Пьер Бордаж - Воители безмолвия
– Не стоит рыдать над заблудшими душами! – заявил кардинал. – Оплакивать их – значит о них сожалеть, а сожалеть – значит присоединиться к ним в геенне огненной. Таковы заповеди Крейца. Но если судить по вашему наряду.., вернее, отсутствию наряда, сомневаюсь, что эти слова окажут вам большую помощь!
Сладкая вкрадчивость его голоса противоречила суровости, фанатичной, непоколебимой решительности. Острый меч, закаленный в меду.
– Я только начинаю подозревать о трудностях, с которыми столкнутся наши миссионеры на языческих мирах! Если дамы правящих семей ведут себя как вульгарные потаскухи, что говорить о народе? Настало время нести Истинное Слово до самых далеких уголков вселенной…
Черный бурнус едва заметно колыхнулся, словно от Дыхания ветра.
– Вы слишком болтливы, ваше преосвященство! Потерпите немного: все уже подготовлено для второй фазы. Когорты миссионеров Церкви Крейца перешлют сюда в считанные часы. Вместе с ними прибудут скаиты святой инквизиции и скаиты-администраторы.
– Какова моя роль в этой второй фазе? – осведомился Пултри Вортлинг. – Не забудьте, вы обещали мне пост генерального губернатора Маркината и сателлитов!
Медленным торжественным движением скаит откинул капюшон бурнуса, открыв гротескное зеленоватое лицо и угловатый удлиненный череп. Рот был простой щелью с черными отточенными краями, а нос – крохотным выступом с двумя неравными и неровными отверстиями. Карикатура на человеческое лицо. Его выпученные желтые глаза уставились на Пултри, которого затопила волна холода. Маркинатянин вдруг ощутил жуткий страх, словно внезапно попал в липкие невидимые сети. Ему показалось, что холодное скользкое щупальце влезло в его голову. Охваченный ужасающим предчувствием, он попытался набрать воздуха, открыть рот и заговорить, объяснить, что произошло недоразумение, что он верно служит делу новых хозяев. Но не успел: черная вуаль застлала глаза, ослепительная боль пронзила мозг, ноги его подкосились. Он ударился лбом о стойку балдахина. От удара лопнули нос и рот. Потом он опрокинулся на спину и затих на полу после последней спазмы. Раскинутые ноги и руки образовали крест.
– Предал единожды, предаст и вторично, – обронил скаит, в голосе которого не ощущалось ни сожаления, ни удовлетворения.
– Вы… вы, вероятно, правы, – поддакнул кардинал, стараясь скрыть ужас, охвативший его при виде этой ментальной казни.
Ему доводилось слышать о новой способности скаитов, но он впервые видел ее применение.
– Нет… ничего хорошего в том, чтобы строить новый мир на предательстве и измене, – проблеял кардинал, тщетно пытаясь контролировать свои эмоции. – Крейц – свидетель, мы нуждались в этом… типе, чтобы избежать излишнего кровопролития. Он сыграл свою роль в божественных планах, но однажды наверняка выступил бы против Истинного Слова… Хотя…
он, быть может, мог оказаться полезным, чтобы разобраться в механизмах его планеты?
– Уже давно, ваше преосвященство, коннетабль и скаиты-этнологи разобрались в механизмах всех миров, составляющих Конфедерацию. Каждая планета и ее сателлиты получат соответствующую форму правления. Этот маркинатянин сослужил свою службу, как вы верно изволили подметить, и помог избежать лишнего кровопролития. Мы использовали его ненависть, его жажду реванша. Теперь он стал бесполезным и начал мешать.
По знаку овата два наемника занялись уничтожением трупа Пултри.
Ощущая недомогание, кардинал подошел к вымазанному кровью окну. Обогнул пурпурную лужу, растекшуюся по полу. От Мохинга остались только почерневшие таз, рука и нога.
Прелат обвел взглядом округлые купола Дуптината и вгляделся в туманную даль, где под яркими лучами Серебряного Короля сверкали заснеженные пики Загривка Маркизы. Потом глаза его остановились на цветных стрелах храмов, вспарывающих монотонный серо-синий океан.
Тоска не покидала кардинала, но он пытался загнать тяжелые мысли в глубины подсознания. Ему не удалось добиться, несмотря на неоднократные просьбы, чтобы его мыслехранителей включили в состав первой оккупационной группы. Все дерематы были реквизированы для выполнения более срочных задач. Получите их позже, ответили его преосвященству. Такое положение ставило его в зависимость от скаита-ассистента. Конечно, кодекс чести Защиты запрещал скаитам читать мысли высших сиракузских чиновников, но он бы чувствовал себя в большей безопасности за привычными ментальными барьерами.
Рыдания и стоны Армины мешали ему сосредоточиться, воссоздать элементы ментального контроля.
– Нельзя ли помешать этой потаскухе так орать? – проворчал он.
Оват подошел к постели, схватил Армину за волосы, рывком поднял ее и несколько раз наотмашь ударил по груди и шее. Задохнувшись, она рухнула обратно на постель.
Кардинал ворчливо поблагодарил. У него вдруг возникло ужасное подозрение, быстро перешедшее в панику, что его мозг был отныне открыт всем ветрам, что его дух стал публичной ареной, где разыгрывался удручающий спектакль его самых сокровенных мыслей. Ментальный ассистент-варвар, которому он помогал, только усиливал его страхи. А самым худшим было то, что он постоянно задавал себе богохульный вопрос, который зловещей змеей выбирался на зыбкую поверхность его сознания. Быть может, муффий проверял надежность и законопослушность своих кардиналов перед тем, как приступить к экспансии Церкви Крейца? Разве не он приказал всем мыслехранителям остаться на Сиракузе?
Кардинал вздрогнул: он подозревал Непогрешимого Пастыря в обмане, и эта еретическая мысль могла привести его прямо на огненный крест. Если он не особо боялся притивов и полицейских – ограниченную солдатню, которой так легко манипулировать, – то опасался скаитов, обладавших бездной психических возможностей и нарушавших правила игры. Никто не знал их истинных намерений. Кардинал постепенно овладел собой, пункт за пунктом восстановил контроль эмоций и постарался поставить экран из поверхностных, невинных мыслей, которые, как он надеялся, смогут подавить еретические вспышки, пробивавшиеся на поверхность сознания.
– Вас волнуют стрелы храмов, ваше преосвященство?
Металлический голос скаита, незаметно подкравшегося сзади, заставил его вздрогнуть.
– Э… немного, – пробормотал кардинал. – Эти стрелы суть символы ереси во всех ее формах… Я думал о работе, которая ждет миссионеров… Маркинатяне относятся к политеистам худшего разлива, и мы столкнемся с немалыми трудностями, чтобы вбить в их головы идею единого бога, основу крейцианизма…
– Не стоит особо волноваться по этому поводу, ваше преосвященство. Если еретики проявят сдержанность в отношении вашего Слова, то зрелище первых огненных крестов даст им хорошую пищу для размышления. Более того, у вас будет возможность в любое мгновение проверить истинность их веры, ибо им придется давать клятву перед ментальными инквизиторами, а от тех ничего не ускользает.
В безличном голосе появилась нотка иронии.
– Быть может, вас посетила мысль, ваше преосвященство, что скаиты приобретают чрезмерное значение в организации мира, которую мы устанавливаем? Но вы быстро поймете, что их присутствие позволит избежать множества осложнений: мятежей, раскола, отклонений, отступничества…
Уязвленный этими словами кардинал укрылся за деланным достоинством и двусмысленным ответом:
– Ни на секунду я не усомнился!
– Его Святейшество, муффий, поручил вам заложить основы развития Церкви на этой планете и ее сателлитах. Прекрасное доказательство доверия. Уверен, ваше преосвященство, что успех этой славной миссии зависит от откровенного и сердечного согласия между скаитами и вами. Нам нечего скрывать друг от друга! Если у вас есть вопросы или сомнения, касающиеся продолжения операции, я отвечу вам в рамках моих скромных возможностей.
– Прекрасно, прекрасно, я полностью разделяю вашу точку зрения, – засюсюкал кардинал, пытаясь вернуть себе прежний апломб. – Я… Меня действительно кое-что тревожит. Может, мы недооценили Орден абсуратов? Не стоило ли с ним сразиться, а главное, победить до того, как устанавливать новые структуры?
– Забудьте об Ордене! – уверенно возразил ассистент, и его уверенность показалась кардиналу неуместной. – Судьба абсуратского рыцарства будет решена в нужное время и в нужном месте. А пока впрягайтесь в свою работу, а суть ее – религия.
Высокомерие скаита покоробило кардинала: чужаку хватило наглости отдавать ему приказания, ему, гордому потомку древней и знаменитой сиракузской семьи.
– Надо проглотить горькую пилюлю, не поморщившись, как говорит, если я не ошибаюсь, античная поговорка… – сказал скаит. – Мы ничего не выиграем от противостояния, ваше преосвященство. Немного терпения: вскоре вы получите подкрепление в виде своих мыслехранителей. Мы должны предстать единым фронтом перед вашими юными миссионерами и скаитами святой инквизиции. А теперь пора заняться размещением всех этих людей в достойных условиях.
