Сергей Дмитренко - Через горизонт
Теперь я знал куда отправляться и как. Каждая звезда, каждая планета в этом кажущемся бесконечном звездном мире была досягаема и словно лежала на моих ладонях, и я мог сделать с нею что угодно.
Ну что же, пора отправляться:
— Мы готовы, да Лео? — Молчаливый кивок в ответ. — Так отправляемся!
РАЗГОВОР В ТИШИ
... Если бы кто-то смог услышать в это мгновенье высшую музыку сфер, то он стал бы свидетелем странного разговора между двумя не менее странными существами в не менее странном месте:
— Как тебе наш выбор?
— По-моему очень удачный, он именно тот, кто нам так нужен, в ком мы так отчаянно нуждались.
— А сможет ли он выдержать такую ношу? Не сломается, не согнется, как ты думаешь, уж очень он остро реагирует на все?
— Думаю, что он выдержит, хотя будет ему на его пути очень тяжело. Но пока мы еще здесь, мы поможем, времени хватит. Не забывай, что он еще молод, очень молод даже по их собственным меркам, а здесь такие грандиозные перемены в его жизни, кто угодно зашатается. А он держится молодцом.
— Ну, тогда, в добрый час...
КОЛЬЦА КОРЫ
Кора — наверное, самая уникальная, единственная в своем роде планета, я уверен, таких в космосе больше нигде нет.
Кора — "Страшная Кора" — это проклятие жизни многих миров. Она, как огонь бабочек, привлекает к себе безумных со всех уголков ближнего и дальнего космоса, и огонь этот жесток и беспощаден. Хотя на первый взгляд выглядит она как довольно заурядная аграрная планетка. Находится в шаровом скоплении старых звезд, и все это скопление просто стонет от всех тягот и проблем, рожденных ею, проклиная ее на все лады. Но если для одних она настоящее проклятие, то для других, безумцев, наоборот — прекраснейшая мечта.
«Проклятые кольца Коры» — три неодинаково переплетенных кольца знает чуть ли не вся галактика: так обозначается самый страшный из всех известных, огромной разрушительной силы наркотик — хит. Попробовавший его хотя бы только один-единственный раз уже не может никогда больше противиться его губительной силе, дающей ему на время удивительные способности предвидения и ярчайшие, ни с чем не сравнимые, переживания, воплощающие самые сокровенные, порой даже им самим не осознаваемые, мечты и стремления. Потом следовала жесточайшая расплата — несколько недель нервной горячки, и человек прощался с этим миром навсегда. Хит тянул, манил к себе того, кто хотя бы раз его попробовал, противостоять этому было просто невозможно, но уже третье близкое знакомство с ним было последним в жизни любого. Этот маленький, низкорослый кустарник с невзрачными желтенькими цветочками обладал убойной силой в сотни мегатонн. Спасения от него не было никакого, действие его было необратимо и излечению не поддавалось.
Хит на Коре рос абсолютно везде: у дорог, в лесу, в горах, во всех дворах и действие его совсем не отражалось на коренных обитателях самой Коры. Они долго упорно не понимали, почему их планета, на которой процветали такие мирные, спокойные, уравновешенные люди, возделывавшие землю и ухаживающие за домашними животными и никогда не бравшие в руки оружия, вдруг попала в жесточайшие рамки звездного карантина.
Круглые сутки напролет на орбитах Коры патрулировала половина всего космического флота, имеющегося в наличии у обитаемых миров шарового скопления и это не считая всевозможных автоматических спутников и станций, нашпиговавших окружающее космическое пространство так густо, как это только возможно. Благодаря этому планета из космоса выглядела как уродливый, странной формы еж, ощетинившийся сотнями смертельных колючек.
Космический флот решал сразу две проблемы и обе без особого успеха: с одной стороны он всячески препятствовал проникновению на Кору различных космических кораблей, слетавшихся сюда, словно мухи на мед, со всех концов галактики, а с другой — безуспешно боролся с попытками своего собственного персонала проникнуть на эту проклятую планету.
Такое положение очень хрупкого равновесия нельзя было поддерживать до бесконечности: таяли огромные ресурсы, калечились и гибли десятки тысяч людей.
Хит нельзя было уничтожить, хотя чисто технически такое решение было выполнимым и даже не представляло особого труда. Каким-то, совершенно пока необъяснимым образом, он являлся генетической основой, связующим звеном сложной уникальной экологической системы жизни на планете. Все живое было завязано на нем. Он входил, как составная часть во все экологические цепочки на планете, и уничтожить его — это значило уничтожить саму жизнь на Коре. Было у хита и еще одно особое свойство, делавшее коренных обитателей Коры уникальными. Вещество, входившее в растение и которое при всем достижении космической технологии никак не удавалось получить искусственным образом, наделяло их даром предвидения.
Вот такой интересный вопрос. И ответ на этот вопрос предстояло дать мне и причем дать незамедлительно. Проверка, так сказать, на зрелость. С ума можно сойти от такой проверки.
Мгновенное перемещение — и мы на орбите возле Коры, видим перед собой уродливого космического ежа. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, какие огромные силы стянуты сюда. Мы с Лео конечно, видели это и в сообщениях, но реальность просто потрясала: сотни, тысячи космических кораблей разной формы и размеров плыли по своим орбитам, и выглядели они далеко не так миролюбиво, как хотелось — во все стороны смотрели жуткие стволы разнообразных излучателей и орудий. Все эти "укрепления" молчаливо и угрожающе висели в черной пустоте над проплывающей внизу планетой, и лишь иногда то здесь, то там вспыхивали на мгновение и гасли огоньки их двигателей, корректируя орбиту.
Да, не позавидуешь жителям Коры, когда над головой находится такое.
Мы с Лео висели просто в космосе, прямо посередине всей этой кухни, вызывая у наблюдателей оторопь: ну как же, два живых существа, одно из которых к тому же обыкновенная собака, совершенно не защищенные от космоса, без всяких там скафандров, спокойно ведут беседу над проплывающей внизу планетой.
Я всегда любил шик.
— Ну что, нанесем визит вежливости командующему всем этим? Как ты думаешь, Лео, где его посудина?
— А тут и думать не надо, вон видишь, — и он указал лапой, — эту огромную летающую крепость, готов поспорить на что угодно, что все важные шишки собрались там.
— Сейчас проверим.
Доля секунды, и мы исчезаем из поля зрения наших наблюдателей и оказываемся теперь там где надо — на самой верхней палубе внутри огромного помещения, напоминающего ангар со множеством причальных палуб и различных подъемных механизмов, растасканных по углам. Кругом, куда ни кинь взгляд — броня, металл, заклепки, везде царит серый стальной цвет — сплошная целесообразность, ничего лишнего, все просто, но действенно. Сейчас все механизмы отключены, большинство палуб пустует, и лишь на некоторых из них лежат огромные обтекаемые корпуса челноков, на бортах которых видна яркая эмблема карантинной службы на Коре — три ярких пересекающихся кольца. Внизу на огромном сером поле, нас ожидал почетный караул.
"Черт побери, прямо таки королевские почести!"
Мгновение — и мы внизу. Вперед выступает невысокий седой мужчина лет пятидесяти пяти с седеющими волосами, спокойными серыми глазами, выправкой профессионального военного и манерами человека, привыкшего командовать. На нем снежно-белый эффектный комбинезон со множеством ярких нашивок, свидетельствующих о его высоком ранге, а на сухощавом узком лице сквозь почтение и некоторое высокомерие, наверное, свойственное высшей касте военных во всех мирах, проступает усталость. Она тщательно прячется, но ее видно по темным кругам вокруг глаз, нездоровому цвету кожи, глубоким морщинам, пропахавшим лицо и усталому взгляду.
— Сир, я командор Берен, — он сдержанно поклонился и покосился на стоящего рядом Лео. — Мы рады видеть вас, сир, на Коре, это большая честь для нас, сир, и я готов предоставить вам любые сведения и средства, которые потребуются вам для принятия Решения. Прошу пройти ко мне в каюту, сир, — и он, отступив вбок, сделал приглашающий жест рукой.
— Спасибо командор, — и мы благосклонно покивали. Я начинал входить во вкус и уже чувствовал себя особой королевской крови.
Вместе с многочисленной, сохраняющей корректное почтительное молчание, свитой сопровождающих лиц мы направляемся к одному из многочисленных проходов в стене.
Корабль просто поражал воображение. Сказать, что он был огромен, это значило ничего не сказать, он был просто гигантским: коридоры его тянулись на километры, тысячи движущихся платформ, лифтов, скоростных путей и дорожек. Везде царили порядок и дисциплина, никакой суеты, лишнего движения — каждый занимался своим делом. Хорошо выдрессированные немногочисленные офицеры, попадавшиеся нам на пути, позволяли себе только косой любопытный взгляд на странного штатского с еще более странной собакой и такой почетной свитой, вытягивались в струнку и продолжали заниматься своими делами.
