Владимир Васильев - Никто, кроме нас

С пиратством, впрочем, было покончено, Скотч снова стал сержантом, командиром взвода. Правда, непонятным оставался статус сего взвода. Скорее всего нынче более уместным было бы название «боевая группа спецназа». По навыкам посланный в пекло осколок взвода на это вполне тянул.

На замену экипировки времени не нашлось, да и смысла в том было немного. Так что внешне все выглядели теми же пиратами — одеты кто во что горазд, снаряжение разномастное. Похоже, это уже стало фирменным знаком сколоченной на «Флажолете» дружины. Но сержантский ор перед высадкой был такой же неотъемлемой частью операции, обязательной и нужной бойцам, как «будь здоров!» после «апчхи!»

Скотч перехватил ироничный взгляд Мельникова.

— В самом деле, Скотч, — поддакнул «пограничник». — Я понимаю, нет былого запала, но хоть традиции-то соблюдать надо?

Скотч решил не ломаться, только орать не стал, сказал обычным голосом:

— Ну, что, парни? Сунули нас, как обычно, в самую задницу. Глубокую, как каньон Колабрис на Дельте Росомахи, или даже глубже — хотя куда уж глубже? Не знаю, что там за кашу заварили на этот раз высокие адмиральские чины… Тем не менее постараемся эту кашу расхлебать, причем стараться будем по полной программе, без дураков. Ибо судьба наша такова… и более никакова. Если бы в нас не верили, не послали бы сюда, верно? Так что, давайте хором: никто, кроме нас! Ага?

— Никто, кроме нас! — дружно отозвались все. Почти все. Тоже нормальными голосами, без крика. Впервые на памяти Скотча в этой войне.

— А ты чего молчишь, ихтиандр? — Солянка поддал локтем под ребра дремлющему боевому пловцу. — Вон, даже Валти за штурвалом — и тот поддержал! Бери пример.

Пловец, не разлепляя век, степенно проинформировал:

— У нас в таких случаях говорят иначе.

— У кого — у вас?

— У подводников.

— И как же говорят у подводников?

— Нас мало, но мы в тельняшках.

Полосатый тельник действительно выглядывал из распахнутого ворота спецкостюма пловца.

— Ну, так говори!

Пловец разлепил один глаз и покосился на Солянку.

— Я уже сказал. А повторяться у нас не принято.

Глаз закрылся.

— Между прочим, — глубокомысленно заметил Костя Цубербюллер, — высказывание ничем не хуже. Извини, Скотч, я ведь тоже не десантник.

— Мне порой кажется, что десантником я был в прошлой жизни, — сокрушенно вздохнул Скотч. — Но сегодня мы все — точно десантники. Расчет помним, орлы?

Орлы помнили.

Уповать на личное знакомство с Нути-Нагути (какой-то шишкой во вражеской разведке, как шепнул по секрету Мельников) явно не приходилось: перевертыш за время, прошедшее после «Экзотик-тура», явно успел не один раз метаморфировать, по внешнему виду не опознаешь. Однако вводная гласила, что на территории резиденции окажется не так уж много мужчин и что большинство из них — внешняя охрана. А вокруг резиденции на десятки килоун сплошная песчаная пустыня, раскаленное рыжее пекло умеренного пояса планеты Иншуди.

Что творится в экваториальном поясе Иншуди, Скотчу даже представлять не хотелось.

Задание выглядело сумасбродным и суицидальным по всем статьям. На крошечном кораблике сунуться в самое логово врага. Высадиться на одну из ключевых планет, в резиденцию разведки и захватить там главу резиденции. Силами одного отделения! В военное время! Каково, а?

Полгода назад Скотч расхохотался бы, слушая подобную вводную. А сейчас угрюмо выслушал и молча кивнул — понял, мол.

Впрочем, на задание шли Мельников и его неразлучный спутник-погранец. В одной компании с ними Скотч перестал удивляться, напрочь. На что-то же они надеются, черти их побери?

Кораблик не расстреляли на подходе к планете, чего втайне боялся Скотч. Даже запрашивать ничего не стали — передали посадочный коридор и перестали обращать внимание. Да и сядут десантники скорее всего без помех. А вот дальше…

Затем по идее должен был начаться форменный цирк. В жестко определенное время, практически в момент посадки десанта, из-за барьера должны были вывалиться шесть боевых роботов и сжечь стационарные спутники над резиденцией. Почему вводная полагала, что ломящихся из-за барьера роботов не заметят и тем более позволят им жечь спутники, Скотч тоже не понимал. Дальше у боевой группы оставалось примерно четверть часа на поверхности, чтобы смять охрану, перетряхнуть резиденцию и пленить Нути-Нагути, после чего группа с пленником должна была эвакуироваться на другом корабле, которому еще только предстояло сесть здесь же. Или, как гласила вводная, «уйти иным способом». Причем иным способом — вероятнее.

Вот такая вот операция. Вероятно, выполнимая. И, вероятно, выполнить ее могли действительно только они: отмеченные Табаской и запечатленные на генераторе исчезнувших Исполинов. Они — и те немногие, кто имел несчастье повстречаться на их пути.

Они — и никто, кроме них.

— Касание! — выдохнул Валти, выбираясь из кресла и меняя пилотский шлем на боевой. — Открываю шлюз!

— Начали, орлы! — отрывисто скомандовал Скотч и первым незримой тенью выскочил в печной ад Иншуди.

Без сомнения, слабые блики включенного камуфляжа напрочь потеряются в «пляске призраков», как именовали перевертыши воздушное марево над раскаленными песками пустыни. Это плюс.

Странный десант на планету оаонс вошел в активную фазу.

Кораблик сел внутрь периметра резиденции, точно в центр круга из спекшегося и отвердевшего, словно пенобетон, песка. Никто из землян уже толком и не помнил, что такие вот круги (правда, не такие геометрически безупречные) оставались после посадки любого древнего космического корабля-прямоточника. Даже после того, как Земля была признана галактическим союзом и получила антигравитацию, ветераны-прямоточники еще какое-то время использовались весьма активно. Но с тех пор прошло больше пяти веков.

Метрах в трехстах от посадочной площадки виднелись невысокие строения, разбавленные реденькой, с отливом желтизны, зеленью, но на фоне окрестных дюн это место казалось сущим оазисом. Да оно и было оазисом, с запасами воды, климатическими установками, мощными охладителями и прочими прелестями цивилизации. Непокорная природа оказалась временно вытеснена за пределы огороженной территории, но при мимолетном взгляде на дюны сразу становилось понятно, сколь зыбко владычество разума на этом пятачке внутри периметра и насколько легко пустыня может ворваться сюда и мигом вернуть все на круги своя.

По дорожке к месту посадки катера направлялись двое местных; с такого расстояния было видно только то, что они облачены в светлые одежды.

Но оба вооружены, в этом можно не сомневаться ни секунды.

Десантники действовали по отработанному за две недели перелета на «Черной хризантеме» сценарию: почти все, кто в камуфляже, резво разбежались в разные стороны, но посадочную площадку не покидали — возникающие в сыпучем песке следы выдали бы их с головой. Мельников, камуфляжа не включавший, медленно вышел из корабля. Он шагал с трудом, держась рукой за все еще прохладную обшивку кораблика, и вдруг сполз на песок у самого шлюза, словно его оставили силы.

Двое на дорожке это видели и, естественно, обеспокоились: перешли с размеренного шага на бег. Добежали они быстро, примерно за минуту.

Хитрец Мельников упал так; что снаружи осталось туловище и ноги, а верхняя часть корпуса пряталась в шлюзе. Да к тому же упал он лицом вниз — максимально оттягивал момент узнавания. Точнее — неузнавания, момент, когда охранники поймут, что прилетел вовсе не сынок резидента. Второй бескамуфляжный, напарник-погранец, напялил пилотский шлем и склонился над Мельниковым — с понтом, помощь оказывал. Скотч с Гавайцем, которые невидимками стояли на подхвате, все это уже несколько десятков раз отрабатывали на тренировках и не могли не признать: выглядело сие представление очень правдоподобно.

Охранники так ничего и не заподозрили. И сообразить успели не больше. Скотчу с Гавайцем работы вообще не досталось: Мельников с товарищем синхронно взяли обоих, никто даже не пикнул. Секунда — и перевертыши с прожженными насквозь головами были втянуты внутрь корабля. Одежду с них моментально содрали; Мельников с напарником облачились, а Скотч с Гавайцем отключили боевой камуфляж — теперь прибывших пилота и резидента предстояло изображать им. Скотч, играя роль то ли уставшего, то ли раненого, шел подволакивая ноги и держался за плечо Мельникова, а Гаваец бурно жестикулировал на ходу, словно объяснял какие-то неожиданные маневры корабля. Движения его точь-в-точь напоминали пассы пилотов-истребителей, которые с одиночек.

Собственно, Гаваец и бормотал на ходу нечто пилотское: «Захожу я ему в хвост…»

Жучков с микрофонами и прочей дрянью на одежде охранников не было — проверили, поэтому Гаваец мог молоть любую чушь, любую рыбу, хоть детскую сказку в изложении старого пропойцы.