Кровь на воздух - Павел Сергеевич Иевлев
Однако мало кто знает один важный нюанс — ничего из того, что видят в полёте по траверсу «капитаны-соло», не существует. Наукой доказано, что в метрике траверса нет ничего, что можно увидеть глазами или запечатлеть приборами. Одно сплошное ничто, которое абсолютное большинство людей воспринимают как туман, потому что мозгу не из чего построить картинку. И только «капитаны-соло» ловят от него глюки, ориентируясь по которым и пилотируют катер. Никакого рационального объяснения тому, как они в таком случае находят планеты, безошибочно выходя из очередного траверса на их орбите, нет. Просто находят. Только их, только они и только так. На этот счёт есть несколько забавных теорий. Одна из них гласит, что «соло» планеты не находят, а создают. Мол, все найденные ими планеты потому так похожи на Землю, что ничего другого они вообразить не могут. А радиосигналы от колоний не доходят до Солнечной системы не потому, что они слишком далеко, а потому, что это параллельные миры, материализованные воображением безумцев. Сами же «соло» не пилоты-разведчики, а сумасшедшие демиурги-социофобы, создающие безлюдные копии материнской планеты разной степени достоверности.
Мне же ближе вторая теория — что весь «феномен соло» — это одна большая когнитивная аберрация, классическая «ошибка выжившего». Просто те «соло», что не вернулись, уже не расскажут, что они нашли. Или не нашли.
А «соло» часто не возвращаются. Точнее, они не возвращаются всегда. Каждый из них однажды не вернётся.
Интересно, а я вернулся? Или всё-таки нет?
* * *
'Как для нашего кота
наступила темнота.
Это значит, что теперь
перед ним закрыта дверь…'
Засыпающий мозг поёт мне колыбельную. Наверное, робот-уборщик опять бесконечно моет пустую каюту номер четыре. Замотался я, забыл починить замок.
Ладно, теперь уже завтра.
Глава 8
Глубокий вакуум
— Спи-спи, — сказала сидящая на краю кровати девушка. — По-корабельному ещё ночь, а ты вчера вымотался. По трюму шатался, а потом ещё корабль на траверс тащил.
— С резонаторами это не так уж трудно, — возразил я, зевая.
— Так и ты ещё не оклемался от капсул-шока. Голова болит?
— Да, мигрени жуткие. А ты откуда знаешь?
— Я про тебя всё знаю. Я же твой сон.
— Надо же, я вижу сон. Это, наверное, хорошо?
— Ну, как для меня, так да, — тихо засмеялась она. — Не видел бы ты снов, меня бы не было.
— Для меня тоже. Сны — это проработка памяти, и, раз я их вижу, то память где-то есть и однажды вернётся.
— Это так, — кивнула девушка, — но, поверь, ты этому не обрадуешься.
— Всё так плохо?
— И даже ещё хуже. Ты думаешь, у тебя амнезия из-за капсул-шока?
— А что, нет?
— Ну, так-то и из-за него тоже, — признала она, — досталось тебе изрядно. Были бы мозги, спеклись бы нафиг.
— Чего это у меня мозгов нет? — обиделся я. — Чем же я думаю?
— Если бы хоть немного думал, то тебя бы тут не было. Впрочем, не расстраивайся, за это мы тебя и любим.
— Кто вы?
— Твои сны и галлюцинации, разумеется. Будь у тебя побольше ума, нам бы в твоей голове места не хватило.
— И много вас там?
— Не о том речь, — помотала головой девушка. Длинные тёмные волосы свисают вниз, не давая мне разглядеть лицо. — Амнезия. Она такая стойкая, потому что на самом деле ты не хочешь ничего вспоминать. Но ты не переживай, у тебя есть я, и я тебе постепенно всё расскажу.
— Но кто ты?
— Я же сказала, я твой сон. Твоя галлюцинация. Ты одновременно пытаешься вспомнить себя и запрещаешь себе вспоминать, а я — обходной манёвр твоего мозга. Ты можешь запретить себе, но не мне — я всегда была непослушной девочкой! Так что хочешь ты или нет… а ты одновременно хочешь и
