Чужбина с ангельским ликом - Лариса Кольцова

— Он не придёт. Не волнуйся так, — сказала Ксения.

— Кто? — спросила Лора, — Ты кого-то ждёшь?

— Жду. Как говорится, жду-пожду с утра до ночи…

— Ты изменилась, — сказала Лора, не глядя на Ксению, а мимо, в панорамное окно.

Ксения сидела спиной к окну и обернулась невольно, что именно рассматривает там Лора? Но небо было обычным, скучноватым, ни серым, не голубым, похожим на мутноватый лунный камень. — Весточку, что ли, с небесных высей ждёшь?

— Не от кого, вроде бы…

— А я знаешь, тут кофе на днях пила, так мне знак был свыше…

— Какой же? — Лора несколько рассеянно посмотрела ей в глаза. Она была из тех, которые не любят пристально смотреть в глаза другому, поэтому быстро отвела взгляд, погрузившись в смакование кофе.

— Как тебе сказать… Вроде как, небесное художество, но с намёком. Тот, кто ждёт по-настоящему, тот дождётся…

— А чего ждёшь? Реализации личных талантов или профессионального взлёта?

Ксения поймала её взгляд, не отпускала, пытаясь достичь дна её души, удивляясь тому, что в серых с прозеленью глазах Лоры не просматривалось неприязни. Скорее, ситуативное любопытство.

— В каком же смысле я изменилась? Хуже стала или лучше? — серьёзно спросила Ксения.

— Ни то, ни сё. Просто изменилась. Была девчонка — хулиганка, а сейчас выглядишь утончённой дамой. Строгой.

— Я подумала о тебе то же самое, — нагло солгала Ксения. — Такая я и есть теперь, строгая и поумневшая, — она важно закивала. — Время дурости, время и поумнеть. «Не жалею, не зову, не плачу, всё пройдёт как с белых яблонь дым», — сорвав бледно-жёлтую ягодку с деревца рядом, Ксения сунула её в рот и скривилась от незрелости.

— Что за белые стихи? — спросила Лора.

Ксения выплюнула разжёванную гадость в блюдечко и вздохнула вздохом доброй учительницы, немо укоряющей нерадивую ученицу. Для современных людей, что Есенин, что Овидий — люди из одной эпохи. Лора неотрывно и долго смотрела на опустевшую чашку.

— Не погадать ли нам на кофейной гуще? — поддела её Ксения.

— Время гаданий для нас с тобой ушло, — сказала Лора.

— А чего так? Я по-прежнему невеста.

— Надеюсь, жених тебя достоин.

— Ещё как! Он, кстати, наш общий знакомец.

— Кто же? — спросила Лора заинтересованно.

— Король Олень.

— Король? В каком же смысле олень?

— Король потому, что ему равных нет. Олень потому, что рогов ему навешала одна особа, а может, и ещё кто постаралась при случае. Так бывает, знаешь, мужчина по облику реальное воплощение доблестного персонажа из легенд, а с женщинами ему везения нет.

— Значит, есть в нём тайный изъян.

— У кого ж таковых нет?

— Рада за твоё обретённое счастье взаимности… — кисло произнесла Лора. Ничуть не желала она Ксении добра.

— В том-то и дело, что у меня два жениха. Один рядом, но как бы тебе сказать? Друг-приятель надёжный и ласковый, а душа-то другого ждёт.

— А второй где же?

— Я же тебе говорю, он далеко, но моя душа его ждёт.

Лора проявила, наконец, увлечённость разговором, выйдя из своей туманно-расплывчатой задумчивости, — Выходит, он не знает о том, что ты устала ждать его возвращения? Где же тут любовь?

— Если бы была уверенность, что он сам меня не забыл, я бы второго жениха не завела.

— Я уже запуталась. Первый жених тот, кто далеко от тебя находится, и он тот самый король — олень? И ты изменила ему с другим?

— Приблизительно угадала.

— Тогда выходи замуж за того, кто рядом. Если он друг и надёжный к тому же. Ведь твой олень может и не вернуться со своих далёких и загадочных пастбищ. Не так разве?

— Он вернётся. Задача в том, когда это произойдёт.

— Тогда жди, если любишь. А то не простишь себе потом никогда, что не дождалась. Друзей-то полно, а вот настоящая любовь редко к кому наведывается. Упустишь, а потом и за всю жизнь уже не обретёшь.

— Теперь я понимаю, почему дружила с тобой в юности, — сказала Ксения, — Ты умная и, вроде бы, добрая, но вот назвать тебя хорошим человеком я бы не смогла, — она имела в виду ту давнюю историю с первым ребёнком Лоры, но пока не хотела это озвучить. Чтобы не спугнуть.

— Ты тоже очень умная, Ксения, но ты плохая, — не осталась в долгу Лора. — Не думаю, что ты сильно поменялась. Да ведь ты и сама знаешь, плохим женщинам часто везёт в любви не в пример хорошим. Любовь это вообще не про то, плохой человек или хороший.

— Ты всё про любовь. И это после стольких-то разочарований… Кстати, как там поживает твоя младшая сестрёнка?

— Отлично поживает.

— Венду очень нравилась твоя сестрёнка. Он её Дюймовочкой называл. А вот мама Карина считала, что у этой девочки не заладится с личной будущей жизнью по причине… тебе это не интересно?

Лора сорвала ягодку с того же деревца, съела без всякой брезгливости и грустно улыбнулась чему-то, некоему всполоху внутри себя.

Ксения в ответ заулыбалась во весь свой рот, — Не любит никто эту малышку, так Карина говорила. Лишняя она в этой семье. И это настолько фатально для её становления, для её будущего, что она ни к кому не будет иметь подлинной привязанности.

— Мы все любим нашу Нелечку. Не свисти о том, чего не знаешь. И твоя Карина ни разу Нелечку не видела. Чего она могла сказать?

— Она хотела её удочерить. Она навещала её в детском городке и говорила, что подружилась с малышкой. А твоя мама не позволила. Из мести, я думаю. И как зря! Карина дала бы малышке совсем другую будущность, в отличие от твоих родителей, занятых лишь своими экспериментальными полевыми культурами и их приспособлением к разным географическим широтам.

— Как же ты себе такое представляешь, отдать ребёнка, когда у него есть родители?

— Но ведь твои родители для девочки являются приёмными, ситуативными. Обещали отдать в подходящую семью, но не отдали… И чего теперь-то? Она уж почти взрослая. Кое-как сформировали, выпекли в стандартной печи и ладно. А Карина дала бы ей блестящее воспитание, приучила бы к чтению и постижению серьёзных вещей с детства, развила бы эстетический вкус. Опять же уникальная методика обучения другим языкам, унаследованная Кариной от своего отца, выдающегося человека. Само собой и отличное образование было бы обеспечено этой девочке, как и уют роскошного дома в Альпах, наследственного, подчеркну это, — Ксения перевела дух.