Лиза и Воробей на планете Цера - Юлия Владимировна Корнеева
Голос Саги прозвучал строго и внушительно, как у школьной учительницы. И под ее пристальным взором, Флафин вмиг почувствовал себя учеником, которого вызывают к доске отвечать невыученный урок.
– Нет еще, – смущенно ответил он, погружая свой взор в тарелку.
– Ничего, ничего, скоро он сделает выбор, – поспешно пришла на помощь сыну Мэзина. На ее лице отразилось сильное смятение, яснее всяких слов выразившее, насколько близко к сердцу принимает она проблему сына.
– Ой, милочка, сколько же денег вы уже потратили! Виданное ли дело – из троих детей, двое – нормальные, а Флафин – «разносердцевый». Надо же, беда такая! Так и будет он всю жизнь между двумя сердцами мыкаться, – жалостно запричитала Рига.
– А ты моих денег не считай, – грубовато произнес Традин. – Мне для ребенка ничего не жалко. – Эту болезнь мы вылечим! Флафин выберет то сердце, которое он будет слушать. И сразу станет смекалистым, расторопным и решительным! А пока парень не определится, буду платить Помпону. Он лучший наставник из всех! На скольких плечах он сидел, страшно даже представить!
– Да, я слышала про Помпона, жаль только видеть его мне не довелось, – кивнула головой Сага.
Тут Лиза вспомнила, что наставники видны лишь своим воспитанникам.
– А зачем надо определяться? Какая разница, какое сердце главное? – спросил Воробей. – Их же все равно два – как и у всех церанцев.
– Э-э-э, нет! – насмешливо ответил Традин. – Это только так кажется, что разницы нет. А на самом деле человеку от этой неопределенности очень плохо. Вот сидит он на одном месте и чувствует, что душа-то у него в небо рвется, свершений требует. А он сидит и раздумывает, – рискнуть или нет? Попробовать или не стоит? А что тут думать? Если он из рода «Тех, кто раздвигают руками небо», то ему природой предписано странствовать, да за мечтой своей далекой гнаться. А если – из рода «Тех, кто топчут пятками землю», то пусть ищет смысл жизни в том, чтобы семьей обзаводиться, дом строить, да деток воспитывать.
– Но я так понял, что вы с женой из разных родов. А детей воспитываете вместе, и дом у вас что надо, – деловито оглядываясь, заметил Воробей.
– А вот это уже любовь, – засмеялся Традин. – Когда она приходит, то все становится общим. И сердца тоже. Видишь, у нас Пурвис и Дийна – нормальными получились, у сына два сердца моего рода, а доченька в мать пошла. А вот Флафину, бедняге, не повезло – у него их хоть и два, да только разные, – и Традин тягостно вздохнул. Было понятно, что говорить на эту тему ему очень тяжело.
Душещипательный монолог прервал стук в дверь больше похожий на какой-то условный знак.
– Это Пурвис, – сказала Мэзина, торопливо устремляясь к двери.
В «кубик» вошел человек, при виде которого Лиза невольно вскрикнула. Его высокая фигура и короткий плащ вызвали у девочки неприятные воспоминания. Именно такой плащ был у человека, напавшего на нее неподалеку от замка. Запястье вновь прибывшего было перевязано бинтом. В ответ на взволнованный вопрос матери, молодой человек ответил, что он случайно оцарапал руку об острый камень.
Пурвис обладал приятной внешностью, и, несмотря на то, что в его груди билось сердце «Тех, кто топчут пятками землю», лицом он пошел в мать. Такой же широкоскулый, с располагающей улыбкой и чуть курносым носом. Он выглядел слегка удивленным, обнаружив в гостиной столь внушительное количество гостей.
– Попутного вам ветра и твердой опоры под ногами, – заглянув в комнату, поздоровался Пурис, и ребята наконец-то догадались, что эти своеобразные приветствия предназначаются для представителей «Тех, кто раздвигают руками небо» и «Тех, кто топчут пятками землю».
Узнав, что Лизу и Воробья пригласил в их дом Флафин, Пурвис очень тепло улыбнулся ребятам и потрепал младшего брата по макушке.
– Я рад, что у Флафина, наконец-то появились друзья. Давно пора. У него добрая душа и целых два замечательных сердца, – сказал он, и по тому, как засветилось лицо Флафина, и с каким обожанием он посмотрел на Пурвиса, ребята поняли, что отношения между братьями очень теплые и доверительные.
Братскую идиллию нарушал лишь хмурый взгляд Лизы, направленный на повязку на руке Пурвиса. Девочка прекрасно помнила, что именно в это место она укусила своего преследователя. Несмотря на улыбки Пурвиса, она никак не могла отделаться от противного ощущения, что он вполне мог быть тем самым незнакомцем, который напал на нее вблизи замка.
– Мам, я сразу спать пойду, устал очень, – сообщил Пурвис, поклонившись Саге и Риге.
Сага, слывшая знатоком церанского этикета, тут же командным голосом произнесла:
– Ладно, соседи, засиделись мы что-то у вас. Пора нам по домам. Надо успеть до вечернего обхода. Если сейчас столкнемся с воинами Сарапа, то проблем не оберешься.
Поблагодарив радушных хозяев за ужин и коротко кивнув в знак прощания, Сага поднялась из-за стола. Следуя ее примеру, за ней потянулась и Рига.
Пока Мэзина прощалась с Сагой, Воробей заметил, как вездесущая Рига отвела в сторону Традина. Ее востроносое лицо выражало такую таинственность, что Воробью, неудержимо захотелось услышать, что она собирается ему сказать. Воспользовавшись суматохой и удачно стоящим шкафом, он сумел незаметно к ним приблизиться.
– Традин, будь с ними осторожен, – торопливо прошептала Рига. – Этих ребят я видела вчера вечером у старого, заброшенного «колпака».
– Ну и что в этом такого? – недовольно проворчал отец Флафина.
– Было темно, но я успела рассмотреть, с кем они там были, – интригующе продолжила она.
– Ну, говори же! – нетерпеливо поторопил ее Традин.
– С ними была Чужестранка, – звенящим от едва сдерживаемых эмоций голосом, триумфально закончила Рига.
Облава
– Да что ты! Эта мерзавка! Эта подлая, лицемерная… – воскликнул Традин. Но упреждающее шипение Риги оборвало его фразу на полуслове.
– Да, да, именно она, – убежденно подтвердила Рига.
– Да что же ты мне раньше-то этого не сказала? – понизив голос и хватаясь за сердце, просипел Традин. – А я-то дряхлый пень, разоткровенничался с детками! А они, оказывается, шпионы! Пробрались ко мне в дом и задают провокационные вопросы. А я им тут рассказываю про сбежавшую королеву, да про злодея – Сарапа! Вот старый дурак!
– Ну, я пойду. Поздно уже, – взволнованно прошептала Рига, поправляя свой тюрбан.
– Да, да, давай, – рассеяно проговорил Традин. Он скорбно покачал головой, ошеломленный этой неприятной новостью.
Световой день на Цере не отличался долготой. А из-за надвигающейся грозы, темнота наступила еще быстрее, чем обычно. По мере того, как небо темнело, и сгущались сумерки, стена дома
