Александр Зорич - На корабле утро
– Говорит Арбузов! Говорит Арбузов! Назовите себя, если вы меня слышите!
– Валера, твою мать! Здесь Степашин. Слышу чисто. Ты где?
Сказать по совести, я был на триста процентов уверен, что Арбузов преспокойно ожидает спасателей на борту своего поврежденного «Кирасира». И что на связь он вышел лишь благодаря тому, что одна-две особо юрких радиоволны проскочили в пробоины по левому борту фрегата.
– Что значит «где»? Я Щедролосева вижу, он как таракан за вздыбленным палубным настилом затаился. А теперь и Крушкова вижу… А тебя не вижу.
– Ты что, здесь? – моему удивлению и впрямь не было пределов.
– Да здесь, здесь. Мои ребята, значит, клонов вычистили, а ты, герой, даже не заметил!
Я расхохотался. Есть такой хохот – нервный.
В эфире начали появляться и мои циклопы.
– Жив-здоров боец Крушков!
– Ранен. Но не очень серьезно. Вколол блокаду. До конца операции дотяну, – отрапортовал Помелица.
У меня камень упал с души.
– Жизнь прекрасна! – отозвался закоренелый оптимист Щедролосев.
И только Деркач отмалчивался. В последний раз он попадал в фокус моего внимания в самом начале перестрелки. Потом вроде бы тоже где-то мелькал. Но в этом я уже не был уверен.
– Семен, ты что там притих? – спросил я и, не дождавшись ответа, поинтересовался у циклопов:
– Эй, ребята, Деркача никто не видит?
– Да вроде нет.
– Там, возле двери он сидел. Я подумал, ранец у него забарахлил.
– А слабо слетать проверить? Крушков, к тебе в первую очередь относится.
Через минуту Крушков вновь вышел на связь.
По его тяжелому дыханию я в ту же секунду понял: дело швах.
– Тут… В общем… Царствие небесное, вечный покой.
– Да брось ты, Василек, – с нервной ленцой в голосе сказал Помелица.
– Чего бросать-то… Семена больше нет… с нами.
– Что именно случилось? Может, пусть лучше доктор разбирается?
– Да не надо доктора… – глухо произнес Крушков. – Все и без доктора ясно. В нем больше двадцати дырок навертели. Странно, конечно… Эти клонские пукалки не должны были…
В наш печальный разговор вклинился Арбузов. Он, разумеется, тоже все слышал.
– У них кроме «Куаджей» была минимум одна всережимная винтовка. Вот прямо передо мной клонская тушка болтается, вся магазинами обвешена…
Всережимная винтовка… Тут уж, конечно, никакой «Валдай» не защитит. Странно только, мои сенсоры не засекли ее по характерному спектру выхлопа. А может и засекли, потом на досуге запись пересмотрю, разберусь.
Итак, одного бойца мы уже потеряли. Я не на шутку встревожился. Ведь мы не прошли еще и половины маршрута! Что же это получается, при сохранении текущих тенденций… А, впрочем, к черту! Лучше об этом не думать.
Но дальше, к счастью, операция пошла как по маслу.
В носовых отсеках порядка было больше. Через каждые пять-десять метров встречались бойцы других групп, освещение в большинстве выгородок было восстановлено. Мы быстро пересекли фрегат сверху вниз и остановились перед восьмиугольными воротами броневой цитадели корабля.
Внутри цитадели располагался боевой мостик, он же, по науке, ГКП – главный командный пункт фрегата «Гита».
Именно там, как сообщалось мне перед операцией, должны дожидаться нас офицеры, решившие сдаться в плен сами и сдать нам своего начальника – застрельщика мятежа по прозвищу Гайомарт.
Но это именно что «должны». Дожидаются ли они нас там на самом деле? Действительно ли намерены сдаться в плен? И, уж тем более, с ними ли этот загадочный Гайомарт?
Точных ответов на эти вопросы у меня не было. Настроение из-за гибели Деркача стало совсем паршивым. Подозрительность плавно переходила в агрессивность. Я никому не верил и верить не желал.
Вот подойдем сейчас к двери.
Нажмем на кнопку связи.
Клонские лицемеры скажут такими елейными голосочками: «Входите, дорогие друзья».
Мы войдем. Тут-то нас и встретят сосредоточенным огнем всережимных винтовок. Дескать, это мы пошутили насчет сдачи в плен. Желаем умереть что твои древние персы – на поле брани, убив как можно больше ненавистных врагов!
«А вот хрен вам!» – твердо решил я.
По этой причине еще по пути на ГКП Крушков, выполняя мой приказ, распистонил все камеры наблюдения. Пусть думают что хотят – там, у себя на мостике.
Ворота броневой цитадели мы вскрыли самым варварским из доступных методов. Каждый из нас извлек из своего ранца по одному семикилограммовому модулю самоходного подрывного заряда СПЗМ-К, также известного в осназе как «сонная торпеда».
В собранном виде это чудо военной мысли представляло собой нечто вроде четырехъярусной пагоды, длиной ровно метр и поперечником тридцать сантиметров.
Мы положили пагоду на бок. Щедролосев подсветил лазером ворота цитадели, а я, метафорически выражаясь, нажал на спусковой крючок «сонной торпеды».
После этого наш интеллектуальный таран величаво подплыл к воротам и…
Рвануло!!!
Рвануло неожиданно сильно даже на мой ко всему привычный вкус. Наверное, нужно было удовлетвориться тремя модулями. Или даже двумя.
Мне было страшно даже думать о том, какой эффект все это произвело на клонов внутри ГКП. На них ведь не было «Валдаев» с их каскадным подавлением шума…
Закралась даже мысль, что при неблагоприятном развитии событий меня, вот лично меня, Льва Степашина, можно было бы за такие кульбиты отправить под трибунал – с формулировкой «жестокое обращение с военнопленными».
Взрыв зверски гофрировал обе створки ворот. Они фактически сложились в две гармошки, открывшись совершенно непредусмотренным конструкцией способом, как раздвижные ширмы.
Хороши ширмочки – из двадцатимиллиметровой стали!
Мы влетели внутрь, как стая пираний. Сразу было видно, кто тут представитель победившей в войне стороны.
Зрелище, которое предстало нашим взорам, меня нисколько не удивило.
Это был типичнейший боевой мостик фрегата типа «Киш».
Скажу больше. В Подольском высшем военном училище, где ваш покорный слуга проходил подготовку на офицера осназ, «Макет № 2» – базовый для отработки захвата клонского звездолета – представлял собой копию именно этого боевого мостика.
Вот часто приходится слышать: учеба, мол, это одно, а жизнь – совсем другое. Сто раз уже убеждался в обратном! Если уж ты работаешь по специальности – хоть осназовцем, хоть ресторатором – судьба будет повторять для тебя одни и те же сюжеты, знакомые с первых курсов, десятки, сотни раз, пока ей не надоест…
Короче говоря, этот боевой мостик я мог бы нарисовать с закрытыми глазами – и центральный терминал тактической обстановки с декоративной бронзовой окантовкой, и рабочие места пяти вахтенных с фотографиями клонских семей в дурацких рамках, и таблицы ручного расчета Х-переходов, выгравированные для надежности на листах зачерненного алюминия.
Лишь клоны несколько выбивались из концепции сотни раз виденного.
Они не заискивали. Не просили пощады. Не рвались сдавать оружие. Они даже не здоровались. И уж подавно никто из них не хватался за всережимные винтовки (которых не было).
Словно осенние мухи клоны висели под потолком, сгрудившись в дальнем углу помещения.
Это на них взрыв так подействовал. Ну еще бы!
Всего их было шестеро. Плюс еще один – его я заметил не сразу. Он сидел в пилотском кресле, опоясанный ремнями. Как выяснилось совсем скоро, это и был вождь мятежников Гайомарт. Смертельно раненый, совсем неопасный.
– Эй, ребята, вы вообще живы? – спросил я, адресуясь к клонам. – Старший кто?
Молчание.
– Ты переводчик забыл включить, Лева, – подсказал мне Крушков.
Я повторил. Встроенный в «Валдай» переводчик перевел мои слова на фарси.
– Старший среди нас – капитан первого ранга Бехзад Кавос, – слабым голосом сказал один из висящих. – Он же Гайомарт.
– И где он, этот ваш Гайомарт?
– Он без сознания. В том кресле.
– Да что вы как дети?! – рассердился я. – «Он без сознания»! А кто в сознании тогда?! Кто следующий по званию?!
– Тогда я, – продолжал тот же доходяга. – Капитан третьего ранга Дрисс Шариф к вашим услугам. Что вам угодно?
– Мне угодно, – начал я, с трудом подавляя накипающую злость, – чтобы вы взяли ответственность за сдачу в плен вверенной вам группы. Попросту говоря: вы сдаетесь или что?!
Похоже, контузия потихоньку отступала и к капитану третьего ранга Дриссу Шарифу возвращалась подвижность мысли. По крайней мере, он сказал:
– Ну разумеется, клянусь Ашей! Ведь это же я арестовал Гайомарта! И именно я вышел на связь с вашим командованием! А вы нас чуть было не отправили в обитель теней этим своим чудовищным взрывом!
Тут уже не выдержал Крушков. И хотя «по протоколу» вмешиваться в разговор старших по званию ему было никак нельзя, перебивать его я не стал. Я понимал, человеку нужно выпустить пар.
– Какие вообще могут быть к нам претензии, черт вас дери! Вы, видите ли, вышли на связь с нашим командованием! Какая великая заслуга! А сказать нашему командованию, что вы не контролируете ситуацию на корабле?!.. Тяжело было?!.. Мы вас, видите ли, взрывом чуть не угробили! Да на вас же на всех спасательные гермокостюмы! Что вам сделается?! Ну перетрухнули чуток – всего-то делов! А мы своего парня потеряли. Его убили ваши сослуживцы. Убили, понимаете? Насмерть!
