Денис Кащеев - Четвертый курс
— Мы хотели бы навестить курсанта Замга, — взял инициативу в свои руки Чву-ду-пай-ю.
— Хотели — навестите, — все так же равнодушно бросил ранолец.
— Ну… Так мы заходим? — уточнила Шог-Ра.
— Дверь перед вами… Хотя, признаться, я бы вам не советовал… — с чувством добавил он неожиданно.
— Почему это еще? — обернулся, замерев на пороге, Чву-ду-пай-ю.
— Да нет, заходите, заходите… — голос Казта вновь утратил всякую эмоциональную окраску. — Йалг ког Вааан говорил, что ему полезно разговаривать с людьми…
— Что-то мне все это не нравится… — прошептал на ухо Ивану Глеб.
Голицын кивнул, но все же вслед за йоменом и ранолкой шагнул к крыльцу.
Помещение изолятора оказалось разделено на две части мощной прозрачной перегородкой. По одну ее сторону, в нешироком коридоре, столпились посетители, по другую имелось пять просторных боксов. Четыре из них пустовали, а в пятом, дальним от входа, на широкой незастеленной койке в золотой форме Стража навзничь лежал Замг. В первый момент Ивану показалось, что ранолец пребывает без сознания, но едва за перегородкой возникло шевеление, тот тут же распахнул глаза.
— А вот и вы! — глухим, каким-то неестественным голосом произнес Замг (как выяснилось, звук перегородка, несмотря на свою толщину, пропускала не хуже, чем свет). Губы его при этом почти не шевелились. — Я ждал вас!
Ранолец попытался рывком подняться, но металлические браслеты на запястьях и щиколотках не позволили ему этого сделать, отбросив назад. Шог-Ра ахнула.
— Пришли узнать свою судьбу? — со второй попытки Замгу удалось, упершись локтями в койку, слегка приподнять плечи и голову. — Очень кстати! Вот ты, например? — его совершенно безумные глаза впились в лицо Чву-ду-пай-ю. Йомен аж попятился. — Хочешь, небось, турнир по криску выиграть? Вижу, что хочешь… Сядешь в лужу! — ранолец истерично захохотал, явно довольный собой. Затем, наморщив лоб, обратил взор на Шог-Ра. — Ну а ты к чему стремишься, дочь Раны? Вижу, что не к спортивным успехам! Впрочем, соглашусь, это тоже чем-то сродни спорту… Исполнишь, что задумала, не сомневайся, вот только результату удивишься… Да что там — все удивятся! Теперь ты, землянин, — взгляд Замга перепрыгнул на Голицына. Кожу Ивана обожгло — словно в прорубь январскую нырнул. — Знай, то, что невозможно остановить, можно нагнать! Вот только цену за успех придется заплатить немалую. Но это уж не обессудь… Теперь ты, йомен…
— Э… Пойду-ка я, пожалуй, отсюда, пока не поздно! — вполголоса проговорил за спиной Голицына Глеб.
В следующую секунду все стоящие в коридоре, как по команде рванули к выходу. Возникла давка.
— Жаждешь найти «Исполнитель Желаний»? — как ни в чем не бывало гремел над коридором глас ранольца. — Не выйдет! Число твоих заходов «в гости» не превысит трех! Да и третий-то раз пустой вернешься из-за Врат! Если вообще вернешься…
Пару раз получив в бок чьим-то локтем, Иван, наконец, протиснулся на крыльцо. Следом за ним из дверей, словно пробка из бутылки, вылетел Чву-ду-пай-ю. Йомен попытался затормозить, но споткнулся о ногу Голицына, взмахнул руками, едва не кубарем скатился по ступенькам и, подняв фонтан брызг, плюхнулся на дорожку.
— И сядешь ты в лужу… — подражая голосу Замга, продекламировал оказавшийся свидетелем этой сцены Соколов.
— Совпадение, — неуверенно проговорил Иван.
— Ладно, зато теперь, может, турнир все же выиграем, — проговорил Чву-ду-пай-ю, с трудом поднимаясь на ноги. — Если это — та самая лужа…
— То ты легко отделался, — поддержал его кто-то из соплеменников.
Между тем Голицын лихорадочно вспоминал, что именно безумный ранолец напророчил ему, Ивану. «Не остановить, но догнать…» При этом дорого заплатить за удачу… Нет, не за удачу — за успех… Бред какой-то!
Аналогичные мысли, похоже, занимали и ранолку.
— Исполнишь, что задумала, вот только результату удивишься… — негромко проговорила Шог-Ра. — Все удивятся…
— Понимаешь, о чем это? — повернулся к девушке Иван, неожиданно для самого себя переходя на «ты».
— Думаю, да, — задумчиво проговорила ранолка. — Наверное, вот об этом, — и сделав быстрый шаг к Голицыну, поцеловала его в губы. Затем резко отпрянула и, слетев по ступенькам, побежала в сторону домиков.
— Не знаю, как все, но что касается меня — я не очень удивлен, — хмыкнул Глеб.
Что до Ивана, то он, замерев, словно соляной столп, пребывал как раз в полном недоумении.
17
Замг покинул изолятор через два дня: осунувшийся, с потухшим взором, и, как утверждала Шог-Ра, абсолютно ничего не помнящий с того момента, как его «Победоносец» прошел Врата: ни пребывания «в гостях», ни возвращения, ни последующей подработки Кассандрой на полставки. Что любопытно, пережитое приключение вывело ранольца на первую строчку в таблице рекордсменов: как выяснилось, в тот злополучный заход, помимо пророческого дара (или проклятия?), Замг приволок «из гостей» еще и трофей третьей категории. Пошли даже разговоры, а не связано ли как-то одно с другим, но Жарж ког Фаааг догадку решительно опроверг: мол, за долгие годы и века никаких таких закономерностей не выявлено. Ну что ж, не выявлено — так не выявлено, вам, инструкторам, виднее. Но все равно подозрительно…
Что касается Шог-Ра, то ранолка вела себя с Иваном как ни в чем не бывало, окончательно ставя того в тупик: что же это такое было?! И что следовало делать ему самому? Может быть, броситься следом? Как это там было у нашего Вещего Замга? «Не смог остановить — сможешь догнать?» А зачем? Или это не про то вообще?.. Непонятно, в общем…
Пока Замг отмокал в изоляторе, Голицын совершил свой второй заход «в гости». Всю дорогу от платформы до Врат его буквально трясло: перед глазами все время вставал Чжу Пэн, вопия в голос: вернись, неразумный! Стоило же катеру нырнуть в тоннель, как китаец и в самом деле заявился в кабину: правда, не то, чтобы во плоти, но зато в сопровождении Замга — того, прежнего, с жестким лицом и уверенным взглядом. Незваные гости расположились прямо на приборной панели, провалившись спинами внутрь обзорного экрана — впрочем, тот сейчас все равно не работал — и принялись с искренним интересом разглядывать Голицына. Иван взгляда не отвел, и — о чудо! — беспрерывно колотившая его дрожь мало-помалу унялась.
Молчание длилось минуту, может — больше: течение времени в тоннеле ощущается слабо, а цифры обратного отсчета загородил собой чертов ранолец.
— Как дела, Чжу? — выговорил, наконец, Голицын. Прозвучало довольно глупо.
Китаец лишь невесело и вроде бы виновато улыбнулся.
— Он не может ответить, — проговорил Замг. — Ведь его нет с нами.
— А ты — есть? — зло спросил Иван.
— Я? — ранолец задумался. — Непростой вопрос… Знаешь, пожалуй, меня тоже нет.
— Но ты говорить можешь…
— Это единственное, что мне осталось, — развел руками Замг. — Говорить…
— Да уж, говорить ты мастер… — бросил Голицын. — Что ты, кстати, имел тогда в виду? «Не остановишь — так догонишь»?
— «То, что невозможно остановить, можно нагнать! Вот только цену за успех придется заплатить немалую», — процитировал собственные слова ранолец. — Разве тут что-то неясно?
— Все неясно!
— Вы, альгерды, вообще тугодумы… Ладно, настанет момент — поймешь.
— Что пойму?
— Все поймешь!
— Но ты можешь объяснить? Сейчас?
— Я? — Замг как будто бы снова ненадолго задумался. — Нет, не могу, — ответил он затем.
— Почему?
— Потому что меня здесь нет… — объяснил Замг и, словно в подтверждение своих слов, медленно растаял в воздухе. Сидящий рядом с ним китаец удивленно посмотрел на то место, где только что восседал ранолец, пожал плечами — и исчез следом.
Само пребывание Голицына «в гостях» на этот раз не заслуживает подробного описания: рутина она и есть рутина. Да и трофеев стоящих добыть не удалось — сплошная пятая категория, без каких бы то ни было вариантов. А вот на обратном пути тоннель вновь преподнес сюрприз. На этот раз, впрочем, совершенно иного рода.
Едва «Победоносец» прошел Врата, Ивана рывком выдернуло из кресла — словно во все стороны сразу. Мир перед глазами расплылся, выворачиваясь наизнанку, и вот уже не было вокруг никакого мира, не было ничего, остался лишь он, Голицын, и он был всем, и он был миром. Хотя нет, если приглядеться, то имелось еще кое-что. Так, пилотское кресло не исчезло, просто стало намного меньше и… как бы это сказать… переместилось внутрь мира-Ивана — ибо вне мира существовать не могло. А если посмотреть еще внимательнее, то и вся кабина не пропала, разве что теперь не кресло находилось в кабине, а наоборот, кабина внутри кресла… И катер, катер тоже продолжал существовать — внутри кабины! А внутри катера — бесконечно малый космос…
