Кратчайшее расстояние (СИ) - Валерия Панина
Пробуждение идеально соответствовало предписанным романтической литературой канонам. Что-то (героиня всегда недоумевает — что это ей в попу упирается?) и мне ощутимо давило на левую ягодицу. Я проявила чудеса сообразительности и моментально догадалась. Больше того, не теряя времени, забарахталась, стаскивая трусы и майку. Вот кстати, вы читали в романах про трусы? Я — нет. В девяносто процентах у героинь трусики, в оставшихся — стринги и шортики. Трусы, видимо, неблагородно. Ну, у меня трусы. Были. О, какое счастье! Я за эти месяцы забыла, каково это — лежать голой с голым мужчиной. Особенно с таким — сильным, ласковым, напористым, красивым… Улетела…
Второй раз я проснулась оттого, что по мне бегали царапучие лапки.
— Опять, — простонала я, вскакивая. — Герберт, негодник!
Теплый пушистый комочек съехал с простыни, как с горки, и засверкал розовыми пятками, улепетывая. Я сделала достойный первой ракетки мира бросок и поймала беглеца у неплотно закрытой переборки. Очень неудобно одеваться с морской свинкой в одной руке, если этот мелкий свин еще и выкарабкивается изо всех сил. Он вообще у нас путешественник, как Федор Конюхов. Как он умудряется из клетки вылезать — загадка. Причем когда они все вместе с Реем и Аэлитой сидели, и Герберт как-то дверцу открыл, то из лаборатории сбежал только он. Рей гулял вокруг клетки, а Аэлита с места не тронулась — не авантюристка она у нас, а блондинка.
— Ну что ты сбегаешь все время, а? Заберешься куда-нибудь и пропадешь, глупыш, — бранила я беглеца, недовольно шевелившего носом. — А вы куда смотрите? — выговорила я нерадивым родителям. Зря, конечно. Еще бы о чем думают, спросила. Карл опять пользовался Клариным… вниманием на полную катушку. Эдак у нас к Земле будет сорок сороков морских свинок. И ни одного хомяка — почили, так сказать. Катерина провела расследование, криминала не установила. Ни вирусов посторонних, ни болезней. Смерть от естественных причин. Вымерли как мамонты. Вы что, забыли детский анекдот? Там мамонтиха размножаться отказалась, они и вымерли. И с хомяками — я вам рассказывала — тоже самое. Хорошо, мы превентивные меры принимаем.
Засунула Герберта в запертую(!) клетку. Надо Артема попросить, что бы камеру установил — вдруг Берти освоил телепортацию? И где наши? Если работают — пойду скандал закачу!
Разочаровалась. «Мы не сделали скандала…». Катя, по которой не топтались, еще дрыхла, а мужики играли. И не в какие-то там интеллектуальные шахматы, а в танки. Резались азартно, с приглушенными воплями и переменным успехом. Я пошла, заварила себе чай и вернулась болеть. А на обед надо борща сделать, вот что!
По дороге на Марс мы отмечали новый год только раз. Зато на обратном пути решили кутить с размахом. Отмечать не только новый год, но и очередную годовщину полета. Таким образом елка у нас стояла до мая, прямо по классике. Да, я взяла с собой елку, и смешные пустяки на подарки. Последней вещью, нет, предпоследней — еще был самый красивый и самый соблазнительный комплект из моих запасов, — втиснувшейся в лимит, был подарок Игоря. Очень навороченная рамка для фотографий. Там поместились все домашние фото и видео, и каждое утро меня встречали родные, или любимые места, или Муська и Бублик — мамины коты.
Мне всегда казалось, что дорога домой длиннее, чем куда-либо. Все, кому я говорила об этом, недоумевали — домой быстрее. А мне казалось, что время тянется невыносимо долго, и самолет из Москвы в Обыденск летит медленнее, чем из Обыденска в Москву. И сейчас, после двух с половиной лет в космосе, временами становилось невыносимо тоскливо. Я старалась не показывать вида, занималась делами, брала новые исследования, проводила все больше времени у телескопа и в лаборатории, начала эксперимент — высеяла в марсианский грунт укроп и салат, а еще крокусы и фиалки. В контрольных ящиках точно такие семена росли в земной почве. Образцы, кстати, ничем не отличались. Надо будет попробовать, как они на вкус? Или все-таки сначала морским свинкам дать на экспертизу?
Я очень хорошо запомнила этот день — девятьсот девяносто первый день полета. Именно он положил начало событиям, изменившим очень многое.
Было около десяти утра. Игорь и Артем сидели в носовой рубке за мониторами — обрабатывали данные, кажется. А мы с Катей занимались чисто женским делом — уборкой. Вот только не надо про тяжелую женскую долю и мужской шовинизм. В нашем случае уборка — это навести порядок в «живом уголке», перебрать вещи и отправить что-нибудь несвежее на утилизацию. Нет, тупо вещи мы не выкидываем, по крайней мере не все. Майки, футболки и все такое, мягкое, режется, и превращается в подстилку для морских свинок, и только потом выбрасывается и загрязняет окружающую среду.
Мы сидели на полу в кладовке — чем ближе к концу путешествия, тем просторней становились наши апартаменты — перебирали «рухлядь», изредка перекидываясь словами. Я вообще заметила, что мы все стали больше молчать. Трудно найти тему для разговоров людям, который находятся вместе двадцать четыре часа в сутки, особенно если этих суток два с половиной года набралось. Но молчали хорошо — без раздражения и злости. Атмосфера молчаливая, но дружелюбная, как в клубе Молчальников, помните, у Конан Дойля?
Я встала достать мусорный пакет, сделала шаг, и голову будто на мгновение сдавило раскаленным обручем. Боль схлынула, смытая темнотой. Из темноты один за другим появлялись образы, вспыхивая и угасая. Я видела города, дома и людей, слышала разговоры и смех, обрывки телепередач, музыку, которых не помнила. Я словно стремительно неслась навстречу потоку, в котором вместо капель воды струились звуки и образы. Оглушенная, я тонула, захлебывалась в нем. Каким-то сверхъестественным усилием я рванулась прочь, освобождаясь, с трудом открыла глаза. Я лежала на полу, сжимая в кулаке тряпку. Катя сидела, уткнувшись лицом в колени.
— Катя, Катя! — позвала я, поднимаясь. — Ты меня слышишь?!
— Люда, — простонала подруга. — Что это было?
— Не знаю… Ты сама как?
— Отключилась, но теперь вроде бы все в норме, — Катерина потерла лицо.
— Игорь! — вскинулась я.
— Артем! — эхом откликнулась Катя.
Мы друг за другом понеслись в рубку. Они так и сидели в креслах у включенных мониторов, и оба были без сознания.
— Быстро чемодан первой помощи!
Я
