Билл Болдуин - Рулевой
Скривившись, он попробовал отрегулировать поток энергии от ограничителя пульсации — сколько ее требуется? Или этого слишком много? Давление нарастало, но что это меняло? Он прикинул возможность того, что послал Барбюса с Фрагонаром взорвать остальные семь машин разом, потом тряхнул головой. Поздно сокрушаться. Надо же начинать с чего-то! Он снова сосредоточился на приборной доске.
Ага! В левом нижнем углу центрального пульта он разглядел примитивный фазораспределитель — регулирующий механизм для всех известных ему ограничителей пульсации. Правда, те, с которыми ему приходилось иметь дело, стояли на тяжелом оборудовании в шахтах, и их никогда не включали больше чем на половину проводимости. Этот показывал три четверти, даже немного больше. Брим поморщился. Он знал, что может менять настройку, вращая колесико над шкалой, но если он включит слишком большую проводимость, это может закоротить излучатель, и тогда он уже ни за что не раскочегарит машину. Еще он может пустить вразнос реактор, подумал он, вздрогнув, и решил оставить пока все как есть.
Брим прищурился. Слева от распределителя он увидел странного вида шкалу, показывающую нулевую пульсацию. Возможно, так и надо, подумал он: эти машины обычно работают при низкой пульсации давления. Однако если стрелка покажет отрицательную величину, ему придется прокачать всю систему, прежде чем запускать ее снова, — а времени на такие штуки у него не оставалось. Потом он заметил, что прибор просто выключен. Это Объясняло, почему стрелка стоит на нуле, но мало успокаивало охвативший его мандраж.
— Лейтенант, — услышал он из люка. — Мы включили их всех.
Брим поднял глаза и увидел торчащую в люке голову Фрагонара. Он выглянул — все семь остальных машин тоже сияли абсолютно бесполезными огнями; ничего другого от включения больших красных кнопок вроде бы не произошло.
— Какие-то проблемы? — спросил он.
— Никак нет, сэр, — радостно гаркнул Фрагонар.
— Это хорошо, — заметил Брим, — поскольку следующее, что вам придется делать, — это учить остальных управлять машинами.
— Управлять, сэр?
— Да вы не бойтесь так, Фрагонар, — мрачно усмехнулся Брим. — Еще не факт, что я вообще обнаружу что-то и смогу рассказать вам.
— Сэр?
— Ничего. — Брим тряхнул головой. — Ладно, позовите сюда моего друга Барбюса. Попробуем втроем разобраться, что к чему в этой жестянке.
— Есть, сэр, — откликнулся Фрагонар, скатываясь по лесенке на землю. Почти сразу же он вернулся с Барбюсом на буксире, а еще через полцикла они напряженно пыхтели у Брима над ухом, внимательно следя за всеми его движениями.
В который раз пробегая взглядом по бессмысленным циферблатам, он вздрогнул. Чертово нулевое значение, будь оно трижды проклято! Где-то в глубине этой махины весь этот радиационный механизм предохраняется мощным демодулятором. Выходит, раз индикатор пульсации выключен, тот может быть выключен тоже! Он мгновенно взмок. Значит, вся эта субсистема давно может работать в запредельном режиме. Он отчаянно зашарил глазами по приборам… Вот! Он вздохнул с облегчением. Он нашел тумблер демодулятора, и тот был включен.
Он озабоченно проверил интенсивность излучения. Вселенная! Она уже перевалила за тысячу четыреста! Он стиснул зубы, пытаясь в уме перевести миллирыггены в какие-нибудь удобоваримые единицы измерения. Потом тряхнул головой и немного успокоился. Ну разумеется! Тысяча четыреста миллирыгген для такой махины самое подходящее давление (у нее нет резервных емкостей). Если быть точным, давление было на деление ниже нормы.
Взяв себя в руки, он подождал, пока давление поднимется до рабочего значения, потом щелкнул тумблером включения пульсации и снова посмотрел на циферблат. Стрелка дрогнула. С шумом, напоминающим тяжелый вздох, ожила система охлаждения за рубкой управления, потом с ровным гудением заработал излучатель. Тяжелая машина выровнялась, всплыла на восемь иралов от земли и осталась висеть в этом положении.
— Вот оно что, лейтенант! — вскричал в благоговейном ужасе Барбюс.
Через открытый люк до Брима донеслись радостные возгласы остальных. На мгновение он, зажмурившись, откинулся на жесткую спинку водительского кресла и глубоко вздохнул. Ему в самом деле удалось врубить эту проклятую штуку.
— Ладно, Барбюс, Фрагонар, — произнес он. — Вы оба все видели. Сможете показать остальным?
— Да, сэр, — мгновенно откликнулся Барбюс.
— Думаю, что смогу, — ответил Фрагонар, еще раз хмуро посмотрев на приборную доску.
— Думаете или сможете? — переспросил Брим. — Никак нет, сэр, — ухмыльнулся Фрагонар. — Смогу.
— Вот так-то лучше, — улыбнулся в ответ Брим. — Тогда ступайте. Вам еще заводить семь машин, пока я буду разбираться, как та груда ржавчины трогается с места. — Подойдя к люку, он прислушался к ровному гудению, доносившемуся из-под днища машины, потом посмотрел на маленькую толпу своих Синих Курток, сгрудившихся перед ней. — Отойдите-ка подальше от греха! — крикнул он, потом вернулся на водительское место и сел за пульт.
Устроившись в кресле поудобнее, он посмотрел на ограничитель пульсации и покачал головой. Нет, три четверти — слишком много. Правда, колесико регулятора размещалось очень неудобно, так что ему пришлось приложить силу, чтобы повернуть его — ценой ободранных пальцев — и уменьшить проводимость до пятидесяти процентов. Потом он протянул руку и открыл фазораспределитель, пустив энергию в ограничитель пульсации. Гудение излучателя сменило тональность, сделавшись чуть ниже и глуше. Он нервно прикусил губу и проверил в уме все свои действия. Так, интенсивность в норме (точнее, чуть выше, но не настолько, чтобы беспокоиться об этом), фазораспределитель в положении «включен» и отрегулирован на пятьдесят процентов, охлаждение работает, гироскопы — тоже, корпус на нормальной для перемещения высоте. Он глянул вперед. Путь открыт. Толпа зрителей разбежалась, хотя там и тут из-за деревьев или камней выглядывали любопытные лица.
Брим рассмеялся. Вот уж, за это он никого винить не будет!
Он еще раз посмотрел на приборы — все вроде бы в порядке — и добавил давления на излучатель. Гул в машинном отделении слегка усилился, и машина начала вибрировать. Ничего больше не происходило.
Брим нахмурился и открыл ограничитель пульсации еще немного. Теперь машина рычала, как зверь, и тряслась, но двигалась, хотя и неровными рывками. Жаль только, это движение и близко не напоминало то, каким оно должно было быть при таком давлении на излучателе. Он добавил еще давления, и скорость перемещения немного выросла, но это сопровождалось совсем уже устрашающим ревом и дикой, зубодробительной вибрацией корпуса. Те зрители, что до сих пор осмеливались смотреть с безопасного, как им казалось, расстояния, в панике бежали к ближайшим укрытиям. Брим оглянулся — от раскалившихся ребер системы охлаждения в небо поднимался белый пар. В рубке резко запахло раскаленным металлом.
Неожиданно Брим стукнул кулаком по приборной доске. Регулятор скольжения! Вот в чем дело! Поставленный в максимальное положение, он, разумеется, перекачивает всю энергию в систему охлаждения. Неудивительно, что излучатель готов развалиться на куски. Он схватился за рычажок, прикусил губу и с криком «Спокойно, Брим!» передвинул его на половину шкалы вниз.
Устрашающий рык стих, хотя система охлаждения продолжала греться. Истекающий потом Брим решил, что она просто не может остыть сразу.
Теперь скорость росла гораздо быстрее. Брим осторожно двинул ногой одну из рулевых педалей — машина нехотя повернула. Нельзя сказать, чтобы управление было слишком чутким, однако как-то задавать направление движения Брим все же мог. Впрочем, машина и не была рассчитана на ручное управление — только на то, чтобы выруливать на направляющий кабель (сеть которых облачники раскидывали везде, куда высаживались) или сходить с него. Стоило машине стать на кабель, как включалась автоматическая система управления. Вполне типично, подумал Брим, для цивилизации, не поощряющей любые мыслительные процессы у кого угодно, кроме правящего класса. Он видел кабель, по которому ему предстояло вести свой отряд, — тот исчезал в деревьях на дальнем краю поляны.
Деревья! Он продолжал набирать скорость — и еще как! Он уже двигался гораздо быстрее, чем мог себе позволить для безопасного разворота. Он должен остановить эту махину. И быстро!
Он отчаянным рывком перекинул регулятор скольжения обратно в верхнее положение — рык тотчас же возобновился, а с ним и бешеная тряска, переросшая в серию резких рывков. Все незакрепленные предметы в рубке с грохотом попадали на пол, и их стук добавился к лязгу бронелистов корпуса.
Проклятая машина и не думала тормозить! Наоборот, она неслась к деревьям еще быстрее, чем прежде; опушка казалась Бриму зеленой стеной из камня. Что он сделал неправильно?
