Андрей Ливадный - Наемник
– Пусть. – Он упрямо поджал губы. – Пусть посмотрит на ночную жизнь, увидит, каково приходится оставшимся тут. Может, она сумеет что-то понять, а может, просто успокоится, откажется от бредовых идей по спасению мира.
Он не подозревал, что вместе с Айлой на Эрлизу вернулась и другая часть прошлого.
…
Космос необъятен, а вот мир человеческий тесен, даже если он существует в необозримом просторе Галактики.
Два дня назад, встречая дочь, Генрих лишь вскользь обратил внимание на одного из пассажиров, прибывших тем же рейсом, что и Айла. Сидя в прохладном салоне мощного флайкара, Вайбер вдыхал очищенный системой жизнеобеспечения воздух, то и дело посматривая на прозрачный тоннель герметичного перехода, соединяющего стартопосадочную площадку с недавно восстановленным административным зданием, к которому примыкал зал прибытия.
Орбитальный челнок совершил посадку четверть часа назад, но первые пассажиры только сейчас появились в прозрачном тоннеле.
Я же ясно распорядился отменить все формальности для этого рейса!.. – с нотками раздражения подумал Генрих. Сильный западный ветер нес с пустошей клубы песка и пыли, звезда Онтарио, застывшая в зените, выглядела красноватой, реальность солнечного дня то и дело погружалась в багряные сумерки.
Если бы не проклятая, вездесущая пыль, поднимаемая ветром с мертвых пространств, он бы встретил дочь прямо на посадочном поле, но в такую погоду даже несколько шагов от трапа челнока к флайкару могли повредить здоровью человека, поэтому ему пришлось ждать у выхода герметичного тоннеля, под куполом суспензорной защиты, автоматически включающемся при песчано-пылевых бурях.
Первым в устье герметичного перехода на ступенях неработающего эскалатора появился худой, высокий мужчина. Одет он был скромно, без претензии на элегантность, вещи, как мысленно отметил Вайбер, новые, добротные, но какие-то грубые, как будто казенные.
Пассажир рейса Стеллар – Элио – Эрлиза остановился на нижней ступеньке эскалатора. Короткий ежик едва отросших седых волос, характерный бронзовый загар, заметный на лице, выдавали в нем космического скитальца, путешествующего по разным мирам разоренной войной Галактики, но странная одежда, сдержанная скупость движений, невыразительный, как будто отстраненный от реальности, направленный внутрь себя взгляд, необычная худоба делали облик незнакомца загадочным, поневоле привлекающим внимание.
Если бы Вайбер помнил лица всех людей, с кем ему доводилось встречаться, он бы несомненно узнал его и наверняка бы вздрогнул от внезапного предчувствия беды, но память человеческая прихотлива, избирательна, она стирает многие образы, – чтобы узнать странного путешественника, Вайберу пришлось бы мысленно отмотать время на двенадцать лет назад, вспомнить, с чего начинался долгий, тернистый путь, превративший Генриха в неофициального правителя планеты.
Он не стал вспоминать. В тоннельном переходе наконец-то показалась дочь, и вот тут он вздрогнул, окружающее поблекло, стало неважным, незначительным, – Айла даже издали была поразительно похожа на мать, и Вайбер не удержался, открыл дверь флайкара, поспешив ей навстречу. Его узнавали, люди почтительно расступались в стороны, даже неугомонные крикливые водители частных флайботов, для которых редкие прибытия пассажиров являлись единственным источником дохода, и те утихли.
Минутным замешательством толпы встречающих воспользовался странного вида незнакомец. Окинув взглядом с десяток машин, украшенных броскими надписями, обещающими доставить пассажира в любую указанную им точку планеты за минимальную плату, он безошибочно выбрал ту, что находилась в наиболее сносном техническом состоянии, и, подойдя к ее хозяину, негромко произнес несколько слов.
Тот поначалу опешил, попытался отмахнуться от клиента, словно от сумасшедшего, но вид нескольких мерцающих купюр банка Галактика-центр быстро вернул ему сговорчивость.
…
Через некоторое время пространство под куполом суспензорной защиты опустело.
Генрих Вайбер встретил дочь и увез ее в свой загородный дом, затемнив стекла машины и выключив обзорные экраны, чтобы не травмировать девушку унылыми пейзажами руин мегаполиса и видом набирающей силу пылевой бури, в которой затерялся флайбот, взявший курс сначала на пустоши, а затем к побережью, где много лет назад совершили вынужденную посадку два космических корабля Альянса – штурмовой носитель и войсковой транспорт.
* * *Флайбот достиг западного побережья поздно вечером, уже на закате.
Пылевая буря осталась далеко позади, звезда Онтарио клонилась к горизонту, фиолетовые краски полыхали в небе, волны, накатывающиеся на галечный пляж, переливались лиловым сиянием.
Фриган – хозяин аэротакси – так и не сумел вызвать на разговор своего пассажира и потому необоснованно злился, напустив на себя мрачный вид. На самом деле сегодня ему крупно повезло, – подняв машину над облаком пылевой бури, он почти ничем не рисковал, а денег, полученных от незнакомца, ему бы не заработать и за полгода.
Когда за пассажиром закрылась дверь, он все же не выдержал, вылез наружу и крикнул вслед удаляющемуся человеку:
– Послушай, там с самой войны никто не живет! Фермы разрушены, все заброшено!
Незнакомец остановился.
– Я не ищу селений, – ответил он, обернувшись. Все же в словах хозяина флайбота была изрядная доля здравого смысла. Погрузившись в свои мысли, путешественник не подумал о возвращении.
– Так мне подождать?
– Не знаю…
Фриган только развел руками. В его душе боролись два чувства: с одной стороны, он хотел заработать еще, понимая, что незнакомцу просто некуда деваться, а с другой, он испытывал подсознательную оторопь, которую вызывал молчаливый, погруженный в свои думы странноватый пассажир.
– Скажи хоть, как тебя зовут.
– Зачем?
– Ну, не знаю… Спасатели вряд ли полетят сюда, если им не назвать хотя бы имени пропавшего.
Незнакомец на миг задумался, а затем ответил:
– Меня зовут Глеб. Фамилия – Дымов. Спасатели мне не потребуются, – добавил он, доставая бумажник, – а вот связь нужна. У тебя есть спутниковый коммуникатор?
– Есть, – Фриган на всякий случай отступил к открытой дверце флайбота, чтобы успеть незаметно выхватить оружие.
– Продай его мне. В городе купишь себе другой.
– Ну, даже не знаю…
– Ты не ломайся. Я нормально заплачу.
– Ладно, – Фриган достал коммуникатор, проверил наличие сигнала и протянул его Глебу. – Только учти, захочешь, чтобы я тебя забрал, будешь платить в оба конца.
– Договорились, – не стал спорить Дымов. Он взял коммуникатор, отдал деньги и добавил: – А теперь улетай. Я хочу побыть один, понимаешь?
* * *Когда флайбот превратился в темную точку, Глеб уже спускался по размытой дождями каменной осыпи к полоске галечного пляжа.
Он не помнил эвакуацию с Роуга, и уж тем более не узнавал окрестности, – ведь к моменту крушения он находился в состоянии низкотемпературного сна, под опекой системы поддержания жизни консервационного модуля, однако запоминающее устройство его импланта сохранило и звездные координаты системы, где произошла катастрофа, и географические сведения, связанные с конкретной планетой.
Тысячи раз, находясь в заключении, он мысленно «просматривал» скупую информацию, записанную непосредственно в его память, пытаясь понять или представить, что же произошло на самом деле, как он оказался сначала на другой планете, а затем в плену?
Он помнил бой на Роуге, помнил свое отчаяние, желание раз и навсегда покончить с затянувшимся кошмаром, помнил и действия боевого интеллекта серв-машины, спасшего пилота вопреки его воле.
Если Нике действительно были доступны чувства, то она любила Глеба. Любила по-своему, и тут крылся парадокс, – люди утратили многое, стали циничны, холодны и жестоки друг к другу, а машины – боевые машины, – читая подсознание пилота, анализируя память человека, напротив – формировали нелогичные, несвойственные им мотивы для будущих поступков.
Она подарила мне второй шанс, вторую жизнь, не приняла мой разум на свои носители. На тонкой грани между жизнью и смертью искусственный интеллект «Одиночки» отверг самоубийственный приказ пилота, как будто Ника имела право приказать ему: «Живи, Глеб»… а сама?
Он помнил лишь несколько секунд, подаренных ему прихотью сознания уже после того, как спасательная капсула совершила жесткую аварийную посадку.
Боевой скафандр потерял герметичность, едкий дым вызывал мучительный кашель, над головой, освещая истерзанное разрывами горное плато, рос силуэт огрызающегося огнем штурмового носителя, а его «Фалангер», управляемый Никой, припадая на поврежденный ступоход, уходил прочь, в сторону непонятных построек, вызывая на себя огонь противника.
