Эдвин Табб - Наёмник
В городе царил праздник. На всех домах горели огни, а улицы были заполнены мужчинами и женщинами, танцующими под музыку бродячих музыкантов; на каждом перекрестке раздавали бесплатные угощения и вино. Плывя в воздухе высоко над шумом и суетой, Виручия едва могла поверить, что все это в ее честь.
— Старая традиция, — говорил Селкес. — Каждый новый Владыка должен устроить праздник. Когда Чорзел стал Владыкой, он обещал земельное владение каждому, кто сможет за день добежать до котловины Улам и вернуться обратно. Троим удалось это сделать. — Он помолчал в раздумье. — Это было до того, как он ввел игры.
— Что заставило его сделать это, Селкес?
— Посылать людей умирать на арену? Вы много раз слышали причины.
Дюмарест возразил:
— Им руководил Кибклан. Более важной причины и не надо.
Он сел около навеса, не глядя на остальных, не желая находиться вместе с ними, но Виручия настояла на своем. Она уже целый день была Владычицей, и ей еще предстояло узнать, что власть влечет за собой ответственность. И еще ей предстояло понять, что затаившаяся опасность всегда будет поджидать излишне доверчивых.
— Сарет дал ему плохой совет, — сказал Селкес. — Вы это имели в виду?
— Я имел в виду, что Кибклан преднамеренно старался разрушить этот мир и почти сделал это. Если бы Монтарг стал наследником, им удалось бы это сделать. Да вы и сами это знаете. У вас была развитая культура, но она была подорвана варварским влиянием. Вы путешествовали, Селкес, вы знаете. Немного требуется, чтобы изменить направление развития планеты. Если прекратится торговля, космические корабли не будут прилетать, а без кораблей неизбежен застой. Твоей задачей, Виручия, будет изменение этой тенденции. Закрой арену, или, что было бы лучше, пусть она станет спортивной ареной. Настоящие игры, а не кровавое зрелище.
Дюмарест подумал о Сейдуа. Арена была его жизнью. Ладно, ведь жизнь — сплошная борьба. Он выживет.
— Но почему? — спросила Виручия. — Какова причина, по которой Кибклан хотел изолировать этот мир?
Дюмарест смотрел на звезды; они слегка потускнели от ярких огней города. Но поставленный вопрос вызвал в нем работу мысли. Кибклан ничего не делает без причин. Их железная логика диктовала, что все, что они делают, приближает их к определенной цели, и он знал, насколько они хитры.
Он медленно произнес.
— Это одна из теорий, и не более. Что происходит, когда мир развивается? Увеличивается объем торговли, растет население, постоянно прилетают и улетают космические корабли, если поблизости есть подходящие планеты, они тоже участвуют в прогрессе. По-видимому, Кибклан не хотел жизнеспособной Дрейдеи, в его интересах было избежать прогресса.
А это означает, что организация киберов не желает, чтобы этот сектор Вселенной стал слишком оживленным. Может быть, они что-нибудь прячут здесь? Их цель — изолированный сектор? Мир, который остался бы нетронутым?
Быть может, рядом Земля?
Он сидел на плоту, погруженный в раздумье, а плот тем временем начал снижаться, чтобы сесть у стен знакомого дома.
— Дом, — сказала Виручия, — мой дом.
Не дворец, он был слишком велик, слишком подавлял, и поэтому, а также по личным причинам, она стремилась к уединенному и привычному жилью. Селкес понимал, что у нее на уме, и держался мягко и дипломатично.
— Я заеду за тобой завтра, — сказал он. — Нужно многое сделать, и тебе придется поехать во дворец, чтобы заняться делами. Кроме того, предстоит встреча с Советом и надо принимать новые решения. Вас я тоже хочу видеть, Эрл. Следует уладить некоторые вопросы.
Деньги, его оплату и, может быть, что-нибудь еще.
— Мы можем это сделать прямо сейчас, — сказал Дюмарест. — Я поеду с вами.
— Лучше завтра. Сегодня вечером вы нужны Виручии.
Дюмарест посмотрел на девушку, стоявшую у открытого окна своего дома. Она оглянулась с улыбкой, прежде чем войти внутрь. Вокруг стен не привлекающие внимания мужчины несли караул. Ему больше не нужно было охранять ее от убийц. У Владычицы целого мира не бывает недостатка в телохранителях.
— Она любит вас, — тихо промолвил Селкес. — Вы, без сомнения, знаете это. Для того чтобы управлять этим миром и делать это так, как надо, ей необходимы силы и уверенность. Вы можете дать ей эти силы, Эрл. Вы должны это сделать.
— Должен?
— Вы когда-нибудь любили, Эрл? Знаете ли вы, что это такое, когда одно существо целиком заполняет ваш мир? Что такое думать о будущем, всегда помня об этом существе? — Селкес увидел выражение лица Дюмареста и внезапно извинился. — Прошу прощения, Эрл. Я расшевелил в вас болезненные воспоминания. Вы должны простить меня.
Дюмарест посмотрел на дом, на навес, на его лице залегли глубокие линии. Мертвые не должны причинять такую боль, особенно если они так сильно любили.
— Когда Лиза умерла, я думал, что сойду с ума, — прошептал Селкес. — Я не мог поверить, что никогда ее больше не увижу. Мне все казалось, что она тут, за ближайшим углом, в соседней комнате, но ее нигде не было. И всегда она приходит в моих снах. Я не хочу, чтобы то же самое случилось с Виручией. Не сейчас, пока еще нет, вообще никогда, если этого можно избежать. Она в своей жизни узнала слишком много горя. Не добавляйте ей его, Эрл. Идите к ней. Вы нужны ей.
Когда он вошел в дом, он услышал ее пение. В нем звучало счастье. Услышав, что закрылась дверь, девушка окликнула его. Он вошел и встал, прислонясь к дверному косяку и оглядывая холл. Крови не было видно, сломанный стул, трупы, которые он оставил, были убраны. Только высохшая заплата на стене и следы ремонта на деревянном полу напоминали о схватке, происшедшей в этом месте.
— Эрл? Это ты, мой любимый?
— Да, Виручия.
— Так официально! Селкес ушел?
— Да.
Он прошел в кабинет и налил себе бренди. Согревая бокал в руке, он рассматривал стоящие на полках книги и старинные карты на стене. Среди них висела более современная карта Дрейдеи, и он стоял около нее и тихонько пил бренди. Вот пустыня Венд, ледник Косн. Широкий простор Элгишского моря, где они оба чуть не погибли — и где он сам погибал.
Он сделал большой глоток бренди, желая отогнать воспоминания о боли, сгущающейся тьме, последний глоток забвения. Неужели смерть действительно такая? Повторится ли все, как уже однажды было? Или все произойдет быстро, неожиданно и милосердно, без томительного ожидания?
Бокал опустел. Он снова наполнил его и обратился к карте. Дрейдея была прекрасным миром с большими возможностями. Здесь можно построить город. Другой у подножия вот этих холмов. В этой естественной бухте было бы удобно построить порт, а космодромы можно построить в дюжине мест.
— Это прекрасная планета, Эрл. И вся она наша.
— Твоя, Виручия.
— Наша, любимый. Твоя и моя.
Она переоделась, и теперь на ней было тонкое платье из легкой ткани, спереди украшенное кружевом, с открытыми плечами. Черное кружево сливалось с естественным рисунком ее кожи, так что трудно было заметить, где кончается рисунок и где начинается платье. Ее шелковистые волосы свободно ниспадали до плеч, серебряные украшения выделялись на блестящем черном фоне, как хвосты комет на ночном небе. Ее глаза сияли. Губы были полными и слегка влажными. Невероятно, как это она вначале показалась ему похожей на мальчика.
— Твоя и моя, — повторила она. — Мы будем владеть ею вместе. Вспомни, мы заключили сделку.
Сделка, заключенная после ночи любви, когда она отчаянно жаждала его помощи. И теперь вот она вспомнила. Эта женщина никогда ничего не забывает.
— Нет, — отказался он. — Никогда не бывает возможным делить ответственность, а что я буду делать с половиной планеты? Пусть она вся будет твоя. Ты ее выиграла, и она твоя.
Она не стала спорить, зная, как и он, какие возникнут раздоры, в какие интриги пустятся недовольные властью чужестранца.
— Тогда я дам тебе титул высшего гражданина и такое количество земель, чтобы ты смог стать независимым, имел достаточно денег и мог с ними делать все, что тебе захочется.
Хорошо иметь власть, принимать решения и раздавать награды. Она следила за тем, как Дюмарест наливал ей бренди в стакан, и взяла его, когда он поднял свой.
— У меня есть тост, Виручия. За самую прекрасную Владычицу, которую когда-либо знал этот мир. Самую прекрасную, которая когда-либо у него будет.
Ей стало жарко от удовольствия, и она внезапно вспомнила, что выделяло ее из всех остальных. Дюмарест отвел руку, которую она бессознательно поднесла к лицу.
— Нет, Виручия, я хочу видеть тебя, пока имею такую возможность. Через неделю каждая женщина на этой планете постарается нанести себе такие же отметины. Придется платить за славу, моя дорогая. Они все захотят выглядеть так, как их Владычица.
Но только Владычица будет единственной и неповторимой.
