Кристофер Гилмор - Капитан Френч, или Поиски рая
– Леди и джентльмены! – начал мой многоопытный агент. – Вам сказочно повезло, так как Ее Высочество принцесса Киллашандра пожелала одарить наш мир своим фамильным серебром. Вы спросите о поводах и причинах? И я отвечу вам, что Ма-лакандра напоминает Ее Высочеству о покинутой родине, об утонченных нравах королевского двора, об изящных искусствах, процветавших под сенью царственных башен и стен… Вот их плоды! – Широкий жест в сторону панджебских статуэток. – Вот малая часть великих земных творений, наследие Ее Высочества принцессы, завещанное ей благородным отцом, пронесенное через космические бездны на Малакандру, в наш прекрасный и достойный мир. Малая часть, повторю я, очень малая – на всех вас не хватит! Ибо принцесса не может расстаться со всеми своими сокровищами, а эти, – новый широкий жест, – предлагает вам не ради наживы, а исключительно в знак симпатии, в надежде, что каждый предмет попадет в достойные руки и превратится в родовую реликвию, хранимую бережно, как память о той, что принесла их вам и даровала в своей безмерной щедрости. Даровала, повторю я! Ибо цена этим предметам, украшавшим некогда опочивальни и гостиные королевского дворца, назначена чисто символическая. Вот, взгляните, наш первый номер, группа из трех нагих лесбиянок… – Голограмма во весь экран. – Какие позы! Сколько грации и изящества! Какая экспрессия! Сколько чувства, неги и сладострастия! Их руки и ноги переплетены, их станы изогнуты, их губы полураскрыты в экстазе, и мнится, что с них слетит сейчас упоительный стон… Вершина любви, леди и джентльмены! Чрезвычайно поучительное зрелище! А это чудо предлагается вам всего лишь за…
Тут он назвал такую стартовую цену, что я чуть не свалился со стула. Но публика отреагировала иначе – никто со стульев не падал и не пытался покинуть зал. Наоборот, они начали прибавлять, и после ожесточенной борьбы три лесбиянки достались тучному господину из крааля Мозамбо, южный континент. Мой Галази перешел ко второму номеру, такому же соблазнительному на вид (юная леди совокупляется со змеем), и дело пошло-поехало. Вечером, прикинув выручку, я понял, что мои панджебские статуэтки окупились двадцатикратно – хвала Ее Высочеству принцессе Киллашандре! Рассчитавшись с агентом, я перевел часть выручки на личный счет своей супруги, как справедливую компенсациею ее имиджа. В глазах местных снобов она была принцессой – неважно, изгнанной или покинувшей родину из любви к наукам, – а достояние принцесс ценится гораздо выше товаров какого-то бродяги-спейстрейдера.
Теперь я уверился, что любое шоу, любой аукцион, любой бизнес с участием моей Шандры просто обречен на успех.
Закончив торговые дела, я не спешил улетать с Малакандры. Мне хотелось, чтобы моя прекрасная леди вкусила толику одобрения людей, не похожих на меня, чтобы она прошла испытание известностью и славой и обрела необходимый иммунитет.
К чести Шандры, должен заметить, что ей это удалось. Она была в меру таинственна и экзотична, в меру вежлива и приветлива и бесспорно умна – словом, она не разочаровывала. Она научилась держать публику на расстоянии, вести беседу с холодной сдержанностью, а временами – с едким сарказмом; она могла отстаивать свои убеждения с такой логичностью и силой, что я порою изумлялся. Пожалуй, за это ей стоило благодарить Мерфийский Ар-конат – ее упрямый, непокорный дух был закален сорокалетием испытаний, не снившихся в благополучных мирах, подобных Барсуму и Малакандре. И репортеры светской хроники не раз убеждались в этом.
Мы объездили северный материк, затем перебрались на южный, чтобы осмотреть те необычные места, где плодородные равнины смыкаются с засушливой бесплодной прерией, предвестницей жарких пустынь. Здесь тоже было жарко; но днем, когда мы выезжали на прогулку, защитой от зноя служили искусственные облака, а ночью мы останавливались в маленьких отелях под куполами с микроклиматом. Этот крааль, называвшийся Кафра, был знаменит своими природными ландшафтами, неисчислимыми стадами шабнов и, разумеется, охотой. Вдоль всей его северной границы, рядом со степью, напоминавшей австралийский буш, тянулась цепочка тех самых отелей – убежищ для благородных охотников, желавших сразиться со сфинксами и прочей нечистью, водившейся в пустыне. Эти убежища были вполне комфортабельными, со смешанной обслугой из роботов и людей, с проводниками-следопытами и обязательным загоном, где содержались верховые шабны. Губернатор Кафры, Ван Дейк Мбона, пятнадцатый сын правящего монарха, пожелал устроить для нас сафари, но я отказался. Я – мирный торговец и не люблю поднимать оружие, даже на хищных тварей вроде сфинксов; я предпочитаю продавать их, а не убивать. Зато мы с Шандрой получили огромное наслаждение от прогулок верхом – одного из немногих удовольствий, коим “Цирцея” не могла нас побаловать. Я вновь убедился, что шабны соединяют достоинства лошади и верблюда, но лишены их недостатков – они послушны и неутомимы, могут скакать от зари до зари и не пытаются сбросить неопытных седоков на землю. У них длинные голенастые ноги и могучие спины (это – от дромадеров), а шеи – изящные и гибкие, с пышными гривами; морды же как у лошадей, с бархатными ноздрями и кротким взглядом огромных карих глаз. Шандра была в восторге от наших скакунов и научилась управляться с ними удивительно быстро.
В один из дней мы возвратились к ужину и на пороге гостиничного ресторанчика попали в засаду. Этот парень (я имею в виду репортера), вероятно, поджидал нас несколько часов и теперь готовился за все отыграться. Над его макушкой торчали две голо-камеры на гибких стержнях, на шее болталось ожерелье из микрофонов, а прочий арсенал заключался в наглости, бесцеремонности и неплохо отточенном языке. Видом он походил на рептилию – тощий, длинный, зубастый, с вытянутыми челюстями и кожей сероватого оттенка; кабели от голокамер тянулись за ним, словно хвост.
Атаковал он напористо и стремительно:
– Добрый вечер, сэр, мадам… Капитан Френч, если не ошибаюсь? И Ее Высочество принцесса Шандра? Могу я вас так называть?
– Нет, – отрезала моя прекрасная леди. – Это имя подарил мне супруг, а в ваших устах оно будет непростительной фамильярностью.
Репортер, однако, не стушевался:
– Тогда, если позволите, миледи Киллашандра… Только пару вопросов, Ваше Высочество… Мы, малакандрийцы, горды происхождением от двух древних земных народов, от черной и белой расы, чей союз даровал нам все достоинства и таланты наших предков. Разделяете ли вы это мнение? Согласны ли, что у нас есть повод гордиться?
Шандра оглядела рептилию с ног до головы.
– Не вижу причин, сэр, если судить по вашей внешности. Отчего вы не обратились к биоскульпторам? Они могли бы подправить кое-какие дефекты и привести вас в пристойный вид.
Щека нашего собеседника нервно дернулась.
– Простите, миледи… Неужели мой вид вас шокирует? Что же именно? Цвет моей кожи? Вы разделяете расовые предрассудки?
– Никоим образом. Но ваши челюсти и ваши зубы… Наследственный дефект генетики, я полагаю?
Кажется, наш репортер не был готов к таким зигзагам интервью. Он ожидал, что Шандра либо похвалит малакандрийцев, либо начнет перемывать им косточки; первый ответ был бы традиционным и тривиальным, второй – скандальным. Однако моя принцесса перешла на личности – верный способ дать наглецу подзатыльник, не сообщив ровным счетом ничего интересного.
Теперь у рептилии дергалось левое веко. Покосившись на меня (точней, на мою заиндевевшую шевелюру), он пробормотал:
– Но ваш супруг, миледи… Как полагают, капитан Френч прожил двадцать тысяч лет и родился в ту эпоху, когда о генетическом программировании и КР слыхом не слыхивали… Мысль о его дефектных генах вас не беспокоит?
Шандра надменно вздернула подбородок:
– Мой муж – человек предусмотрительный, сэр! Все его органы клонированы из клеток, прошедших самую тщательную селекцию и обработку! В них нет пороков – как и в его внешности!
– Выходит, – заявил репортер, – капитан Френч уже не тот человек, который отправился в странствия в медиевальную эпоху? Он – всего лишь суррогат прежнего Френча, биологический механизм, собранный из запасных частей. И если он дарует вам дитя, можно ли считать, что это его истинный потомок? Или его отец – банк клонированных органов вкупе с кибернетическими хирургами? Надо заметить, что парень был отчасти прав, он только спутал физиологию с психологией. Самосознание человека, его ментальность, его память и накопленный опыт – словом, все определяющее свойства личности – остаются прежними, но наши клетки непрывно обновляются, и спустя какое-то время мы уже состоим из других атомов – факт, известный еще в глубокой древности. Раньше этот процесс приводил к накоплению дефектов в кровеносной, нервной и эндокринной системах; мы старели, дряхлели и умирали. Теперь все изменилось: благодаря препаратам КР наши клетки воспроизводятся с абсолютной точностью – но, само собой, из нового строительного материала. Так что все мы – точные копии самих себя, с учетом поправок, внесенных при генетическом редактировании. Эти поправки, безусловно, полезны, а потому нас сегодняшних нельзя считать суррогатами нас вчерашних – не в большей степени, чем отшлифованный брильянт счесть суррогатом природного алмаза.
