скучновато становится…
— Я и летать не умею, — прошептал Торк. — Вообще, думаю, что скоро упадем.
Он снова оттолкнулся от земли каким-то невероятным судорожным усилием, переводя падение в планирование. Скорость их резко возросла, они полетели по пологой кривой в сторону дерева, имеющего форму пирамиды.
Три раптора двигались за ними, иногда подпрыгивая, проверяя, не опустились ли эти странные существа настолько, чтобы можно было их поймать. Остальные отказались от погони и вернулись обратно к туше убитого ими травоядного.
— Не долетим метров десять, поэтому приготовься бежать.
— Лучше будет, если ты сбросишь меня чуть раньше, тогда я смогу их задержать.
— Это уж как пожелаешь, — устало выдохнул Торк. — Отпускайся, держать не стану.
Марина отцепилась от него метрах в трех от земли, кувыркнулась, чтобы погасить инерцию, и вскочила на ноги, размахивая костяным рогом. Что там происходило дальше, Евгений не видел, потому что со всего размаха врезался в огромный ствол дерева, едва успев выставить вперед руки.
Удар оказался настолько мощным, что он на короткое время потерял сознание и очнулся уже внизу на траве. Земля сотрясалась от тяжелых шагов приближающих рапторов, Марина была рядом, ее рог был в крови, видимо она нашла и у толстокожих рапторов слабое местечко, и нанесла несколько ран. На него она не смотрела, ее глаз был направлен куда-то вверх, на ствол дерева.
— В плохое место ты нас принес, — пробормотала девушка. — Лучше бы оставил там, а я, дура с тобой еще обнималась…
Торк проследил за ее взглядом и вздрогнул — по стволу вниз спускались полчища существ чем-то похожих на муравьев, у них имелись такая же головогрудь, овальное длинное брюшко, хитиновый панцирь, множество массивных крепких ножек, и крупные челюсти с половину туловища. Только размеров они были почти полметра высотой. Да и не дерево это было, а самый настоящий муравейник!
Похоже, этим существам не понравилось, что он ударился об их дом, и они решили разобраться с теми, кто это сделал…
— Вставай, — Марина рывком подняла его. — Прими смерть, стоя, как мужчина!
* * *Алана сидела на дереве до самого вечера и ждала, когда стая уйдет, но зверьки оставались на месте, лишь иногда один или несколько самцов уходили куда-то по своим делам, но всегда возвращались. Понемногу до нее начало доходить, что здесь под этим деревом у них логово, и они никуда отсюда не уйдут. Значит, нужно уйти ей, но как?..
После долгого размышления она пришла к выводу, что у нее не так много вариантов — либо спрыгнуть вниз и устроить им бой, либо убежать. Последний вариант явно не подходил. Никуда она не убежит, ковыляя на двух ногах, обремененная крыльями. Стриги легко догонят, и исход будет один — смерть! От этих тварей так просто не вырваться: они прожорливы и безжалостны даже к своим.
Первый вариант был не менее сомнительным. У нее до сих пор болел бок, там где от него оторвали кусок плоти. Еще один бой она просто не выдержит.
Улететь? Алана грустно усмехнулась, но она не летун, а ползун, так распорядилась природа. Ее удел ковылять на лапах, а вечерами плакать от усталости и боли. Из всех вариантов это самый безнадежный, но, возможно, самый лучший. В конце концов, она птаха, а значит, сможет немного пролететь, прежде чем упадет.
В ее роду старики-летуны заканчивали жизнь именно так: поднимались на высокий утес, бросались вниз на слабых крыльях и разбивались об камни. Тех, кто не мог идти, приносили на уступ дети и помогали спрыгнуть вниз. Обычно они провожали своих старых родителей в последний полет, летя рядом, и лишь в последний момент резко взмывали верх с горестным криком.
Птаха вздохнула и полезла на вершину дерева. У нее все еще оставался один небольшой шанс, о котором она подумала только сейчас. У летунов неплохое зрение, поэтому даже сейчас, когда стемнело, она видела все вокруг хоть и не очень хорошо.
Если ей удастся залезть на вершину, и спланировать, поймав потоки теплого воздуха, которые ночью поднимаются от разогретой за день земли, то она сможет улететь на приличное расстояние, а стриги не погонятся за ней. Если улетит далеко, то просто не решатся. Хищников здесь хватает, кто-то может и их посчитать лакомой пищей.
Если птаха погибнет то так, как погибали ее предки — в полете, ощущая бьющий в лицо прохладный ветер, чувствуя крылья и глубокое ночное небо. Алана полезла вверх. Подниматься было непросто, местами сучья так переплелись, что она не могла между ними протиснуться, тогда приходилось отступать к краю веток — туда, где они прогибались под ее весом, и подниматься там, каждое мгновение рискуя сорваться и упасть вниз на потеху голодной стаи.
Чем выше она поднималась, тем тоньше становились сучья, наконец, она с трудом залезла на ветку, которая едва могла ее выдержать, и с тоской посмотрела в темное небо с блестящей россыпью звезд. Яркие точки складывались в незнакомый рисунок, чужой и далекий.
Конечно, иначе и быть не должно, ее дом находится так далеко, что родное светило не увидишь даже как маленькую сверкающую точку.
Если она умрет, душе придется нелегко искать родную планету, на которой суровые предки встретят ее, как подобает воина.
Алана прощелкала древнюю формулу летуна, собирающегося отправиться к звездам:
— Мои крылья поднимут меня вверх. Глаза увидят ночь. Звезды примут меня, как приняли тех, кто ушел раньше. Когда-нибудь мы все встретимся в одном месте, и это станет концом мира. Пусть память обо мне развеет ветер!!!
Она расправила крылья, оттолкнулась и прыгнула вниз, надеясь, что смерть будет легкой. Но эта ночь не ждала ее смерти — случилось чудо, и ветерок дал ей опору в падении. Поднять он ее не мог, но не давал упасть камнем, а понемногу уносил ее в темную степь.
Птаха отлетела довольно далеко от дерева, прежде чем почувствовала, как снизу поднимается поток теплого воздуха. Алана развернулась, чтобы войти в него, у нее получилось, и скоро дерево, с которого спрыгнула, превратилось в низкий чахлый кустик далеко внизу.
Выше она уже не могла подняться, но это уже было ни к чему, просто планируя, Алана могла улететь далеко от опасной стаи.
Внутри у нее пело, сердце колотилось, а голову наполняла сладкая дымка восторга. Она летела, и легкий ветерок шевелил ее перья, холодя кожу.
Это было прекрасно! Жаль только, что земля приближалась, и скоро ей снова придется ползти по грязной сырой земле, раздвигая крыльями траву. Но даже за этот миг полета она была благодарна Криту, который дал ей почувствовать небо, хоть и был ее настоящим врагом.
Земля встретила запахом чужих трав и маленького животного, которое, испугано вереща, попыталось убежать от нее. Алана была очень голодна, поэтому не стала сдержать свой охотничий инстинкт, несколько раз взмахнув крыльями, нагнала зверька и вцепилась когтями в маленькое теплое тельце, ломая позвоночник.
Оборвав тонкий визг ударом клюва, она стала клевать сочное мясо, настороженно глядя по сторонам и вслушиваясь в тревожные шорохи, доносящиеся со всех сторон.
Еда стала чудесным дополнением к тому, что она испытала этой ночью. Вкус свежей горячей крови пьянил не меньше полета, и она съела зверька полностью, включая шкурку, и все равно не почувствовала сытость. Правильно говорили летуны: после полета всегда хочется есть.
Птаха с сожалением отбросила окровавленные кости и поползла к ближайшему оврагу, где росли густые кусты, чтобы спрятаться там.
Алана заползла в середину — туда, где ветки были покрыты длинными острыми шипами, улеглась у корней, закрыла глаза, моля бога о том, чтобы никто не напал на нее, пока она спит.
Заснула она не сразу, ей снились плохие сны, в памяти от которых осталось лишь чувство дикого страха.
Она проснулась с бешено бьющимся сердцем. Ночь уходила. Чернота сменилась серостью. В воздухе пахло влагой, трава покрывалась росой. Легкую дымку тумана в овраге рвал ветер, пробравшийся сюда по узкой расселине. Было тихо. Где-то рядом струилась вода. Шелестели листья, а где-то вдалеке кричал от боли раненый зверь.
