Дэвид Ллевелин - Ночь людей
После того как Круг испарился у них на глазах, все, что осталось в бесконечном темном космосе — полупрозрачный туман. Комета Шулер-Хан, двигаясь со скоростью пятьдесят километров в секунду, рассекла туман, от чего он завихрился на её пути, но больше ничего не произошло.
Капитан Джамал и Чарли издали торжествующий клич, капитан похлопал сына по спине и обнял его за плечи.
— У нас получилось, Чарли! — сказал он, — Действительно получилось!
Доктор молчал. Он сидел на кресле второго пилота, но не смотрел на уничтожение Круга, как другие. От этого Эми почувствовала себя почти виноватой в том, что смотрела сама. В конце концов, это был не фейерверк. Они только что видели, как был уничтожен целый мир.
Она сочувственно посмотрела на повелителя времени и положила руку ему на плечо.
— Эй… Ты в порядке? — спросила она.
Доктор посмотрел на нее, будто только проснувшись.
— Что?
— Я спросила, в порядке ли ты.
Он на секунду задумался, нахмурив брови, и снова посмотрел на нее.
— А ты?
— Я — да.
— Тогда я тоже в порядке.
Глава 22
Доктор выглянул из окна Золотой Ветви и не увидел ничего, кроме мерцающих звезд, ближайшего солнца и горстки сверкающих планет, которые были в миллионах миль от них. Когда Круг был уничтожен, со страниц истории была стерта даже не одна, а две цивилизации. Потомки экипажа Вестника Нанкина, которые сотни тысяч лет выживали в этом далеком бесплодном мире, исчезли навсегда, как и Ключ Мимона. Вскоре они будут забыты, никто никогда не заговорит и не вспомнит о них. Это было движение вселенной, предсказуемое, как тиканье метронома.
Цивилизации, большие и маленькие, появляются и исчезают, о некоторых помнят дольше, но в итоге со временем все они забываются.
Наконец к Доктору присоединился капитан Джамал, вошедший в кабину и севший на кресло пилота.
— Ну, Доктор… Не думаю, что найду слова, чтобы сказать, как я вам благодарен.
Доктор хмуро посмотрел на него.
— Неужели? — спросил он, — За что?
— Ну… за все, что вы сделали. Мы бы никогда не спаслись без вас.
Доктор вздохнул.
— Вы так думаете? — спросил он, — Вас следует благодарить сына. Он там вытащил меня из большой переделки. И именно он доставил нас к ТАРДИС. Сказать честно, я думаю, что очень немногим вам помог.
— Чушь, — сказал капитан, мягко улыбаясь, — Ни Чарли, ни я никогда не слышали о Ключе Мимона. Без вас он был остался на корабле, со Слипстримом, и мы бы разбились. Я потерял достаточно членов моей команды. Я не вынес бы потери сына.
Доктор кивнул, но все еще выглядел угрюмым.
Капитан Джамал вгляделся в его лицо, словно пытаясь прочесть мысли.
— Вы думаете о людях, верно? — спросил он.
— Да, — ответил Доктор, — Их было так много. И я ничего не мог сделать.
Капитан сочувственно кивнул и вздохнул.
— Когда мы были на Круге, — сказал он, — Я сказал себе, что люди — просто дикари. Они и вели себя как дикари. Большая их часть. И я сказал себе, что они дикари, потому что это облегчило мне задачу. Когда они отвергли нашу помощь, я знал, что есть всего два варианта развития событий. Мы могли детонировать бомбу и уничтожить Круг или же в Круг бы врезалась комета и ее кусочки разлетелись бы по всей солнечной системе.
Он указал в окно, на одну из далеких сверкающих планет, маленькое пятнышко бледно-голубого цвета.
— Видите эту планету? Это наш мир. Там живут миллиарды ситтуунцев. Моя семья, мои друзья… все они там. Всё и все, кого я когда-либо знал. Наши прогнозы показали, что если Шулер-Хан врежется в Круг, наш мир будет задет с вероятностью 98 процентов. Это была бы катастрофа. Но даже думая об этом, даже думая о тех людях как о дикарях, я не мог заставить себя сделать это. Я сидел там с бомбой, но не мог ее включить. Скажите, Доктор… Мы видели сигнал, азбуку Морзе, в городе людей. Это были вы?
Доктор кивнул.
— Я так и подумал, — улыбаясь, сказал капитан Джамал, — Этот сигнал, возможно, спас нам жизнь. Большую часть жизней, по крайней мере. Знаете что, Доктор? Для человека, который так молодо выглядит, у вас слишком много всего за плечами. Как у человека, который много раз видел вселенную. Я не могу это описать. С вами подобное раньше бывало?
— Да. Думаю, да.
— И всегда все шло по плану?
— Иногда. Не всегда.
— А сейчас?
Доктор пожал плечами и покачал головой.
— Тогда я предлагаю вам, Доктор, подумать о произошедшем вот в каком ключе. Сегодня вы несколько раз спасли три жизни. Благодаря вашему предупреждению бомба была активирована и Круг был уничтожен. Был уничтожен один мир, но спасены двенадцать других.
Самые важные решения, которые мы принимаем в жизни, никогда не бывают самыми легкими. Вы хороший человек, Доктор, и вы сделали все, что могли. Как и все мы.
— Значит, ты скоро улетишь? — спросил Чарли.
Он и Эми были в трюме, сидели на коробках с двух сторон от ТАРДИС.
Эми некоторое время молчала, и молчание становилось неловким.
— Ага, — ответила она, — Скоро.
— Так. И эта штука может путешествовать во времени?
Эми кивнула.
— И ты можешь полететь куда угодно?
— Ага. Хотя рано или поздно мне придется вернуться домой. Я не могу вечно это откладывать. У меня завтра очень важный день. Если можно назвать это «завтра». В смысле… Это не совсем завтра. Это день двести пятьдесят тысяч лет назад. И строго между нами, я все никак не могу привыкнуть к таким штукам. Это как десинхроноз. Очень, очень сильный десинхроноз. Ну знаешь, когда твое тело думает, что уже девять утра, а на самом деле еще только три и все спят. Сейчас мой мозг думает, что сейчас двадцать первый век. Я бегала по космическому кораблю в ночнушке. Странно, да?
Чарли рассмеялся.
— Да. Довольно странно. Так… А у тебя есть кто-нибудь там, у тебя дома?
— В смысле?
— Ну… парень или типа того?
— Все гораздо сложнее, — сказала она, тревожно закусив губу.
— Понятно. Просто… знаешь, если ты и Доктор собирались немного тут побыть, может, съездить в гости на нашу планету, я подумал, может…
— Ты что, хотел пригласить меня на свидание?
Чарли опустил глаза, его щеки вспыхнули забавным бирюзовым румянцем. Он чувствовал, что краснеет, но не мог остановиться.
— Боже! Ты правда хотел! — воскликнула Эми, — Ты приглашал меня на свидание! Но… ты же пришелец!
— Э… как и ты, — сказал Чарли, — В смысле, с моей точки зрения. Прости. Забудь, что я сказал. Я понимаю. Это из-за того, что у меня нет носа? Многим земным девчонкам не нравилось, что у меня нет носа. И это ничего. Если честно, брови мне кажутся очень странными. Это как… это как будто на глаза одели крошечные парики или что-то вроде.
Эми начала смеяться и не могла остановиться. Она смеялась, пока по ее щекам не потекли слезы, она согнулась и чуть не свалилась с коробки. Чарли почувствовал, что опять краснеет.
— Что? — спросил Чарли? — Ну правда же. Извини.
— Крошечные парики… — простонала Эми, — Это просто умора!
Она вытерла слезы с глаз и глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
— Это так странно. Я так давно не смеялась. Я не была уверена, что снова смогу… после этого места.
И тут улыбка исчезла с ее лица, она снова стала задумчивой.
— Я все думаю о тех людях, — сказала она, — Ну то есть… Я человек, и они были людьми, но выглядели совсем иначе, когда мы их только встретили. А потом я начала замечать вещи, когда мы были в их городе. Знакомые вещи. Которые они делали и говорили. И я подумала, а стойте-ка, они не настолько отличаются от нас. Совсем не настолько. В смысле… Все те войны и всё, что происходит на моей Земле. Вся жестокость. Чем мы лучше? И это все, на что мы в итоге оказываемся способны? Просто плохо относиться друг к другу? Иногда действительно похоже, что это все.
Вдруг Эми стала очень грустной, но Чарли точно знал, что делать. Он встал с коробки и пересек трюм, дойдя до угла, где лежали пожитки ситтуунцев. Он открыл нечто, похожее на серебряный портфель и вынул маленький белый кубик. Положив его на коробку рядом с Эми, Чарли нажал кнопку, и через секунду трюм заполнился звуком старой музыки 1940-х годов и затем женский голос запел: «Давай построим лестницу к звёздам…»
— Что это? — спросила Эми, наморщив нос.
— Это… — сказал Чарли, — Это Элла Фитцджеральд. И она была человеком. Здорово, да?
— Ну… Это не совсем мой тип музыки. Такое обычно бабушки слушают. Но да… Думаю, песня неплохая.
— Неплохая? Неплохая? Она прекрасна. У нас на планете ничего подобного нет. У нас нет песен. Даже музыки нет. Когда я думаю о людях, Эми… Я думаю не о войнах. Я думаю об этом. Это то, на что вы способны. На это и на многое другое. И это прекрасно.
Эми тихо засмеялась.
— Понятно! — сказала она, — А потанцевать меня не пригласишь?
