Эрик Рассел - Космический марафон
Охваченные ужасом при виде этого невероятного зрелища, мы остановились как вкопанные. Ползучие гады продолжали надвигаться на нас, производя впечатление существ невероятной мощи, которая в нужный момент выплеснется наружу. Чем ближе они к нам подползали, тем больше и омерзительней казались. Когда до них оставалось не более трехсот ярдов, я понял, что любой из этих тварей ничего не стоит обвиться сразу вокруг шестерых из нас и сдавить так, как никакой, даже самый исполинский, удав не сможет сжать и жалкого козленка. Это были самые дикие исчадья здешнего бескрайнего и полуразумного леса. Я понял это инстинктивно и даже услышал, как на ходу они издают негромкие мяукающие звуки. Так вот, значит, как выглядят мои таинственные зеленые тигры, с одним из которых нашим похитителям пришлось сразиться, когда нас уносили от корабля. Но, очевидно, они все же поддавались дрессировке, и их мощь и злобу можно было как-то держать в узде. Во всяком случае, здешним обитателям это, похоже, удалось. Следовательно, вполне возможно, что они стоят на гораздо более высокой ступени развития, чем Ка.
— Думаю, дистанция как раз самая подходящая, — вдруг сказал Эл Стор, когда расстояние между нами и чудовищами сократилось до двухсот ярдов.
Он небрежно поигрывал маленькой бомбочкой, которая, в принципе, могла бы превратить в пыль не только наш «Марафон», но и корабль раза в два больший.
Главным и самым серьезным недостатком Эла было то, что он, похоже, плохо представлял мощь игрушек, с которыми ему приходилось иметь дело. Поэтому они поигрывал бомбочкой так беззаботно, что мне вдруг ужасно захотелось, чтобы он оказался от меня где-нибудь подальше — желательно на другом краю Вселенной, — и только когда я уже едва не дрожал от страха, он размахнулся и швырнул бомбу в наступающих. Его мощная рука со свистом рассекла воздух, и смертоносный снаряд по широкой дуге отправился в сторону неприятеля.
Мы мгновенно залегли. Земля вздыбилась, вверх взметнулось ослепительное пламя, и полетели клочья пористых зеленых ошметков, на мгновение зависших в небе, а потом дождем посыпавшихся вниз.
Вскочив, мы бросились вперед и, пробежав сотню ярдов, снова залегли, увидев, что Эл бросает еще одну бомбу. На сей раз у меня было впечатление, что прямо у меня под боком вдруг проснулся вулкан. Взрыв оказался таким сильным, что я от удара чуть не распался на молекулы. Не успели его отзвуки затихнуть, как послышался рев вновь появившегося катера, который спикировал на противника с тыла и, похоже, сбросил еще парочку бомб. Просто кошмар какой-то!
— Давай! — крикнул Эл. Схватив обезножившего Джепсона, он вскинул его на плечо и бросился вперед. Мы помчались за ним.
Первым препятствием стал огромный кратер, на дне которого, все еще дымясь, кипела земля и корчились изувеченные остатки гигантских червей. Пробегая по краю кратера, я чуть не налетел на шестифутовый обрубок одной из этих тварей, который все еще продолжал конвульсивно дергаться. Между этим кратером и следующим там и сям были рассеяны остатки вражеского ползучего авангарда. И внутри и снаружи эти гадины оказались насквозь зелеными, а кожу их покрывали тоненькие волоски, которые и сейчас продолжали подрагивать. Сотню ярдов, разделяющую два кратера, мы покрыли в рекордно короткий срок, Эл по-прежнему несся впереди, даже несмотря на свою тяжеленную ношу. Я потел, как загнанная лошадь, и то и дело благодарил свою счастливую звезду за пониженную гравитацию. Только поэтому мне все еще удавалось поддерживать этот безумный темп.
Потом снова пришлось разделиться и с двух сторон огибать второй кратер. Вот тут-то нам и довелось впервые встретиться лицом к лицу с противником, и дальнейшее я помню уже смутно.
Передо мной возник куст. По старой земной привычке я отнесся к нему с пренебрежением, на мгновение позабыв те невзгоды, которые мы уже претерпели от здешних проклятых растений. Я почти не обратил на него внимания и мчался вперед. Зловредный куст отступил в сторону и, мгновенно обвившись вокруг моих ног, завалил меня на всем скаку. Я с размаху грохнулся о землю и, хотя как будто ничего себе не повредил, от неожиданности стал ругаться на чем свет стоит. Тем временем куст принялся методично посыпать мой скафандр серым порошком. Через мгновение я увидел длинное кожистое щупальце, которое оторвало от меня куст и методично разорвало его на куски.
— Спасибо, Саг Фарн, — выдохнул я, вскочил и снова помчался вперед.
Второго растительного недруга я уже скосил лучом, который, пройдя сквозь него, заодно поджарил стоящего ярдах в шестидесяти — семидесяти от меня, что-то кричащего и отчаянно жестикулирующего туземца. Саг тем временем занялся третьим кустом, порвал его и разбросал в разные стороны. Странный порошок на него, похоже, никак не действовал.
К этому времени Эл находился уже ярдах в двадцати впереди. Он остановился, выхватил еще одну бомбу, швырнул ее, бросился на землю, затем снова вскочил и, громко топоча башмаками, бросился вперед с Джепсоном, болтающимся у него на плече. Над нашими головами снова загрохотал катер. Он устроил самую настоящую бойню во вражеском тылу. Откуда-то из-за моей спины вдруг сверкнул игольный луч, едва не задевший шлем моего скафандра, и испепелил еще один куст. У меня в наушниках одновременно слышались голоса по крайней мере шести человек, на все лады честящих зловредных аборигенов. Справа от меня вдруг начало крениться и рухнуло на землю огромное дерево, но у меня не было ни времени, ни желания оглядываться и выяснять, кто его срубил.
Потом одна из змей схватила Блейна. Как ей, единственной из всех, удалось уцелеть, было уму непостижимо. Она, подобно остальным, лежала и дергалась, как и все ее подруги, но при этом сохранила свою смертоносную силу. Блейн налетел на нее, и в тот же миг она свернулась кольцом и стиснула его. Он отчаянно заверещал в микрофон шлема. Этот предсмертный крик был просто ужасен. В том месте, где могучие кольца стиснули скафандр, он лопнул, и во все стороны брызнула кровь. Это зрелище и вопль умирающего Блейна так ошеломили меня, что я невольно остановился и в меня врезался бегущий прямо за мной Армстронг.
— Не останавливаться! — проревел он и, толкнув меня вперед, мгновенно разорвал бешено извивающуюся гадину на несколько корчащихся кусков. Мы снова помчались вперед, вынужденные оставить изуродованные останки Блейна на милость враждебных джунглей.
К этому времени мы уже пробились сквозь передовые отряды псевдорастений и врезались в изрядно поредевшие боевые порядки яростно завывающих туземцев. Под нашими ногами с треском лопалось множество шаров с отравой, но скафандры надежно защищали нас от воздействия их газообразного содержимого. Да и в любом случае мы неслись слишком быстро, чтобы успеть почувствовать на себе действие отравы. Я одного за другим срезал излучателем трех зеленых туземцев и успел заметить, как Эл, даже на мгновение не притормозив, оторвал голову еще одному.
Мы уже начали задыхаться от быстрого бега, когда враг неожиданно дрогнул. Услышав вой заходящего в очередное смертоносное пике катера, оставшиеся в живых аборигены прыснули в разные стороны и мгновенно скрылись в густом лесу. Путь был свободен. Мы, не сбавляя хода и по-прежнему держа излучатели наготове, наконец выскочили на берег реки. А там, на поляне у самой воды, нас ждало самое приятное и долгожданное зрелище на свете — наш милый «Марафон».
И тут Саг Фарн, когда мы уже радостно ринулись было к открытому входному люку, сделал нечто совершенно непредвиденное, изрядно нас напугав. Он обогнал нас, заслонил люк своей огромной тушей и, подняв вверх обрубок щупальца, заявил:
— На вашем месте я бы так не торопился! — В чем дело? — спросил Эл. Его горящие глаза уставились на обрубок щупальца марсианина, и он добавил: — Что с тобой случилось?
— Я лишился большей части щупальца, — сказал Саг Фарн так небрежно, будто для него лишиться щупальца так же легко, как снять шляпу. — Это все тот порошок. Он состоит из мириадов субмикроскопических насекомых. Они пожирают все, на что попадут. И уже начали есть меня. Оглядите себя получше.
Елки-палки, он оказался совершенно прав! Начав внимательно осматривать скафандр, я заметил на нем серые пятнышки порошка, медленно меняющие форму.
Так, значит, рано или поздно они проедят ткань скафандра и примутся за меня!
Мне еще никогда в жизни не было так паршиво. Одним словом, нам пришлось тут же возле корабля, по-прежнему не спуская глаз с опушки леса, с полчаса заниматься раздражающей и довольно потной работенкой: прожаривать другу другу скафандры расширенными до максимума лучами на минимальной мощности. К тому времени, когда последние остатки живого порошка обуглились и отвалились, я чувствовал себя так, будто меня и самого как следует прожарили.
Молодой Уилсон, которого хлебом не корми, а дай возможность посмеяться над другими, воспользовался случаем и заснял всю унизительную процедуру взаимного прожаривания на пленку. Я отлично знал, что в один прекрасный день все это будет продемонстрировано любопытному миру, вальяжно развалившемуся в мягких креслах у экранов и страшно далекому от всякого рода невзгод, выпавших на нашу долю у Ригеля. Втайне я надеялся, что хоть немного серых жучков уцелеет, доберется до его пленки и добавит происходящему на ней хоть малую толику подлинного реализма.
