Диана Кэри - Боевые станции
– Черт бы тебя побрал.
Сарда смущенно наклонил голову. Я продолжила:
– Другими словами, ты вообще не принимал решение помогать им. Они просто шантажировали тебя. Твое бездействие многим стоило бы жизни, поэтому ты решил пойти с ними.
– Да, – негромко согласился он, не поднимая глаз.
Все замолчали. Теперь каждый на ощупью бродил среди своих мыслей, словно в тумане.
Я первой очнулась от оцепенения, затем, подойдя к столу, прислонилась к стене всего в нескольких дюймах от Сарды. Наконец наши глаза встретились.
Мои слова прозвучали негромко и очень искренне.
– Теперь я понимаю. Мы постарались освободиться от остатков вины или сожаления. Если Сарда предал нас, я все равно не хотела больше ничего знать об этом. Нет смысла платить за ошибку еще одной такой же.
Вулканец собрался с мыслями и торжественно кивнул.
– В ваших словах много мудрости, – произнес он, благодаря меня в такой скрытой форме. Никто из нас не предпринял попытки уточнить недосказанное.
– Расскажите нам о Перрене, – попросила я. – Что движет его поступками?
Сарда качнул головой и, тщательно подбирая слова, начал свой рассказ.
– Вы его уже видели, – произнес он, словно это могло что-то объяснить мне. – Перрен необычайно самонадеян. Верит в исключительность рационализма философии вулканцев, но не придерживается принципов этой же философии, согласно которым не рекомендуется судить о морали других, даже если в этом заложен рациональный смысл. Как и вице-адмирал Риттенхауз, Перрен верит в исключительность, своего рода моральное превосходство философии Федерации над философией клингонов, ромуланцев и других представителей враждебных государств. Он считает, что игнорировать такие различия нелогично.
– Таким образом, вы хотите сказать мне, что он не верит в философию пацифизма, исповедуемую вулканцами?
В глазах Сарды мелькнуло отчаяние. Возможно, я не совсем научилась понимать вулканцев, но теперь было не очень подходящее время для того, чтобы наказывать меня за такую оплошность.
Он уловил это и продолжил:
– Даже на Вулкане законы логики не стоят на месте. А и небольшие изменения в ней могут коренным образом изменить философию. В противовес общепринятому мнению, среди моего народа появились те, кто не приемлет пацифистские взгляды. Времена меняются, Пайпер. Когда-то Спок тоже считался изгоем, потому что не соглашался с закрытой системой взглядов вулканцев. С тех пор их образ мышления расширился настолько, чтобы считать нашу планету составной частью Федерации. Когда-нибудь то же может случиться и с идеями Перрена.
Скеннер вмешался, скрестив руки на груди.
– Это не может быть благовидным предлогом для того, чтобы поставить всю Галактику на грань космической войны цивилизаций. – Сарда с вызовом посмотрел в его сторону.
– Нет, – оборвал он его речь. – Совсем нет. Но даже пацифизм может привести к насилию, если те, кто его исповедует, отказываются признавать права других на мирную жизнь, – его тон стал резким: он защищал не только Перрена, но и себя. Порыв, однако, закончился так же быстро, как и начался. Очевидно, Сарду просто разозлили, и это стало ответной реакцией.
– Вы хотите сказать, что он верит в то, что Риттенхауз, в общем-то, был прав? – решила уточнить я. – И что единообразие морали, может устанавливаться при необходимости и с помощью силы? Я права?
– Все вулканцы верят примерно в то же самое, – продолжил Сарда. – Но право на индивидуальность включает в себя и право иметь собственное мнение и защищать его. К сожалению, это означает также и то, что нет единства в представлениях о путях достижения мира. Талант Перрена как прикладного ученого обеспечил ему комфортные условия в жизни; и он хорошо представляет себе мысли тех, кто не смог получить аналогичных возможностей в условиях других обществ и других правительств. Он чувствует личную ответственность за всех угнетенных в Галактике и желает свержения всех правящих режимов, которые обеспечивают такое угнетение. Он… он думает, что все это очень просто сделать.
Я видела, что Сарда смущен поступками и образом мыслей Перрена. Он уставился в пол, не желая встречаться со мной взглядом. Однако, обстановка не располагала к чрезмерной деликатности. Если Сарда прибыл сюда и собирается оставаться здесь из чувства верности и привязанности к Перрену, то мне придется разорвать эту связь, чтобы добиться возвращения моего знакомого. И наша дружба, и успех всей нашей миссии – тот самый мир, о котором он так уважительно отзывался, – все зависело только от этого.
Когда-нибудь настанет время и для более утонченных мыслей и дел.
– Он ошибается, Сарда, – ответила я уже менее благодушно. – И его ошибка в том, что он полагает, будто Клингоны и другие автоматически откажутся от борьбы и признают право Федерации использовать против них сверхускорители. Он не догадывается о том, что противники наверняка предпримут ответные шаги по восстановлению нарушенного баланса. Перрен не понимает, что поступки часто бывают иррациональными. Я права?
Он с неохотой согласился.
– Пожалуй, да.
– И Морни. Она жаждет власти в той же степени, в какой Перрен хочет мира.
– Да.
– А он не понимает, что движет самой Морни, так же, как не понимает всякой иррациональности. Ему неведомо, почему кто-то может так сильно стремиться к власти, потому что власть в его понимании – эмоциональная, невещественная цель.
– Вы правы.
– Каковы же ваши собственные мысли на этот счет?
Он сразу же напрягся и смутился еще больше. Мне все-таки удалось положить его на лопатки. Мое появление здесь, мое упрямство в достижении своих собственных целей и целей миссии в конце концов добили Сарду.
– Вы собираетесь пойти со мной или останетесь с Перреном?
– Куда он собирается – это уже не имеет большого значения, – произнес резкий неприятный голос откуда-то из-за спины Скеннера…
Мы с Сардой сразу же обернулись. Появилось несколько охранников, державших наперевес фазерные винтовки. В центре их группу стояла невысокая женщина с неприятным блеском в глазах и темно-серой шевелюрой. Он предостерегающе ухмыльнулась, и это была улыбка победительницы. В компании охранников Урсула Морни была явно сильнее нас.
Она выглядела заметно старше по сравнению с тем фото, которое нам показали на борту "Короля". Теперь ее волосы приобрели перечный оттенок, черты лица заострились, а под глазами появилась сеточка морщин. Плечи ее слегка поникли, но молодость еще не совсем оставила это тело. Она выглядела физически крепкой, хорошо знающей то, что ей нужно и не очень доверяющей своим наемникам, предпочитая держать и свой фазер в полной боевой готовности.
– Вы неплохо поработали, Сарда, – произнесла она, продолжая улыбаться. – Достаточно хорошо, чтобы мы имели шанс выиграть. Теперь получение всего, – что нам необходимо, – только дело времени.
– А в чем вы так нуждаетесь? – спросила я.
Она взглянула в мою сторону.
– Конечно, вам очень хочется это узнать. Как смелым освободителям Сарды. Ну что ж, слушайте. Он мне больше не нужен.
Сарда нахмурился и сделал шаг вперед, встав между Морни и нами.
– Вы не посмеете запустить сверхускоритель без моей системы защиты, медленно и четко выговаривая каждое слово, произнес он.
– А разве у меня нет этой вашей системы? Она есть, и я больше не нуждаюсь в чьей бы то ни было помощи.
– Но, профессор, вы же не можете…
– Вы отстранены от работ по сверхускорителю. Если мне будет нужно, я снова вызову вас. Но тогда вы уже будете работать под моим контролем.
– А как же мои друзья?
– Пока они живы это гарантирует мне ваше сотрудничество. Такая логика, думаю, понятна всем, в том числе и вулканцу, не так ли?
Я подумала о том, что нам рассказал Спок: о Морни, о ее узко корыстном взгляде на политику и постоянной жажде власти. Спок пришел к выводу, что профессор не вполне осознает серьезности последствий собственных действий. Ну что ж, можно попытаться воспользоваться этим фактом. Конечно, рискованно, но попробовать стоит.
– Профессор, – начала я, – здесь вам угрожает серьезная опасность.
Эта территория является пограничной в сфере интересов федерации, и в случае территориального спора вы вряд ли сможете рассчитывать на ее защиту. Если же вы выставите технологию сверхускорений на открытую продажу, то это приведет к…
– Я знаю, к чему это может привести, – ответила она, усмехнувшись еще более ядовито.
– И вас нисколько не тревожит такое положение вещей?
– Я полностью контролирую ситуацию, – безапелляционно заявила Морни и, конечно же, согласилась сама с собой, то есть, с единственной персоной, мнение которой имело для нее значение.
Я сделала шаг вперед.
– А как же мнение Перрена? Неужели он не понимает, к чему может привести ваш план? Она пожала плечами и нахмурилась.
