Лоис Буджолд - Осколки чести
– Нет. Но я наконец понял, почему в истории Барраяра было столько сумасшедших. Они не причина, они – следствие. – Он вздохнул и проговорил еле слышно, почти шепотом: – Ох, Корделия. Ты не представляешь, как мне нужно было иметь рядом одного нормального, чистого человека. Ты – как вода в пустыне.
Она немного растерялась:
– Ты похож на… э-э… А ты похудел…
– Ах да. – Он провел рукой по лицу. – Я невнимателен. Ты, наверное, падаешь с ног от усталости. Хочешь заснуть или еще чего-нибудь?
– Я не уверена, что смогу сейчас заснуть. Но мне хотелось бы вымыться. Не стала включать душ, пока тебя тут не было, на случай, если работает слежение.
– Очень разумно. Пожалуйста, мойся.
Она потерла рукой онемевшее бедро: черная ткань была липкой от крови.
– У тебя не найдется какой-нибудь одежды? Этот комбинезон весь перепачкался. И вообще, он от Форратьера. От него просто несет безумием.
– Сейчас посмотрю… – Вдруг лицо Форкосигана потемнело. – Это твоя кровь?
– Да, Форратьер играл в хирурга. Мне не больно. У меня там нет нервов.
– Гм-м. – Форкосиган провел пальцами по шраму и чуть улыбнулся. – Да, кажется, у меня есть как раз то, что надо.
Набрав восьмизначный код, он отпер один из ящиков, покопался там и, к изумлению Корделии, достал бетанскую астроэкспедиционную форму – ту самую, которую она оставила на «Генерале Форкрафте»: теперь форма была выстирана, аккуратно заштопана и выглажена.
– У меня нет с собой ботинок, и нашивки устарели, но, кажется, это будет впору, – церемонно произнес Форкосиган, вручая ей одежду.
– Ты… сохранил мои вещи?
– Как видишь.
– Боже правый! Но… почему?
Он виновато потупился:
– Ну… ты больше ничего не оставила. Не считая катера, который твои люди бросили на планете, – но он был бы несколько неудобным сувениром.
В свою очередь смутившись, Корделия машинально провела рукой по бежевой ткани. Но уже стоя в дверях ванной, с одеждой в одной руке и аптечкой первой помощи – в другой, она отрывисто сказала:
– У меня дома хранится барраярская форма. Завернута в бумагу, в ящике.
Его глаза вспыхнули.
Когда она вышла из ванной, в каюте было полутемно и по-ночному тихо. Свет горел только у терминала, где Форкосиган изучал содержание какого-то диска. Она вспрыгнула на его кровать и снова уселась по-турецки, шевеля пальцами ног.
– Что это?
– Домашняя работа. Это моя официальная должность в штабе Фор… покойного адмирала Форратьера. – Его губы тронула улыбка, и он стал похож на довольного тигра из детского стишка, возвращающегося домой с тремя девицами в желудке. – Мне поручено составление оперативной документации для сценария вынужденного отступления нашего флота. Как выразился на заседании Совета сам император, раз уж я так убежден, что произойдет катастрофа, я обязан, дьявол меня раздери, разработать все планы на этот случай. А здесь меня считают чем-то вроде пятого колеса.
– Пока что вам сопутствует успех? – удрученно спросила Корделия.
– Мы превосходно распылили силы. Некоторые рассматривают это как успех.
Он ввел какие-то новые данные, потом отключил компьютер.
Корделия решила, что им лучше побеседовать на менее опасную тему.
– Насколько я поняла, тебя все-таки не обвинили в предательстве? – спросила она, вспоминая их последний разговор, состоявшийся так давно и так далеко – над другой планетой.
– А, там получилась ничья. После того как ты убежала, меня отозвали обратно на Барраяр. Гришнов – это министр политического воспитания, третье лицо после императора и капитана Негри – прямо слюнки пускал, так был уверен, что наконец-то меня заполучил. Но мое обвинение против Рэднова оказалось несокрушимым. В общем, не успели мы пустить друг другу кровь, как вмешался император и навязал нам компромисс – или, вернее, прекращение военных действий. Но формально меня не оправдали: обвинение застряло в каком-то юридическом чистилище.
– Как он это сумел?
– Ловкость рук. Он предоставил Гришнову и генеральской клике то, чего они давно добивались, – эту эскобарскую авантюру. Более того – он отдал им принца. И всю славу. Гришнов и принц уверены, что после покорения Эскобара станут истинными правителями Барраяра. Он даже заставил Форратьера смириться с моим повышением. Напомнил, что я буду подчинен непосредственно ему. Форратьер мгновенно согласился.
При этих словах какое-то жгучее воспоминание заставило Форкосигана стиснуть зубы. Рука его бессознательно дернулась и сжалась в кулак.
– Ты с ним давно знаком? – осторожно спросила Корделия, вспомнив маниакальную ненависть садиста-адмирала к Форкосигану.
Он отвел глаза.
– Мы вместе учились и вместе служили лейтенантами. В то время он всего лишь увлекался подглядыванием… Насколько я понимаю, в последние годы он стал гораздо хуже – с тех пор, как сошелся с принцем Зергом и вообразил, что ему все позволено. И, да простит его Господь, он почти не ошибался. Ботари оказал людям огромную услугу.
«Ты знал его куда ближе, чем говоришь, сердце мое», – подумала Корделия. Значит, это Форратьер был заразой воображения, с которой так трудно бороться? Похоже, Ботари оказал огромную услугу и некоторым конкретным личностям…
– Кстати, о Ботари – в следующий раз будь любезен, лечи его сам. Когда я подошла к нему с ампулой, он совсем взбесился.
– Ах, вон что. Догадываюсь почему. Об этом упоминалось в одном из отчетов капитана Негри. Форратьер имел привычку потчевать своих… э-э… актеров различными снадобьями, когда хотел добиться лучшего спектакля. Я почти уверен, что Ботари был одной из его жертв.
– Какая гадость. – Ее даже затошнило, и мышцы свело как раз там, где болели ребра. – А кто такой капитан Негри, о котором ты все время говоришь?
– Негри? Он держится в тени, но его могущество ни для кого не секрет. Он шеф личной службы безопасности императора. Главный начальник Иллиана. Его называют приятелем Эзара Форбарры. Если считать Министерство политического воспитания правой рукой императора, тогда Негри – его левая, та самая, о делах которой правой не дозволено знать. Он ведает внутренней безопасностью на самом высоком уровне: главы министерств, графы, семья императора… принц… – Форкосиган задумчиво нахмурился. – Я довольно близко узнал его за время подготовки к нынешнему предприятию. Это незаурядная личность. Он мог бы иметь любой чин, по своему выбору. Но ему безразлично все внешнее. Его интересует только суть.
– Он хороший человек или плохой?
– Что за абсурдный вопрос!
– Я просто подумала, что он может оказаться властью за троном.
– О нет. Если бы Эзар Форбарра сказал ему: «Ты лягушка», – он бы начал прыгать и квакать. Нет. На Барраяре только один император, и он никому не позволяет встать над собой. Он еще не забыл, как ему досталась власть.
Корделия потянулась, морщась от боли в боку.
– Что-то не так? – моментально встревожился Форкосиган.
– Да просто Ботари наступил на меня коленом во время этой катавасии с успокоительным. Я была уверена, что нас услышат. Перепугалась до смерти.
– Можно мне посмотреть?
Сильные пальцы нежно скользнули вдоль тела Корделии. В ее воображении они оставляли за собой радужный след.
– Ох!
– Да. У тебя два ребра треснуло.
– Я так и думала. Хорошо, что не шея. – Она легла, и Форкосиган перетянул ей ребра бинтом, потом уселся рядом с ней на кровати.
– Ты никогда не мечтал забросить все это и перебраться куда-нибудь в глухомань, подальше от политики? – спросила Корделия. – Например, на Землю.
Он улыбнулся:
– Не раз. Однажды была даже такая фантазия, что я эмигрирую в Колонию Бета и появляюсь у тебя на пороге. У тебя есть порог?
– В точном смысле слова – нет, но это не важно, продолжай.
– Не могу себе представить, чем бы я там зарабатывал на жизнь. Я умею только планировать войну… и воевать. У меня нет профессии техника, навигатора или пилота, так что путь в ваш торговый флот для меня закрыт. Вряд ли меня взяли бы в военный флот, и сомневаюсь, чтобы меня выбрали на какую-нибудь административную должность.
Корделия фыркнула:
– Вот Зануда Фредди удивился бы!
– Это так ты зовешь своего президента?
– Я за него не голосовала.
– Единственное занятие, которое мне остается, – это преподавание разных спортивных единоборств. Ты бы вышла замуж за инструктора дзюдо, милый капитан? Но нет, – вздохнул Форкосиган. – Барраяр у меня в крови. Я не могу стряхнуть его с себя, куда бы я ни отправился. Господь свидетель, это бесславная война. Но уйти в изгнание только ради покоя… Поступить так – значит перечеркнуть все свои надежды. Окончательное поражение, без зерна победы.
Она вспомнила о смертоносном грузе, который конвоировала, о грузе, уже доставленном на Эскобар. По сравнению с тем, что он принесет людям, ее с Форкосиганом жизни не весили ровно ничего. А он истолковал отразившееся на ее лице горе как страх.
