Гранд-адмирал. Том седьмой - Илья Сергеевич Модус
Выгадав момент, Штепсель провел захват ведущей руки женщины, вывернул кисть, выламывая ее в суставе. Как он и планировал, Изабет выпустила клинок из руки, чтобы перехватить ее второй.
В этот же момент он приложил массу своего тела и удар в подбородок, чтобы изменить положение тела женщины и лишить ее ожидаемой возможности.
Получив хороший такой удар стопой в пах, Штепсель почувствовал неприятную боль, но в то же время сумел в очередной раз разорвать контакт. Момент был идеален для атаки, но…
Вместо этого Штепсель воспользовался наручным компьютером.
И в тот же момент, когда Изабет была готова броситься на него, позади нее раздался голос, который она никак не ожидала услышать:
— У Лорки Гедайка на нас большие планы, — мандалорианка, хоть и была полностью покрыта броней, вздрогнула. Она бросила быстрый взгляд назад, словно ожидала ловушку. Впрочем, кто будет ее за это судить, не так ли⁈ — Забудь про свои жалкие личные ссоры с Империей аруэтии, и начинай думать насчет того, что принадлежит нам по праву. Мы не всегда были чистильщиками в уборных аурэтиизе. У нас есть бескар, и мы можем его использовать.
Автором этих слов была голограмма.
Среднего роста мужчина с темными волосами, облаченный в мандалорскую броню. С характерным знаком «Дозора Смерти». А рядом с ним стоял еще один, очень на него похожий.
— Какого шаб…? — только и вымолвила Изабет, повернув голову в замершей проекции. Удостоверившись, что воспроизведение приостановлено, она посмотрела на коммандос в черном, выставив перед собой боевой клинок. — За эту шутку, не смешную, кстати, я твои кости в ступе в порошок перетру.
— Но сперва очистишь их о мяса, — кивнул Штепсель. — Я помню, бывший сержант. Тридцать лет прошло, а твоя наука, пусть и нежеланная, плотно сидит в подкорке. Ты была, есть и будешь той еще стервой и тебя не изменить. Но правду ты должна знать.
— Какую еще правду?
— Приста убил Мидж Гиламар, — спокойно произнес коммандос, несказанно радуясь тому, что у него есть возможность восстановить свои силы. Пусть Реу и не молода, но от этого смертоноснее не перестала быть. — Эта запись — с брони Ордо Скирата. Он был вместе с Гиламаром, когда…
— Включи запись, сосунок, пока я твои кишки на кулак не намотала! — пригрозила Изабет.
— А можно же было просто попросить, — Штепсель запустил запись вновь. — Но просить у тебя быть вежливой, значит оскорбить.
Замершие фигуры вновь ожили.
— Скажи это, — лицо Миджа Гиламара не выражало ровным счетом ничего. Маска, а не физиономия.
— Сказать что? — а вот Прист казался легко раздраженным.
— Вы всё ещё зовете себя «Дозором Смерти» или наняли консультанта по имиджу, придумать новенькое пафосное название?
Гиламар посмотрел Присту прямо в глаза с достаточно убедительной враждебностью. Несмотря на поганое качество записи, удавалось различить большинство деталей.
— Мы не стыдимся, — сказал Прист. — «Дозор Смерти».
— Ну и как ты собираешься строить вашу новую Империю Мэндо? — поинтересовался Мидж, а его лицо выражало не больше доброжелательности, чем дуло бластера. Но Прист этого не замечал. — Ваших паразитов не может быть больше нескольких тысяч. Максимум. И на этот раз вам надо сражаться не с маленькими девочками.
— Я не могу раскрывать тебе численность солдат, — покачал головой Прист. — Всё так же ханжествуешь, Мидж?
— Дред не понял самого главного, — послышался голос Изабет. — Гиламар всегда называл бойцов «Дозора» бандитами. И раз не поправил в этот раз, то задумал кое-что посерьезнее, чем словесная перепалка…
Честно говоря, Штепселю, который уже не раз видел эту и сотни других записей, было плевать на то, какие ошибки допустил отмороженный до самого костного мозга Дред Прист.
А меж тем ситуация явно накалялась.
Гиламар оттолкнулся рукой от стены, рядом с которой находился, выпрямляясь. Рука Приста была чересчур близко к оружию, чтобы можно было быть спокойным.
— Да, — проговорил Гиламар, отвечая на последний заданный боевиком «Дозора Смерти» вопрос о его отношении к организации радикалов. — Как-то всё не могу забыть всех ребят на Камино, которых приходилось латать после твоего бойцовского клуба. И тех, кто до этого не дожил.
— Сильные выживают, слабые умирают, — с легкой усмешкой на лице ответил Прист. Будь Штепсель сам в то время и в том месте, то непременно ответил на это бахвальство тяжкими телесными повреждениями на грани смерти. Не своими, естественно. — Так устроена галактика. В день, когда мы это забыли, мы стали прислугой для каждого.
Гиламар на секунду взглянул под ноги.
Если присмотреться, то можно увидеть, что весь разговор проходил под мостом, рядом с рекой. Большой, полноводной, бурной. По этой причине троица стояла невдалеке, будто старые друзья. Коими они не являлись в принципе. Это и стало причиной легкости произошедшего.
Плечи Гиламара двинулись так, будто тот вздохнул.
— Это не месть. — сказал тот. — Это просто должно быть сделано.
Гиламар упал на колено, сорвал клинок с пояса и ударил им в живот Приста за один вздох. Тот, с распахнувшимися от шока глазами, отшатнулся назад и сполз по скользкой стене.
Потребовалось раз десять пересмотреть голозапись, чтобы понять как как Гиламару удалось пробить ножом броню Приста. Если бы не помощь одного штурм-медика, которому многие из коммандос обязаны были жизнью, они бы так и не поняли что случилось.
А вот Колто объяснил, что бьющая струя крови говорила о поражении артерии. Остальное было уже делом техники и понимания мандалорской брони. Гиламар, хирург по профессии, с хирургической же точностью прицелился и попал в щель между пластинами у основания бедра. Он легко и непринужденно взрезал бедренную артерию.
Весь этот разговор был лишь прикрытием.
— Вот почему он не сделал своего любимого замечания, — выдала Изабет. — Ублюдок был занят выцеливанием слабого места.
Штепсель не вставил свой комментарий в происходящее. Его слова все равно ничего не изменят.
После нанесенного ранения Присту оставалось жить считанные мгновения — хирург точно знает куда бить, чтобы обречь разумного на смерть.
— Ах… ах… ты, ублюдок. — в голосе Приста послышались дребезжащие, удивленные нотки. Он скорчился у основания стены, пытаясь остановить кровь руками, но он уже был чересчур слаб, чтобы сдавить как надо. Да и вряд ли бы у него это вышло. —
