Лидер с планеты Земля (СИ) - Тимофеев Владимир

Сквозь застилающий глаза пот я видел, как на визире сначала вспыхивают яркие огоньки, а затем его целиком заливает голубоватое пламя.

— Цель уничтожена, — «бесстрастно» сообщил лейтенант Карстен.

«Эх! Быть ему сегодня майором! Заслужил…»

Следующие три корабля мы расчихвостили в пыль по такой же схеме: сближение, захват цели, выстрел антиэлектропушки, выдвижение пары истребителей, пуск торпед, попадание, взрыв. За четыре секунды до предполагаемого контакта торпед с «мишенью» я отключал «вундервафлю», электромагнитное поле вновь появлялось, «микромозги» торпед успевали перезагрузиться и запустить реакцию выплеска.

С последним «Жнецом» пришлось сражаться иначе. Торпеды на истребителях кончились, а сил, чтобы долго удерживать луч, мне уже не хватало…

— «Чёрным» и «белым», работаем вариант «два-ноль». «Аврора» — всю энергию на щиты…

Скорость сближения резко упала. Спешить теперь было некуда.

Барьерная сила всё-таки восстанавливалась, но медленно, очень медленно, гораздо медленнее, чем хотелось.

Оба звена истребителей лупили по противнику лазерами. Враг огрызался из рельсотронов и почти непрерывно испытывал на прочность наши гравищиты.

На дистанции двадцать тин в ход пошла плазма. Серии трассеров протянулись от истребителей к УБК, «Жнец» выставил плазменный щит, но продолжал молотить кинетикой и гравиударами, не давая нам снять защиту. Ответить по полной мы не могли, за спиной у крейсера стопланетников раскинулась верфь с нашими недостроенными кораблями.

— Экселенц! Подпитка щита на исходе.

— Сколько осталось?

— Две минуты, не больше.

Мне до порога энергии, при котором антиэлектропушка опять заработает, оставалось минуты четыре. Я просто не успевал «зарядиться», а отойти или изменить траекторию мы уже не могли. Первому мешала инерция, второму прячущаяся за верфью и доком «Секунда».

— «Чёрным» и «белым». Непрерывный огонь — по команде. Готовность — минута.

— «Чёрный-один», принято… «Белый-один», понял, готовность минута.

— Карстен! Дайте накачку на гравитационные излучатели. Готовность к открытию огня — пятьдесят секунд. Снятие гравищита — по команде.

— Экселенц! Мы рискуем попасть по верфи…

— Выполнять!

— Есть дать накачку…

Командир «Авроры» был прав. Мы действительно рисковали попасть по верфи, и если бы у меня имелся хоть какой-нибудь шанс избежать неизбежного…

— Здесь «зелёный-два»… Экселенц! Дайте прикрытие по курсу 30–14.

— Лу́джер! Что вы задумали?

— Не спрашивайте, экселенц! Просто дайте и всё!

В ту же секунду в моей голове словно бы что-то щёлкнуло, и я неожиданно понял, что он собирается сделать. Отговаривать его или нет — такой вопрос не стоял. Интересовало другое: сможет или не сможет?

— «Чёрным» и «белым»! Прикройте «зелёного-два» по курсу 30–14…

Отслеживать его действия проблемы не представляло. На малых дистанциях любые детали просматривались в обычную оптику.

Истребитель Луджера, отчаянно маневрируя, мчался к «Жнецу». Пространство вокруг полыхало вспышками плазмы и выхлопами реактивных снарядов. Прорваться через завесу лептонного поля и шандарахнуть плазменными зарядами по незащищённой обшивке — такое под силу только для абсолютно безбашенных или, наоборот, исключительно опытных и расчётливых. Глава дома Ансари, мне кажется, сочетал в себе и то, и другое…

— Есть прорыв! — выкрикнули от пульта слежения.

Да, он и вправду прорвался.

Дистанция — практически пистолетная.

Теперь оставалось лишь врезать из бортовых плазмоганов в любое относительно уязвимое место и попытаться уйти на сверхперегрузке. Вражеский УБК это конечно не уничтожит, но повреждения нанесёт, возможно, довольно серьёзные.

— Да что же он делает?! — не выдержал кто-то из операторов.

Истребитель нёсся вперёд, не снижая скорости и даже не пробуя отвернуть. До столкновения оставались считанные секунды. Навстречу ему, слева и справа, сверху и снизу летели сгустки огня, зенитные установки крейсера били в упор, от корпуса «зелёного-два» отрывались ошмётки брони, яркие сполохи змеились по гравипилонам…

— Накачка? — прорычал я, прильнув к экрану.

— Накачка завершена!

Объятая пламенем боевая машина на полном ходу врезалась в УБК, угодив точнёхонько в главный тепловой накопитель. Корабль противника вздрогнул, словно боксёр, пропустивший короткий кросс в челюсть.

— Защиту на ноль! Излучателям — залп!

Мощные потоки энергии устремились к находящемуся в нокдауне крейсеру стопланетников.

— Цель уничтожена, — прозвучало через секунду.

Сжав кулаки, я молча взирал на вспухающий на экране огненный шар.

В рубке «Авроры» царила гнетущая тишина. Радоваться никто не решался.

"И есть чем платить, но я не хочу победы любой ценой…«[1] — крутились в голове строчки из песни.

Умерший несколько десятилетий назад поэт и певец был абсолютно прав.

Победы любой ценой мне действительно не хотелось…

[1]В.Цой «Группа крови».

Глава 12

К подсчёту потерь и трофеев мы приступили сразу по окончании битвы.

Помимо пяти вражеских УБК, уничтоженных возле «Секунды», нам удалось распылить в хлам те крейсера, которые болтались выше эклиптики. Израненный, но непобеждённый «Дерзкий» и приданное ему звено «жёлтых» сдерживали трёх «Жнецов» в два раза дольше обещанной мне четверти часа. А затем на противника навалилось целое крыло истребителей, возвратившихся с отменённого мной патрулирования.

Второе крыло ударило в тыл чужим крейсерам, застрявшим около «Тарс-примы». Будучи зажатыми с двух сторон и осознав бессмысленность сопротивления, они предпочли сдаться.

Мы по итогам сражения лишились восьми истребителей и погибшего из-за предательства командира «Секунды» корвета «Сметливый». Как бы цинично это ни звучало, потери, в общем и целом, приемлемые. Честно сказать, я ожидал, что они будут больше. Существенно больше.

Настоящим сюрпризом стало сообщение одной из поисково-спасательных групп. Той, что прочёсывала пространство в окрестностях «Тарс-секунды».

— Экселенц, вы приказывали доложить, если найдётся что-нибудь от истребителя штаб-бригадира Луджера. Так вот, мы обнаружили катапультную капсулу.

— Капсулу?! С пилотом?

— Да. Штаб-бригадир смог покинуть машину до столкновения…

— Что с ним?

— Жив, но прогнозы неутешительные. Существенные повреждения внутренних органов, частичная декомпрессия, множественные переломы, контузия…

— Где он сейчас?

— На «Секунде». Отправлять его на поверхность было рискованно…

Стоит ли говорить, что я тут же рванул на дежурном шаттле на отвоёванную у мятежников станцию.

Лу́джер действительно находился в госпитале, «запечатанный» в специальном боксе, опутанный проводами и трубками.

— Не жилец, — ответил начальник медслужбы на мой безмолвный вопрос.

Секунд пять я просто смотрел на умирающего штаб-майора, а затем коротко приказал:

— Всем выйти.

— Но, экселенц… — вскинулся было начмед, однако наткнувшись на мой яростный взгляд, предпочёл не спорить.

Через десяток секунд в палате никого не осталось.

После поворота рычажка крышка бокса откинулась.

Давно хотел испробовать в деле флорианские инъекции «закрепления», да всё подходящего случая не было. Зато сейчас — лучше и придумаешь.

Шкатулку из дворца милорда Салватоса я носил с собой постоянно, в закреплённом на поясе «командирском» планшете. Ампул с чёрными оголовками, «мужских», оставалось целых десять штук, белых «женских» — только одна (две из имеющихся первоначально трёх были потрачены на Паорэ и Нуну во время нашего бегства из Ландвилия в северные провинции)…

Вблизи Лу́джер выглядел значительно хуже, чем сквозь стекло медкапсулы.

Получится ли спасти безнадёжного пациента — этого я, конечно, не знал. Тарс не Флора, и сплошного барьерного поля здесь нет, но попробовать, безусловно, стоило.