Илья Стальнов - Последний госпитальер
– Многомерность, – предположил Филатов.
– Сомнительно. Что-то иное. Мы просто зациклились на этом – трех-, четырехмерные пространства. А может, тут вообще нечто ни на что не похожее.
– Но жить можно.
Здесь можно было свободно дышать, обходясь без подводного снаряжения. Здесь можно было ходить, ощущая под ногами твердую почву. Но глаз терялся в нагромождениях геометрических фигур.
Город-след. Гигантские кубы, треугольники, головоломные геометрические фигуры, которые менялись, стоило сделать только шаг.
– Мечта аномальных геометров, – сказал госпитальер.
– Очень похоже.
Действительно, многие фигуры походили на творения аномальной геометрии. Только до такого не могли додуматься даже представители этой науки. Расстояния, размеры, ничего невозможно было понять. И этот мир был черно-белым! Как старинные кинофильмы…
– Что это за хреновина вокруг? – спросил Филатов.
– Что угодно. Продовольственные склады, жилища, генераторы пространства. Что фантазия подскажет.
– Порождение разума интерианцев, – заявил Филатов. – Судя по частично расшифрованным информдискам, оставленным в долговременных хранилищах на Интейре, некоторые жители этой планеты переселились в какой-то мир в этом секторе пространства. Было предположение, что на Ботсвану. Город-след – Новая Интейра – один и тот же мир.
– Может быть, и да. Интерианцы и приоры – одно и то же. Возможно. Но не думаю, что тебе дадут за это открытие академика. Все равно ничего не подтвердишь.
– Ага. А сувениры? Обещано.
– Куда идти-то, турист ты наш? – осведомился госпитальер.
– Прямо.
– И ты сможешь пройти тут прямо?
Филатову окружающее чем-то напоминало столицу Аризоны-то же безумие форм. Но только это безумие было куда как безумнее. И если в Нью-Тауне он еще ориентировался в головоломных переплетениях улиц, в СТ-проекциях, то здесь чувство ориентации ему отказало напрочь. В столице Аризоны можно было воспользоваться электронным проводником. А где его здесь взять?
Впрочем, оказалось, что проводник здесь все-таки имелся. Только живой. Точнее, его проекция. Чернокожий отшельник возник перед московитянами.
«Я проведу вас, – послышалось в голове Сомова. Теперь телепатический контакт уже не причинял боль. – Ваше пребывание в Городе коротко».
– Ну а дальше что?
«Ваш разрешенный путь предначертан Ключом. Он привел вас сюда. Доверьтесь ему и дальше. Возьми Ключ в руку»…
Сомов сжал камень и ощутил привычную пульсацию. Ему все легче было «общаться» с ним.
Чудеса творились не только с пространством, но и со временем – друзья не могли уловить его ритма. Сколько они шли по городу – минуту, час? Все сдвинулось, изменилось.
– Как они тут жили, в таком калейдоскопе? – недоумевал Филатов.
– Для тебя калейдоскоп, для них дом родной. Умные были и город по-умному делали. Не для нас, дикарей.
– Во-во, это как ботсванца кинуть в Нью-Таун. Охотник за головами на дискретной карусели. Или в парке «Изменений».
– Именно, дикарь ты наш.
Почва под ногами была все такая же твердая, но предметы менялись. Это были не СТ-наведения, а настоящие предметы. Когда рука касалась геометрических фигур, то поверхность одного и того же предмета одновременно ощущалась по-разному– гладкая, мягкая, жесткая, теплая, холодная. Ты ощупываешь камень, и он под твоими руками становится мягкой подушкой, или, еще похлеще – водой. Но опасности здесь не было. Город не был враждебен человеку. Город приоров был умен.
«Здесь», – послышался голос отшельника.
Но госпитальер и так знал, что они добрались до цели.
– Что, здесь обещанная сувенирная лавка? – осведомился Филатов.
– Вполне вероятно.
Они стояли перед невероятной гигантской объемно-геометрической фигурой, напоминавшей священную индийскую фигуру, отражавшую суть мира.
– И чего? – спросил Филатов.
– Вперед.
Госпитальер шагнул вперед, будто на секунду ухнул в глубокий космос. Кровь как бы вскипела в жилах. Охватил жар и абсолютный мороз. Тело распалось на молекулы и собралось вновь. Друзья очутились в гигантском зале. Настолько огромном, что стены его терялись в фиолетовом тумане. Но у этого места имелось серьезное преимущество – оно было нормальным, без всяких чудес. И, что еще отраднее, здесь все было цветное. Черно-белый «кинематографический» пейзаж-головоломка успел заметно утомить.
Пол был обычный, мозаичный. В узорах угадывались животные, растения, и… человеческие фигуры. Виднелось несколько гигантских колонн, уходящих вверх. Все пространство заполняли предметы. Они висели над полом на высоте от нескольких сантиметров до полутора метров.
– Как раз чтобы можно было достать рукой, – предположил госпитальер.
– Значит, все-таки здесь сувенирная лавка.
– Ага.
В основном предметы представляли собой шарики размером с кулак. Они казались вырезанными в пространстве разноцветными кружками, поскольку не давали бликов, на них не было тени.
– Ничего себе, – Сомов потянулся к шарику, отдернул руку, будто боясь электрического удара, а потом все же пощупал его.
И тут же провалился куда-то. Лавина чувств, мыслей. Картинки далекого, непостижимо красивого мира. Вздымающиеся на многокилометровую высоту фонтаны, выветренные, причудливой формы, скалы, бескрайние нетронутые леса.
Госпитальер оторвал ладонь от шара.
– Что случилось? – подался к нему Филатов.
– Порядок, – госпитальер потянулся к следующему шарику.
И на него обрушился огонь. Прямо перед ним бил вулкан. Лава обтекала его тело, но не обжигала, а лишь подбадривала. Он купался в этой лаве. Он наслаждался ею. Кем он был? Неизвестно.
Сомов опять отдернул руку.
– Ну и что это? – спросил Филатов.
– А ты попробуй.
Филатов взял шарик. Тот не сдвинулся с места. Потом выпустил руку.
– Одуреть можно, – прокомментировал он.
– Серега, это не сувенирная лавка.
– Правильно. Это библиотека.
– А мы тут зачем? Брать для прочтения книги?
– Шиш ты их возьмешь, – возразил Филатов, – Они гвоздями будто приколочены – не сдвинешь.
– Да, пожалуй. Что ты хоть об этом думаешь?
– То, что мы освоили пока слишком мало способов обработки и хранения информации. Тексты. Банки компьютеров. Видео и звукозаписи. Что еще? Ну, архитектура, живопись. Вот и вся память предков. Но существуют куда более совершенные способы. Чему тебя учили на «Лысой горе»? Что есть Вселенский банк информации, к которому могут подключаться суперсенсы. А эти шарики – нечто среднее между этим Вселенским информбанком и берестяными грамотами Древнего Новгорода.
– Что они записывают? – спросил госпитальер.
– В книгах отображены слова. Фильмы вырывают из действительности куски – звуки и картинки. Шарики фиксируют картины глазами разумных существ, их воспоминания, чувства. Это история индивидуума. Его наследство. Душа уходит в следующее воплощение, а опыт остается не только ей, но и потомкам.
– И этим забавляются интерниане-приоры. Это то, что они собирали по всей Галактике.
– А может, не только они. Наследство ли это одних приоров? Библиотека для цивилизаций, которые стремятся получить «высшее образование»? Человечество явно не достигло уровня ученичества. Мы неграмотные, – закончил свою мысль Филатов.
– Тогда зачем нас пустили сюда?
– Может, чтобы выдать нам буквари.
– Или лекарства, дабы мы не сыграли в ящик до начала школы?
– Не исключено и такое.
– И что нам здесь брать? – осведомился госпитальер.
– Только то, что им угодно. Давай искать.
Сомова совершенно не вдохновлял мусор, который они набирали – какие-то осколки камней, кристаллы, железяки, многие ржавые. Ничего похожего на какие-то работающие аппараты. Хорошо, что занимали они немного места, и их можно было рассовать по карманам.
– Смотри, – Филатов перекатил на ладони небольшой синий шар. Подбросил его – обратно на ладонь упал уже кубик. В следующий раз он рассыпался фейерверком и собрался в следующую фигуру.
– Фокусы. Пусть физики разбираются.
«Пора уходить», – послышался голос отшельника. – Ваше время кончается".
Ничего, что, по мнению Сомова, представляло интерес, сдвинуть с места не удавалось.
– Где обещанные буквари? – спросил Филатов.
– Понятия не имею… И еще вот это, – Сомов поднял с пола морскую раковину.
– Как ее сюда занесло? – спросил Филатов.
– Неважно. Берем.
– Берем так берем. «Пора»…
***Блуждания по подземелью отняли много сил у обоих союзников.
– Мы будем здесь, – указал Черный шаман на очищенную от травы площадку у подножия горы, где недавно приносили в жертву духам Лабиринта игуан.
– Нам нужно спешить, – сказал Динозавр.
– Зачем. Мои псы уже на месте. И эти двое близко. Мы не успеем, Мои охотники успеют. Дичь не уйдет. Она лишилась зубов.
– Что ты имеешь в виду?
