Стенли Вейнбаум - Искупительная пирамида
Я поднял голову.
— Это всего лишь пузыристая птица, — объяснил я с равнодушным видом.
Я-то много таких повидал, они были самыми простыми подвижными формами жизни на Европе. Но Клер, конечно, встречалась с ними впервые, и ей было ужасно интересно.
Я объяснил, что эти существа способны перелетать из долины в долину, а воздух они несут с собой в своих громадных пузырях, похожих на воздушные шары. И, разумеется, пузыристые птицы вовсе и не птицы: они не летают, а скользят, как лемуры или белки-летяги на Земле. Я даже бросал камни в зазвеневший поющий кустарник до тех пор, пока не вспугнул другую птицу, и та проплыла у нас над головами, паря на своих упругих мембранах.
Глаза у Клер разгорелись. Я подвел ее поближе к поющему кустарнику, чтобы она могла послушать музыку дышавших листьев; потом проводил ее вниз к солончаковому озеру в центре долины, чтобы отыскать несколько примитивных существ, которых Гандерсон и его команда называли «орешками», потому что они очень напоминали грецкие орехи в скорлупе. Мы брели по долине, и я говорил без устали. В конце концов, весь полет мне пришлось играть в молчанку. Я рассказывал ей о разных формах жизни, обнаруженных на планетах; о том, что на Марсе, Титане и Европе существа бесполы, а на Венере, на Земле и на Ио двуполы; и о том, что на Марсе и на Европе животная и растительная жизнь до конца не разделились; так что даже разумные наделенные клювами марсиане обладают растительными чертами, а поющие кусты на холмах Европы имеют метаболизм животных. И так мы бесцельно бродили, пока не оказались перед узкой тропинкой, которая, очевидно, вела в долину Гандерсона.
Мой взгляд привлекло какое-то движение высоко на склоне горы. Пузыристая птица, подумал я беспечно, хотя высота была слишком мала — обычно они раздувают свои пузыри на верхней кромке атмосферы. И тут я увидел, что это не пузыристая птица, а человек. На самом деле это был Гогрол.
Он выходил из ущелья-тропы, воротник его был обмотан вокруг горла, чтобы защититься от холода высоты.
— Гогрол! — воскликнула Клер. — Он, наверное, побывал в следующей долине. Стивен захочет… — она поспешно умолкла.
— Почему это, — спросил я мрачно, — ваш друг Коретти так заинтересован в действиях Гогрола? В конце концов, предполагается, что Гогрол — биолог, не так ли? Почему бы ему и не заглянуть в соседнюю долину?
Ее губы сжались.
— Почему бы и нет? — согласилась она. — Почему бы и нет?
И с этой минуты Клер хранила упорное молчание.
В этот вечер Хэншоу перестроил наше расписание, так что теперь мы могли работать и отдыхать все вместе. Настоящая ночь на Европе наступает примерно раз в три дня, когда на небосклоне остаются только Юпитер и Ио. Так что света для работы на поверхности там всегда достаточно.
На следующее же утро я припер Хэншоу к стенке. Капитан, нет слов, — личность священная, но я не люблю когда меня водят за нос.
— Скажи мне, Гаррис, — потребовал я, — что такое происходит в этой экспедиции, о чем знают все, кроме меня? Если это исследовательская группа, тогда я эмир ярклендский. Так вот, я хочу знать, в чем дело.
Хэншоу покачал головой.
— Не могу тебе сказать, Джек. Я сожалею, но ничего не скажу.
— Почему?
Он поколебался:
— Потому что у меня есть приказ, Джек.
— Чей приказ?
Хэншоу затряс головой:
— Будь он проклят! — произнес он яростно. — Я-то тебе доверяю. Но выбор не мой. — Он выдержал паузу. — Ты это понимаешь? Ну и ладно! Тогда — никаких вопросов. Задавать вопросы и отдавать приказы буду я.
Тогда я решил пораскинуть мозгами.
Если бы Межпланетное Общество искало для себя выгодной рекламы, они не стали бы подписывать контракт со мной. Более того, правительство не имело привычки возобновлять уволенному пилоту лицензию без уважительной причины, просто из симпатии.
Кроме того, я имел возможность перекинуться парой слов с Коретти, и его химическое образование вызывало у меня сильные сомнения. Или в экспедицию подобрали одних неумех, вроде Клер Эйвори?
Что ж, теперь с этим уже ничего не поделаешь. Я подавил отвращение (ненавижу вранье) и постарался просто помогать другим в их работе, не демонстрируя при этом свою паранойю. Но это было трудновато, потому что то и дело случались всяческие подозрительные эпизоды.
Например, однажды Хэншоу решил, что хорошо бы разнообразить наше питание. На Европе любая форма жизни была съедобна, хотя не все годилось на стол гурмана. Но я, как старожил, знал одно подходящее растение — оно состояло из единственного мясистого отростка величиной с ладонь; на «Гере» мы называли его «печеночным листом» из-за соответствующего вкуса.
Капитан поручил нам с Коретти собрать запас этого деликатеса. Я продемонстрировал химику образец, а затем пустился на поиски по левому берегу солончакового озера, предоставив в распоряжение Корретти правый берег.
Но не успел я уйти далеко, как заметил, что он перебрался на мой край озера. Это ничего не означало: он был волен искать печеночные листья в любом месте, но для меня вскоре стало очевидным, что он ничего не ищет. Он шел за мной, не спуская с меня глаз.
Я, конечно, разозлился, но решил этого не показывать. Я пробирался вдоль озера, складывая сочные листья в корзину, пока не дошел до дальнего конца долины и не натолкнулся на Коретти, прежде чем он смог спрятаться в поющих кустарниках.
— Повезло? — улыбнулся он мне.
— Больше, чем вам кажется, — ответил я, заглядывая в его пустую корзину.
— А мне совсем не везет. Я подумал — может, в соседней долине, за тем ущельем, мы найдем кое-что.
— Я свою долю уже собрал, — огрызнулся я.
Мне показалось, я заметил, как в его черных глазах промелькнуло удивление.
— Так вы не идете дальше? — спросил он резко. — Вы возвращаетесь?
— Вы угадали, — с вызовом произнес я. — Моя корзина полна, и я возвращаюсь.
На полпути к «Миносу» я обернулся и увидел, что он стоит на склоне рядом с тропой.
Наконец Солнце зашло, начались золотые юпитери-анские сумерки.
Я вышел полюбоваться на пики гор на фоне черного неба, на громадный шар Юпитера и сверкающую жемчужину Ганимеда. Однако не я один наслаждался этим зрелищем. Вдали на склоне я вдруг увидел золотой огонек — волосы Клер. Девушка стояла рядом с Коретти и смотрела в небо. Вдруг он повернулся и заключил ее в объятия; она положила руки ему на грудь, но не сопротивлялась и не протестовала. Конечно, это было совершенно не мое дело, но… ну, если до того Коретти мне просто не нравился, теперь я его ненавидел, потому что снова почувствовал себя одиноким.
На следующий день начались настоящие неприятности. Хэншоу одобрил новое меню и снова послал меня за добычей. На этот раз моей напарницей оказалась Клер.
Я вспомнил, что однажды мы попробовали бурые грибовидные комки, которые росли в тени поющих кустов; некоторым людям из команды Гандерсона они понравились. Я решил посоветоваться с Клер — может быть, в кулинарии она разбирается лучше, чем в вождении ракет.
— Не уверен, что местные грибы понравятся всем, но можно попробовать, — закончил я. — Насколько я помню, вкусом они напоминают трюфели со слабым привкусом мяты. Мы их пробовали и сырыми, и вареными, вареные оказались вкуснее.
— Я люблю трюфели, — согласилась девушка. — Они…
Выстрел! Ошибки быть не могло: резкий треск тридцать восьмого калибра, хотя в разреженной атмосфере он прозвучал непривычно.
Потом раздалась целая очередь — расстреляли всю обойму!
— Держитесь за меня! — рявкнул я, когда мы побежали к «Миносу».
Предостережение было не лишним: Клер не привыкла бегать по маленькой планете с низкой тяжестью. При первом же шаге она поднялась в воздух на полдюжины футов; я поспешно схватил ее за руку.
Когда мы увидели корабль, я резко затормозил, не веря своим глазам. В шлюзе лежал человек. Это был Хэншоу, я еле узнал его, и немудрено — полчерепа было снесено пулей.
Послышался шум шагов, голоса, еще один выстрел. Из открытого люка выкатился Коретти; он, шатаясь, отступил на шаг назад, потом упал на бок, кровь струилась из-за ворота его скафандра. А на прогалине, держа в правой руке дымящийся автомат, а в левой — заряженный пистолет, стоял Гогрол!
У меня не было оружия: зачем ходить вооруженным на Европе? К сожалению, Гогрол сразу заметил меня. Я увидел, как его рука сжала автомат.
— Ну вот, — произнес он с угрозой в голосе. — Я вынужден был это сделать. Они сошли с ума. От разреженной атмосферы. Их обоих поразило одновременно, и они совсем помешались. Это была самозащита.
Я, разумеется, ему не поверил. Но не мог же я с ним спорить. Так что я вообще ничего не сказал. Подошла Клер. «Стивен!» — прошептала она и, повернувшись к Горголу, воскликнула:
— Так вы это сделали! Я так и знала, что они вас подозревают. Но вы никогда не скроетесь отсюда со своим… вы…
