Алексей Шепелёв - Переплавка
— Плохо, — грустно констатировал Никита.
— Плохо, — согласился Стригалёв. — Знаете, вот так иногда представишь себе какой-нибудь старый город. Ту же Флоренцию, например. Как там живут люди. Ходят по улицам. Заходят в магазины, в кафе. Какую-нибудь мелочь покупают, кофе пьют… Проходят мимо того же собора. Заходят туда помолиться… В общем, просто живут нормальной повседневной жизнью. Думаешь, вот бы походить среди них, посмотреть на всё своими глазами. А потом понимаешь, что это невозможно: нет этих людей, нет ни улиц, ни собора, ни города… Да и вообще страны такой уже нет.
— Возможно! — решительно возразил Валерка. — У нас такая страна. И город. И люди. хотите посмотреть — пожалуйста.
Он достал из кармана коммуникатор, пальцы проворно забегали по кнопкам.
— Это у вас что за прибор? Аналог комбраса?
— Да, вроде того. Только у него ещё много функций. Например, показ видеоинформации. Вот, смотрите.
Он протянул коммуникатор врачу.
— Нажимайте вот эту кнопку.
Серёжка совершенно некультурно придвинулся к врачу, чтобы получше видеть экран. Про себя сразу отметив преимущество «плашки» перед комбрасом: смотреть вдвоем на маленький экранчик наручного прибора было бы совсем неудобно. Конечно, никто никогда этого и не делал: комбрас всегда можно было подключить к инфоцентру и просматривать изображение на его большом экране. Да и не таскали на нем видеозаписей, для этого существовали карты памяти. Но будь бы у Валерки с собой только карта, посмотреть на таинственную Флоренцию они бы не смогли: у кабинете Стригалёва инфоцентра не было.
А на экране уже побежало изображение: набережная неширокой речки, трёх-четырёхэтажные домики на дальнем берегу. Серёжки они живо напомнили Нуэр-Позен: там точно так же домишки лепились один к другому. В русских городах дома строили совсем иначе: при той же высоте они отличались большей шириной — на три четыре подъезда минимум. И гораздо чаще дом стоял особняком. А здесь каждый подъезд — отдельный дом, но плотно втиснутый между двух соседей. Так, что между ни малейшей щелочки. Разве что иногда попадается не по-русски узенькая улица. Даже улицей это трудно назвать. Улочка. В русском-то городе иной переулок шире будет.
Камера повернула вправо, показав мост через реку. Удивительно, но прямо на нём были построены дома. Ладно бы у оснований, а то всей протяженности.
— Старый мост, — пояснил Паоло.
— Это настоящие дома на нём? — спросил Серёжка.
— Конечно настоящие.
— А зачем?
Ответить Паоло не успел: его изображение появилось в кадре.
— Это же вы, — изумился Стригалёв.
— Конечно, а кто же ещё? Это я снимал, чтобы потом на станции пересматривать, Землю вспоминать, — пояснил Валерка. — Сейчас и меня увидите.
И действительно несколько мгновений спустя он на экране присоединился к другу.
— Попросил прохожего немножко камеру подержать.
— А как остановить просмотр? — спросил Стригалёв.
Валерка молча ткнул тоненькой, похожей на исхудавший карандаш, палочкой в изображенную на экране кнопку. Изображение застыло.
— Да, кажется, я столкнулся с той правдой, которая невероятна до невозможности, — задумчиво произнёс врач. — Если бы я знал, что этот мост существовал именно во Флоренции, я бы поверил.
— А я и сейчас верю, — вставил своё слово Серёжка.
— Старый мост — известнейший памятник, — ответил Стригалёву Валерка. — Не может быть, чтобы о нём не осталось вообще никакой информации. Ведь у вас же есть глобальная информационная сеть. Нам рассказывали.
— Да есть, конечно, — снова встрял нетерпеливый Серёжка.
— Есть такая сеть, — подтвердил Стригалёв. — В ординаторской имеется терминал доступа. Прекращаем просмотр, и я иду искать что сохранилось про этот мост?
— Не надо. Вы же собор хотели? Он дальше будет, — сообщил Паоло.
— Не надо, давайте дальше смотреть, — поддержал Серёжка. — И всё-таки, дома на мосту зачем?
Понятно было бы, если укрепления на концах моста: для защиты от врагов. А по сторонам-то зачем? Вместо перил, что ли, чтобы с моста не падали?
Оказалось, совсем для другого. Паоло объяснил:
— В Средние Века в них были лавки. Мост — место людное, торговля хорошо шла.
— Улёт, — блеснул глазами Серёжка. — А чем торговали?
— Всяким разным. Сначала кожевники поселились. Им ведь для выделки кожи много воды нужно была, а тут она в двух шагах. Потом мясники. А потом великий герцог Фернандо Первый всех их выгнал, потому что ему запахи не нравились. И лавки заняли ювелиры: их ремесло не пахнет.
— Ишь какой нежный…
— Да уж… Герцоги — они такие…
— У нас не такие, — возразил Серёжка. — Вот у немцев в Нуэр-Позене главный — герцог. Точнее — херрцог, так они говорят. Любую тушу разделает не хуже профессионального мясника.
Собственно, у херрцога Альфреда-Густова прозвище было как раз «Мясник». Правда получил он его не за умелую разделку туш, а за скорый и беспощадный херрцогский суд, после которого он зачастую самолично творил над виновными расправу.
— А это что такое наверху моста? — задал вопрос Стригалёв. — На галерею какую-то похоже. Такое впечатление, что мост двухъярусный.
— Он действительно двухъярусный. Это коридор Вазари, он ведет из двоца Питти в галерею Уффици.
— Потайной ход. Классно! — откомментировал Серёжка.
— Какой же он потайной, если его отовсюду видно. Просто дополнительный ход сообщения. Вот в Старом дворе, там да. Там настоящие потайные ходы, — решил блеснуть знаниями Никита.
— И ты в них бывал?
— Немного. Думаю, что не во всех, — честно признался мальчишка.
— Все ходы там знают только гиды, — с чувством легкого превосходства заявил Паоло. — Да и то не все, а только самые опытные. Ну что, смотрим дальше?
— Давайте.
Валерка снова ткнул электопером в экран. Показ возобновился. С набережной реки съемки перенеслись в какой-то двор П-образного здания.
— Галерея Уффици, — пояснил Паоло.
Ни у врача, ни у пионера его слова не вызвали никаких эмоций. Похоже, об одном из знаменитейших музеев Земли в этом мире памяти не осталось.
Зато когда в объектив попала площадь Сеньории, зрители оживились.
— Ой, я эту скульптуру помню, — заявил Серёжка. — У нас в учебнике по истории такая картинка была.
— Не может быть, — тихо ахнул Стригалёв. — Это же «Давид» Микеланджело.
— Это копия, — разъяснил Паоло. — Оригинал находится в Старом дворце.
— А где этот Старый дворец?
— В кадре, — усмехнулся подросток.
На экране очень подробно демонстрировалось четырехэтажное каменное здание, больше похожее на замок, чем на дворец. Крепкая кладка явно не тонких стен, сравнительно маленькие оконца, зубцы на крыше, за которыми наверняка удобно прятаться стрелкам. С другой стороны, небольшая изящная башенка с часами и многочисленные штандарты, украшавшие фасад замка, настраивали на мирный лад.
— Значит, там внутри музей? — спросил Серёжка.
— Сейчас да, — ответил Паоло.
— А раньше что было?
— Много чего. Сначала там находилось городское самоуправление. Потом жили великие герцоги Токсанские. Потом снова самоуправление. Парламент итальянский заседал, когда Флоренция была столицей Италии.
— Столицей? — удивился Никита. — А как же Рим?
— Рим тогда в Итальянское королевство не входил.
— Как это не входил? Куда же он входил?
В сознании Никиты Рим был так же крепко привязан к Италии, как Париж к Франции или Москва к России. Бывали в истории всякие извращения, за пределами России оказывались русские города Колывань (тогда он даже назывался иначе — Таллин), Киев, Чернигов… Даже Севастополь одно время находился за пределами того, что тогда называлось «Россия». Всё это мальчишка знал. Но чтобы представить себе раздельно Россию и Москву, его воображения не хватало.
— Рим тогда находился под управлением Римского Папы. И даже государство такое было — Папская область, — разъяснил Валерка.
— Вон оно как… Понятно.
Между тем киношные Валерка и Паоло немного попозировали на фоне Старого дворца, потом некоторое время в кадре были только узкие улочки города. На это смотрели молча, лишь Серёжка слегка вздохнул:
— Красиво.
Нуэр Позену до Флоренции, конечно, было далеко, чего уж тут скрывать.
А потом на экране возникла Соборная площадь, огромный величавый храм, и рядом с ним высокая, устремленная к небу башня, облицованная разноцветным мрамором: белым, зелёным и розовым.
— Красотища… — прошептал потрясенный Серёжка.
— Да, это он, тот самый собор, — произнес Стригалёв. — А что за башня рядом?
— Колокольня, — ответил Паоло. — Её строительство начинал Джотто.
— Джотто? Тот самый знаменитый художник? — переспросил врач.
— Да, тот самый, — подтвердил подросток.
