Андрей Ливадный: - Опоздавшие к старту
Еще что-то умерло, сгорело в душе, будто там оставалось чему умирать…
Она практически не воспринимала в эти минуты ничего, погрузившись в серую хмарь собственных мыслей, она думала о том, какой ничтожной, бессильной, слабой она оказалась, вырванная из уютненькой квартирки на семидесятом этаже городской высотки, как смехотворно-мало знала она о жизни, да и знала ли вообще, если все, что происходило в городе, подчинялось регламенту системы, — незримой и недоступной пониманию воле сообщества машин, окружающих людей заботой и вниманием, создающих все условия для жизни и с такой же легкостью отнимающих жизнь, стоило совершить одно-единственное незапланированное действие.
Впрочем, упрекать себя в абсолютной слабости и безволии она тоже не могла. Сумела же вырваться из лап полицейского сервомеханизма, затем бежала из города, добралась сюда…
И что теперь? Действовать на адреналине было не то чтобы легко, — скорее бездумно, она защищалась, делала это как могла, по подсказке внезапно очнувшихся инстинктов, и вот теперь запас природной выносливости истощился, и снова нужно осознавать данность, принимать решения, но как, и какие решения принимать, если все знания об окружающем ее мире выражаются одним, ничего не поясняющим термином — Пустоши?
Пока она горестно размышляла, сидя на горячем капоте старой машины, Ланцет, выдвинув из закругляющегося к низу переднего бампера миниатюрный бульдозерный нож, аккуратно зарыл могилу.
— Инга, — раздался его голос. — У нас осталось еще одно дело.
Она с трудом подняла опущенную голову, посмотрела вокруг, увидела чуть в стороне еще одну небольшую ямку с отвалом земли по краям и с содроганием вспомнила: Аргус.
Его тело по-прежнему находилось в кабине Ланцета.
Инга не двинулась с места, продолжая сидеть. Обрывочные мысли кружили в голове, как сухие осенние листья. Фрагменты детских и юношеских воспоминаний складывались в пугающую мозаику, она никогда раньше не придавала значения подобным воспоминаниям и вот теперь они словно очнулись: она вспомнила, как часто просыпалась по ночам от тонкого дребезжания стекол, и видела бабушку, нервно прохаживающуюся по комнатам, поглядывающую в окна, а далеко за городом в сгущающейся тьме небеса подсвечивали рваные вспышки, за которыми приходил приглушенный неравномерный гром, там что-то бухало, ворочалось, невидимый великан своими огромными ручищами рвал толстые листы картона, и продолжалось это не одну ночь и даже не месяц…
— Ланцет, скажи, что уничтожила группа Аргуса? — Наконец произнесла она.
— Подземные хранилища.
— А что там было?
— Разная техника, для нужд Земли и для отправки в колонию.
— Знать бы еще причину, по которой были взорваны склады… — неожиданно для себя вздохнула Инга, вставая. — Я видела огромные воронки, выгоревшую землю с обугленными, но устоявшими деревьями.
Ланцет ничего не ответил. Когда у него не было конкретной информации, он предпочитал молчать.
Лишь с тихим звуком сервомотора открылась водительская дверь, предлагая Инге еще одно суровое испытание.
* * *Вот уже полчаса как они ехали по федеральной трассе, — той самой по которой Инга бежала из города.
Она все еще не могла определить своего настоящего отношения к событиям последних суток.
— Ланцет, что такое «прототип»? — Неожиданно спросила она.
Спокойный синтезированный голос отозвался немедленно:
— Опытная модель, созданная для испытаний. Если испытания проходят успешно, прототип становиться образцом для серийного производства.
— Значит, таких, как ты, много?
— Нет. Я единственный.
— Почему? — Инга поежилась от промелькнувшей в сознании, кольнувшей холодом мысли. — Испытания провалились?
— Испытания прошли успешно. — Успокоил ее голос Ланцета, который когда хотел, мог вложить интонации в произношение слов. — На Земле не планировалось серийного производства подобных машин. Меня разрабатывали для колониального проекта. Требовалось надежное транспортное средство со многими дополнительными функциями, чтобы люди могли путешествовать по неизученным пока просторам Новой Земли.
— Почему у тебя ручное управление?
— Не только ручное. Есть и полный автомат. Мне сложно объяснить некоторые понятия, но… мои создатели придерживались определенных принципов в конструировании. Человек, по их мнению, не должен оставаться полностью отстраненным от каких бы то ни было процессов. Иначе в окружении машин он перестает быть самим собой. Это не мое суждение, а тех, кто сконструировал и обучал меня.
— Обучал?
— Да. Я не просто кибернетическая система, помещенная в корпус многофункционального внедорожника.
— А кто ты?
— Надеюсь, что искусственный интеллект.
— Почему ты сказал «надеюсь»? — Дрогнувшим голосом спросила Инга.
— Потому что еще не разобрался в себе. — Ответил ей голос. — Во время испытаний в условиях полигона, мне пришлось пройти сотни тестов, побывать в разных ситуациях, часть из которых требовала от меня принятия самостоятельных решений.
— Ты справился?
— Да. Мне объясняли, как нужно действовать, загоняли в некоторые рамки, и хоть испытания прошли успешно, я не уверен, что приобретенный опыт истинный.
— Не понимаю. — Откровенно призналась Инга.
— Сотни заданий позволили сформироваться в моих искусственных нейросетях подобию разума. Я осознаю, что делаю. Значит я личность, я существую?
— Конечно. Так же как и я.
— То есть разницы между нами лишь в материалах, из которых изготовлен мой корпус или твое тело?
— Наверное. Извини, я не очень хорошо разбираюсь в вопросах искусственного сознания. Скажи, что тебя тревожит?
— Если допустить, что я такое же мыслящее существо, как и человек, почему мне ни в одной ситуации не было предложено выбора?
— В смысле?
— Я не мог действовать так, чтобы спасти и людей и себя. Были тесты на катастрофу. Мое разрушение, гибель не имело значения. Важно спасти жизнь людей. Что станет со мной — вторично. Я думал, но так и не нашел ответа на вопрос — в чем смысл моего существования? А потом появился Аргус. Он своими действиями дважды спас меня от разрушения, но погиб сам.
Инга поняла, о чем говорит Ланцет.
— На самом деле все намного сложнее. — Произнесла она. — Я сейчас сама запуталась. Меня пытались убить сервомеханизмы, которые созданы, чтобы беречь жизнь людей и помогать им. Давай поговорим об этом немного позже ладно?
— Я согласен. У меня было время подумать, пока я находился на свалке.
— Мы обязательно поговорим, я обещаю. — Инга, немного успокоившаяся, вновь ощутила чувство тревоги, дискомфорта.
Она впервые задала себе вопрос: зачем создавать машину, потенциальные возможности которой неизбежно приводят к возникновению искусственного «Я»?
Внутренний конфликт технологии, недоработка конструкторов, или намеренное действие?
Некоторое время она размышляла над заданным себе вопросом, а потом спросила:
— Ланцет, сколько нейромодулей установлено в твоих схемах?
— Полторы тысячи.
— А ты не знаешь, какое количество запланировано для массового производства?
— От ста пятидесяти до двухсот.
— Вот видишь. — Инга улыбнулась, впервые с момента своего бегства из города. — Ты уникален. Для прохождения всех возможных тестов конструктора установили избыточное количество нейросетевых модулей. Поэтому ты стал мыслить. Люди не собирались плодить искусственные разумы, а затем заставлять их служить себе.
— Я не думал над такой постановкой вопроса. Спасибо Инга.
— Пожалуйста.
Некоторое время они молчали, дорога ровно стелилась под колеса Ланцета, сзади вихрился серый прах, медленно оседая вытянутым, будто шлейф, облаком.
— А куда мы едем? — Словно очнувшись, спросила Инга.
— Я везу тебя к людям. Ты же хотела добраться до людей?
— Да. А откуда ты знаешь, где живут люди?
— У меня мощные биодетекторы. — Лаконично ответил Ланцет.
— Будем двигаться по федералке, пока не встретим людей?
— Да. Лучшего способа в нашей ситуации я предложить не могу.
— Да все нормально… — Инга чувствовала, что смертельно устала, глаза просто слипались. — А нас не обнаружат?
— Я включил антисканирующий комплекс. Ты вполне можешь отдохнуть. Если что-то случиться я тебя разбужу.
Инга вздрогнула.
Вопрос степени взаимного доверия между ней и Ланцетом все еще оставался открыт. Грани искусственного интеллекта раскрывающиеся перед ней с разных сторон, пока еще не находили адекватной оценки в душе и рассудке Инги. Прошло слишком мало времени, вместив в себя множество событий, и формирование нового взгляда на окружающий мир только начиналось.
