Василий Головачев - Укрой меня от замыслов коварных; Делирий; Возвращайтесь живыми!; Шанс на независимость
На его звонок Виолетта радостно сообщила, что познакомилась с замечательным художником Пантелеем Кудесником и тот пригласил её в Финляндию писать северные пейзажи.
– Полетим вместе? – предложила она.
– Когда? – спросил озадаченный Волеслав.
– Послезавтра.
– У меня игра в среду с поляками, тренер не отпустит.
– Давай я его попрошу.
Волеслав засмеялся.
– Не надо показывать быку красную тряпку. Мы проиграли, и он рвёт и мечет.
– Жаль, отдохнули бы пару дней.
– Ты одна с ним летишь, с художником? – осторожно поинтересовался Волеслав. – Или с компанией?
– Не знаю ещё, – беззаботно ответила девушка. – Если Машка не согласится, полечу одна.
– Тогда приятного времяпровождения, – пожелал расстроившийся Волеслав и выключил мобильный.
Посидел на диванчике в гостиной, испытывая неприятное чувство ненужности, с трудом преодолел приступ ревности и решил больше Виолетте не звонить. Если она не понимала очевидных вещей, собираясь лететь в Финляндию с незнакомым художником «писать пейзажи», то встречаться с ней не стоило. Она слишком легко относилась к жизни и не считала себя связанной никакими условностями.
Вспомнилось давнее высказывание юмориста: как много девушек хороших, но тянет что–то на плохих.
Волеслав усмехнулся. С подругами ему действительно не везло. Те, кому он нравился, не нравились ему. Те, кого он обожал, его не жаловали.
Появилось желание позвонить Роме Волкову и «поплакаться в жилетку».
Рома был старше его на пятнадцать лет, закончил физфак МГУ, защитил диссертацию и работал сейчас в оптико–механической лаборатории, будучи специалистом по резонансно–волновым процессам. Кроме того, он занимался эзотерикой, был, по его словам, посвящённым в дела какого–то эзотерического сообщества и экстрасенсом. Волеслав звал его висвом – видящим суть вещей, хотя Роман предпочитал свои способности не демонстрировать. И при этом он действительно мгновенно разбирался в людях и видел все их болячки. К примеру, у Волеслава он вылечил намечавшуюся экстрасистолу, хотя всего–навсего, по его словам, «выправил энергетику» организма.
Они и познакомились через приятеля Тимошенко, когда тот позвал волейболиста к экстрасенсу. Кстати, Роман не приветствовал, когда его называли экстрасенсом.
– Извини, висв, – пробормотал Волеслав, набирая номер Волкова.
– Слушаю, – раздался в трубке густой баритон.
Волеслав невольно подтянулся: столько спокойствия и основательной уверенности нёс голос Романа. Воля и сам был очень спокойным человеком, но до Волкова ему было далеко.
– Евлампиевич, это я. Не откажешь встретиться?
– Когда? – последовал вопрос.
– Да хоть сейчас.
– Через час тебя устроит?
– Вполне. Если хочешь, приезжай ко мне.
– Уж лучше вы к нам, – хмыкнул Роман. – Жду в восемь.
– Хорошо.
Волеслав бросил трубку на диван, глянул на часы и начал собираться.
Роман жил на Беговой, недалеко от метро, поэтому к нему можно было ехать и общественным транспортом. Но Волеслав уже четыре года не ездил на метро, предпочитая свою синюю «Ауди», и во дворе дома Волкова появился без пяти минут восемь. Поднялся на шестнадцатый этаж, толкнул дверь.
Дверь была открыта. Хозяин запирал её на замок редко, только на ночь или когда уезжал по делам.
Тимошенко постучал костяшками пальцев по косяку двери.
Роман показался в двери гостиной, одетый в спортивные штаны и белую футболку с нарисованным на ней солнцем, махнул рукой:
– Проходи.
Волеслав снял туфли, сунул ноги в тапочки и прошёл в гостиную, отличительной особенностью которой были картины по стенам в простых рамках. Их рисовали пациенты Волкова, которых он «правил» (присутствовала также и картина Волеслава – космос, звёзды и сияние в форме запятой). Кроме того, везде – в нишах, на полках, на всех горизонтальных плоскостях – стояли многогранники, собранные из деревянных планочек и прутиков. Попав сюда в первый раз, Волеслав как зачарованный долго разглядывал творения хозяина (Роман клеил их самолично), требующие невероятного терпения и упорства. На вопрос: зачем тебе это надо? – Роман как–то ответил с тонкой улыбкой:
– Я так отдыхаю.
Впоследствии он признался, что конструирование многогранников не является для него хобби, это потребность, поскольку каждая форма по–своему структурирует пространство и помогает видеть ту самую скрытую «суть вещей», о которой Тимошенко в общем–то не имел никакого понятия.
– Кофе, чай? – предложил Роман, пакуя в папочку красного цвета какие–то листочки.
– Кофе.
– На ночь кофе не рекомендую.
– Давай чай, – согласился Воля, прислушиваясь к своим ощущениям: на улице царила жара, но по гостиной Романа бродили прохладные сквозняки, будто работал кондиционер.
Хозяин скрылся на кухне, вернулся с подносом, на котором стояли чашки, прозрачный чайник и разносортное печенье.
– Ты расстроен, – заметил Роман.
Волеслав хотел было пожаловаться на Виолетту, принимавшую необдуманные решения, но в данный момент это не казалось главным, и он поведал собеседнику историю с победой польской сборной.
Роман выслушал его внешне невозмутимо.
– Я фантазирую? – смутился Волеслав, берясь за ореховое печенье.
– Не думаю, – качнул головой Роман. – Твой случай не единичный.
– Шутишь? – удивился Воля. – Тебе уже рассказывали подобные истории?
– Не мне. Уже набралась солидная статистика. Наиболее значительные события попали в прессу, хотя серьёзно их никто не просчитывал. – Роман похрустел печеньем. – С другой стороны, я, может быть, не знаю об этом.
– О чём?
– Олимпиаду в Китае помнишь?
– В две тысячи восьмом году? Я тогда в школу ходил.
– Китайские спортсмены все поголовно были подвергнуты нейролингвистическому программированию, превратившему их в зомби с высоким энергетическим потенциалом. Потому они и выиграли Олимпийские игры в общекомандном зачёте. В последующие годы ни один из китайских чемпионов не показал выдающихся результатов ни в одном из видов спорта.
– Здорово! Ну и что? Хочешь сказать, что поляков тоже зазомбировали?
– Нет, тут другой случай. Кто–то воздействовал на вас во время игры психофизически.
– Разве это возможно?
– Теоретически допустимо всё. Способ дистанционного психофизического воздействия называется психотронным манипулированием, а также, по–простонародному, отводом глаз и морочением. Он давно разрабатывается военными лабораториями и, вполне возможно, реализован материально.
– «Удав», – усмехнулся Волеслав.
– Что?
– Я читал какой–то роман, герои которого применяли генератор подавления воли – «Удав». Или «глушак». Фантастика, конечно.
– В наши нановремена реализуется любая фантастика. Однако есть и очень сильные волевые операторы, способные управлять людьми на расстоянии без всяких «глушаков».
– Ты серьёзно?
– Более чем. Вспомни опять же Олимпийские игры в Ванкувере. Учёные не обратили на них особого внимания, но кое–какие специалисты серьёзно уверяют, что на наших спортсменов было организовано психофизическое воздействие. Не зря же они то падали на ровном месте, то приходили к финишу чуть ли не мёртвыми. Да и проигрыш хоккеистов канадцам тоже сильно подозрителен. Отчего это вся команда вдруг превратилась в сборище индивидуалов? Растерялась?
– Ты думаешь, их загипнотизировали? Кто?
– Не задавай лишних вопросов. Когда у вас следующая игра с поляками?
– Они приедут к нам в среду.
– Где играете?
– Где и всегда – в спорткомплексе «Динамо», на Лавочкина.
– Я приду посмотреть.
– Об этом я и хотел тебя попросить, – обрадовался Волеслав. – Если появится хозяин «гвоздевого» взгляда, дам знать.
– Мне надо будет сесть так, чтобы я мог с тобой перекинуться парой слов.
– Попрошу наших помощников выделить тебе место в зоне обслуги. Я ещё не уверен, что тот хмырь с гвоздями вместо глаз приедет.
– Результат игры важен?
– Ещё как! Причём теперь не только им, но и нам. Если мы проиграем, поляки выходят в плей–офф Лиги, а мы нет.
– Понятно. Договорились.
Роман унёс чайный прибор, вернулся с очень красивым многогранником, смонтированным из прозрачных стеклянных стерженьков.
– Как он тебе?
Волеслав осторожно взял многогранник в руки.
– Что это?
– Ромбокубоктаэдр. Что–нибудь чувствуешь?
Волеслав прислушался к своим ощущениям.
– Тепло… и руку покалывает.
– Он структурирует пси–энергетические потоки. А ты молодец, если чуешь изменения энергобазы пространства. Какой–то экстрарезерв у тебя есть. Не желаешь попробовать развить его?
