Дуглас Адамс - В основном безвредна
Последовала долгая пауза, и наконец птица спросила:
– Ты хочешь домой?
– У меня нет дома! – Рэндом и сама удивилась тому, с какой яростью выкрикнула эти слова.
– Посмотри на дождь… – сказала птица-«Путеводитель».
– Ну смотрю я на дождь! На что здесь еще смотреть?
– Что ты видишь?
– О чем ты, глупая птица? Я вижу дождь – черт-те сколько дождя. Вода как вода, падает с неба.
– Какие формы ты видишь в воде?
– Формы? Нету там никаких форм. Это же только… только…
– Всего лишь бесформенная мешанина, – подсказала птица-«Путеводитель».
– Ну…
– А теперь что видишь?
Из глаза птицы вырвался тоненький, почти невидимый луч света. В сухом воздухе под нависающей скалой его не было видно совсем; там, где в луч попадали капли, они вспыхивали ослепительными искрами. Но на фоне дождя луч казался твердым.
– Умереть-уснуть. Лазерное шоу, – уничтожающим тоном произнесла Рэндом.
– В жизни такого не видела, если не считать пяти миллионов рок-концертов.
– СКАЖИ МНЕ, ЧТО ТЫ ВИДИШЬ!
– Светящийся прут. Попка-дурак, вот ты кто!
– А ведь здесь нет ничего, чего не было раньше. Я всего только использую свет, чтобы привлечь твое внимание к определенным каплям в определенный момент. А что ты видишь сейчас?
Свет погас.
– Ничего.
– Я делаю то же самое, только в ультрафиолетовом диапазоне, которого ты не видишь.
– Ну и на фиг показывать мне то, чего я не вижу?
– Чтобы ты поняла, что если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что оно не существует. А если ты видишь что-то, это вовсе не значит, что оно существует на самом деле, а не просто мерещится твоим органам чувств.
– Хватит, заколебала уже! – решительно произнесла Рэндом и осеклась.
Перед ней в потоках дождя возникла огромная, очень правдоподобная фигура отца, чем-то напуганного.
В двух милях от Рэндом ее отец, пробиравшийся по лесу, внезапно остановился, напуганный зрелищем своей же собственной фигуры, висящей в воздухе с перепуганным видом в двух милях от него, чуть правее того направления, которого он держался.
Он вконец заблудился и уже смирился, что умрет здесь от холода, сырости и усталости. Белки принесли ему почти целый журнал для любителей гольфа, явившийся непосильной нагрузкой для его переутомленного мозга.
Узрев в небе самого себя, он заключил, что мозг от нагрузки все-таки треснул, но зато появилась возможность скорректировать курс.
Переведя дух, он развернулся и пошел в сторону фантастической иллюминации.
– Ладно, ну и что ты хочешь этим доказать? – допытывалась Рэндом. Собственно, образ ее отца напугал ее гораздо больше, чем само объемное изображение. Первую в своей жизни голограмму она видела в возрасте двух месяцев, а последнюю на данный момент – полчаса назад: исполнение марша анджакватских звездных гвардейцев.
– Только то, что эта картина ничем не отличается от пелены, которую ты видела только что, – ответила птица. – И то, и другое – всего лишь взаимодействие капель воды со светом в диапазоне, который воспринимают твои органы чувств. Однако в твоем сознании при этом формируется относительно устойчивый видимый образ. Дерзну отметить, что во Всеобщей Мешанине все – образы, все – только видимость. Вот тебе еще один.
– Мама! – вскричала Рэндом.
– Нет, – ответила птица.
– Уж свою-то мать я узнаю!
Перед ней было изображение женщины, спускающейся по трапу космического аппарата. Дело происходило внутри какого-то огромного ангара, выкрашенного в серый цвет. Несомненно, это была мать Рэндом. Хотя… Триллиан ни за что бы не стала так неуверенно взмахивать руками, пытаясь сохранить равновесие при слабой гравитации, ни за что бы не оглядывалась так ошеломленно на всякий там космический антиквариат и, уж во всяком случае, не держала бы в руках невообразимо древней видеокамеры.
– Тогда кто это? – спросила Рэндом.
– Версия твоей матери с одной из вероятностных осей, – ответила птица-«Путеводитель».
– Не понимаю, о чем это ты.
– И у пространства, и у времени, и у вероятности есть оси, по которым можно перемещаться.
– Все равно чушь какая-то… впрочем, нет, объясни.
– Мне казалось, ты хочешь домой.
– Объясни!
– Хочешь увидеть свой дом?
– УВИДЕТЬ? Так его же разломали!
– В вероятностных осях он бесконечен. Гляди!
В потоках дождя вдруг появилось нечто странное и чудесное: огромный синевато-зеленый шар, окутанный дымкой, покрытый белыми облаками и медленно вращающийся на фоне черной ночи.
– Вот ты его и видишь, – объявила птица. – А вот – опять не видишь. Видишь! Не видишь!
Менее чем в двух милях от этого места Артур Дент застыл как вкопанный. Он не мог поверить своим глазам: перед ним, слегка расплываясь за стеной дождя, но все же яркая и до боли похожая на настоящую, висела в небе Земля. Увидев ее, он затаил дыхание. И в ту же секунду, когда он затаил дыхание, она исчезла. Потом появилась снова. Потом – что его окончательно доконало – превратилась в сардельку.
Вид огромной, толстой сине-зелено-водно-облачной сардельки, висящей прямо над ее головой, напугал и Рэндом. Потом сарделька превратилась в связку сарделек, вернее, в связку сарделек, в которой многих сарделек недоставало. Вся эта сияющая связка, покружившись в величавом танце над лесом, постепенно замедлила вращение и растворилась в дождливой ночи.
– Что это было? – тихо спросила Рэндом.
– Небольшой обзор бесконечно вероятного объекта вдоль вероятной оси.
– Ясно…
– Большинство объектов варьируют и видоизменяются вдоль своих вероятностных осей, но твоя планета в некотором роде исключение. Она лежит на линии, которую ты могла бы назвать пунктиром, или рваной вероятностью,
– то есть на многих отрезках вероятности ее просто не существует. У нее врожденная нестабильность – что вообще-то типично для всех зон, которые мы обычно называем «секторами множественного Зет». Пока понятно?
– Нет.
– Хочешь посмотреть на нее поближе?
– На… на Землю?
– Да.
– Это возможно?
Птица-«Путеводитель» ответила не сразу. Она расправила крылья и грациозно взмыла в воздух, не страшась дождя – впрочем, тот уже почти прекратился.
Распространяя вокруг себя сияние, она взлетела в ночное небо. Она парила и кружила и наконец зависла в двух футах от лица Рэндом, медленно и бесшумно взмахивая крыльями.
И вновь заговорила с девочкой:
– Для тебя твоя Вселенная огромна. Огромна во времени и пространстве. Это все благодаря фильтрам, сквозь которые ты ее воспринимаешь. Но я создана без этих фильтров, что означает: я воспринимаю всю Великую Всеобщую Мешанину. Она объединяет в себе все возможные вселенные, но сама по себе вообще никаких размеров не имеет. Для меня все невозможное возможно. Я всеведуща, всесильна, чрезвычайно высокого мнения о себе и, что главное, распространяюсь в замечательной самодвижущейся упаковке. Можешь сама рассудить, что из этого соответствует истине.
На лице Рэндом расплылась улыбка.
– Ну ты и змея. Змея пернатая. Ты надо мной смеешься!
– Я же сказала, все невозможное возможно.
– Ладно, – рассмеялась Рэндом. – Давай-ка попробуем попасть на Землю. Давай отправимся на Землю в какую-нибудь точку этой… как ее там?
– Вероятностной оси?
– Вот-вот. Такую, где ее не взорвали. О'кей. Так ты, значит, «Путеводитель»? Как мы туда попадем?
– Реверсивная техника.
– Что?
– Реверсивная техника. Для меня течение времени обратимо. Ты решаешь, чего ты хочешь. Мне остается только удостовериться, что это уже случилось.
– Ты шутишь.
– Все невозможное возможно.
Рэндом нахмурилась:
– Но ты ведь шутишь, правда?
– Давай по-другому, – сказала птица. – Реверсивная техника дает нам возможность не тратить время на ожидание одного из чудовищно редких в этом секторе Галактики звездолетов. Здесь они пролетают раз в год по обещанию и еще долго думают, стоит ли тебя подбирать. Тебе нужно, чтобы тебя подбросили. Появляется корабль и берет тебя на борт. Пилоту кажется, что это ему на ум пришел один из миллиона поводов спуститься сюда и подобрать тебя. На самом деле я делаю так, чтобы он этого захотел.
– Во как! Не много ли ты о себе понимаешь, пташка?
Птица смолчала.
– Ладно, – заявила Рэндом. – Мне нужен корабль, который отвезет меня на Землю.
– Этот сойдет?
Вокруг было так тихо, что Рэндом не замечала корабля до тех пор, пока он не оказался прямо над ней.
Артур заметил его раньше. Теперь его отделяла от Рэндом всего миля, и он спешил изо всех ног. Сразу после исчезновения сияющих сарделек он увидел, что из облаков вынырнули огни, и вначале счел их новым номером программы.
