Адмирал Империи – 38 (СИ) - Коровников Дмитрий
Его дивизии, потерявшие инициативу и большое количество вымпелов в первой фазе сражения, не смогли противостоять совместной атаке сразу трех сотен боевых кораблей. Это было избиение! Один за другим русские корабли вспыхивали и исчезали во взрывах детонаций, либо выкидывали «белый» код-сигнал. Их экипажи если сообщения о капитуляции не поступало, гибли в мгновение ока, даже не успев понять, что происходит. А те, кому повезло уцелеть — в панике разлетались кто куда, забыв о долге. Еще недавно грозный космофлот превратился в стадо перепуганных овец, в беспорядке бегущее от волчьей стаи. И волки эти были безжалостны и неумолимы…
Буквально через полчаса этого противостояния все шесть дивизий его флота, разбив общее построение, побежали прочь из опасного сектора… Они больше не думали о победе, о славе, о чести мундира. Карпухин тоже поддался панике. Вице-адмирал даже не пытался организовать оборону, одним из первых на своем флагмане покинув сражение, уйдя во главе одной из своих дивизий через тоннель в подпространство. Трусость? Малодушие? О нет, он называл это «тактическим отступлением». Но кого он обманывал? Только себя. В глубине души Иван Семенович понимал — он бежал, поджав хвост, спасая свою шкуру. Предав своих людей, бросив их на произвол судьбы. Бесчестье, несмываемый позор! Но страх, липкий и холодный, оказался сильнее…
В этот злополучный день он потерял почти половину своих кораблей. Спастись, нырнув в соседнюю провинцию, удалось лишь нескольким десяткам вымпелов. Остальные, оставшиеся и по сути запертые в «Ингерманландии» сейчас уходили по направлению к столичной планете, пытаясь скинуть с себя преследователей и победителей в этой битве. Быть может, удастся оторваться и затеряться в темноте космоса…
А в секторе пространства, усеянном обломками и остовами вражеских кораблей, царило ликование.
— Господа адмиралы, думаю мне не нужно отдельно представляться, — первым обратился к черноморцам, Ясин Бозкурт. Его голос, хрипловатый и низкий, был сейчас преисполнен почтения и уважения. — Я понимаю, вы крайне удивлены тем, что сегодня я выступил на вашей стороне. Согласен, все это выглядит очень, так скажем, необычно, когда старые, кровные враги сражаются вместе друг с другом…
Да уж, необычно — слабо сказано.
— Но, тем не менее, это так и я рад тому, что смог вам помочь… — продолжал Бозкурт, слегка склонив голову. В его глазах читалось неподдельное удовлетворение и даже… уважение.
— Мы, конечно же, выражаем вам свою признательность, адмирал-паша, — ответил за всех Дамир Хиляев. В его голосе все еще слышалась настороженность, но и благодарность тоже. В конце концов, как ни крути — а османы сегодня спасли их. Такое не каждый день случается. Такое достойно хотя бы вежливости. — Я знаю, кто вы — мы сражались с вами совсем недавно в системе «Тарс»…
Воспоминания, горькие и жгучие. Да, тогда им пришлось несладко. Тогда турки едва не смяли их, едва не уничтожили.
— Да, я тоже помню вас, адмирал, как одного из самых отважных командующих имперскими дивизиями флота Ивана Федоровича Самсонова, что не дрогнули под нашим навалом! — воскликнул Ясин Бозкурт, слегка поклонившись. Искренность и восхищение в его словах были неподдельны. Он умел ценить мужество и стойкость даже во врагах. Особенно во врагах. Трусов и слабаков презирают все. А бесстрашным и упорным отдают должное. — Мне жаль, что тогда мы бились по разные стороны…
— Но, что же все-таки вы здесь делаете? — спросил Дамир Ринатович, польщенный словами своего собеседника, но по-прежнему озабоченный тем, что не знал, как поведет себя этот осман дальше. В конце концов, десятилетия вражды и недоверия не забываются в одночасье. Да, сегодня турки сражались на их стороне, сегодня они братья по оружию. Но кто знает, что будет завтра? Кто поручится, что это не хитрый маневр, не коварная ловушка? Нет, нельзя терять бдительности. Нельзя слепо доверяться тем, кто еще вчера мечтал перерезать тебе глотку. И потому в голосе Хиляева звучала настороженность и суровость. — Если вы и ваши экипажи прибыли сюда грабить и захватывать беззащитные колонии в то время когда наш сектор раздираем гражданской войной, то мы будем считать вас своими врагами, а ваши корабли — целью для наших канониров!
Он не шутил. В его глазах горела решимость, готовность биться до последнего. И Бозкурт это видел. Видел — и понимал, что с этим человеком, с этими людьми шутки плохи. Это не трусы, не слабаки. Это воины, готовые умереть, но не сдаться. И такое мужество вызывало уважение.
— Разве, я бы тогда вмешался в это сражение? — усмехнулся Бозкурт, пожимая плечами. В его голосе слышалась насмешка, но не злая, а скорее добродушная. — Подумайте сами, адмирал. Если бы мы хотели воспользоваться вашими неурядицами, стали бы мы раскрывать себя и в драку, рискуя своими кораблями и людьми?
Он говорил спокойно, рассудительно. Но в его словах был резон.
— Я слышал, что вы, господа, не признали новую власть самопровозглашенного диктатора-регента, некоего Демида Зубова и решили вести с ним войну, — продолжал Бозкурт, внимательно наблюдая за реакцией собеседников.
— Вы хорошо осведомлены… Да, это действительно так, — кивнул вице-адмирал Хиляев. Он не видел смысла скрывать очевидное. В конце концов, их мятеж — не тайна. Их непризнание самозванца — не секрет. И если уж османы решили вмешаться в эту войну — глупо делать вид, что ничего не происходит. Нужно говорить начистоту. Выкладывать карты на стол. И Дамир Ринатович так и сделал. — Я и мои товарищи будем мстить Зубову за убийство нашего командующего — адмирала Самсонова, пока у нас на это хватит сил и возможностей. И если потребуется, мы готовы поднять на борьбу с ним весь местный сектор пространства. Тем более что нас поддерживает в этом большинство колониального населения.
Бозкурт перевел взгляд на остальных русских адмиралов на экране, поняв, что все они согласны со словами Хиляева.
— Скажу больше, через стандартный месяц у нас будет флот, способный захватить Санкт-Петербург-3 и космическую крепость Кронштадт на ее орбите… — добавил Дамир Хиляев, сверкнув глазами. В его голосе звенела уверенность и гордость. Он не бахвалился, не хорохорился. Он констатировал факт.
Адмирал-паша слушал его с едва заметной улыбкой на тонких губах. Он не перебивал, не язвил, не насмехался. Лишь впитывал информацию, анализировал, делал выводы. Его ум, острый и изощренный, уже просчитывал варианты, взвешивал шансы и риски.
— Что ж, рад вам сообщить, что флот у вас уже есть, — усмехнулся Ясин Бозкурт. Его слова прозвучали как откровение, перевернувшее все с ног на голову. — Вы не знаете об этом, но дело в том, что я все это время от имени моего господина и повелителя — султана Селима вел секретные переговоры с вашим бывшим командующим, и по итогу мы заключили с ним соглашение о совместных действиях…
Русские адмиралы переглянулись между собой.
— Теперь, когда Иван Федорович Самсонов предательски убит, хотите вы этого или нет, мы с вами по-прежнему исходя из пунктов этого соглашения являемся союзниками, — продолжал Бозкурт, глядя прямо в глаза вице-адмиралу Хиляеву. Серьезно, проникновенно. Словно пытаясь взглядом передать всю искренность своих намерений. — Это действительно выглядит очень необычно… Но, согласитесь, в этой жестокой гражданской войне, которая уже начала раздирать вашу великую Империю на куски, вам, чтобы победить, потребуются сильные и верные союзники…
— Я тоже так думаю, — кивнул, ободренный таким исходом событий, Дамир Ринатович. Еще минуту назад он был готов драться с османами насмерть. Еще минуту назад считал их злейшими врагами. Но сейчас… Сейчас все изменилось. Расклад сил, планы на будущее — все встало с ног на голову. — Если вы сейчас говорите правду, то вместе мы действительно легче и быстрее одолеем Зубова, изгоним его из «Ладоги» и освободим императора Ивана Константиновича… Однако есть одна проблема… — медленно, словно через силу, проговорил Дамир Ринатович. — Ведь прежде вы и ваш султан сражались против императорского дома Романовых?
