Диана Дуэйн - Друг мой, враг мой
Офицеры зашевелились и с любопытством посмотрели на Дженис Керазус. Компьютерный переводчик не смог адекватно перевести ромуланское слово. Дженис встала и хотела объяснить, что означает это выражение, но Тав опять заговорил:
– Друзья! Я хочу, чтобы вы поняли, насколько наше положение хуже вашего. Если нас захватят на территории ромуланцев, экипаж "Бладвинга" будет умерщвлен. А у вас остается возможность пробиться назад. И если это удастся, при любых осложнениях которые могут возникнуть с руководством Звездной Флота, вас оставят в живых!
– Все понятно, – кивнул Джеймс. – Кроме одного. Лейтенант Керазус, объясните нам, что значит "мнех..." или как его там?
– Мнхай-захе, – улыбнувшись, поправила его Дженис Керазус. – Вы просите меня перевести одно из самых трудных слов в ромуланском языке. Это и не честь, и не преданность, и не ненависть. Я даже не знаю, как объяснить... Скажем, это можно назвать ненавистью, которая требует, чтобы вы отдали последнюю каплю воды своему врагу, а может быть, любовью, из-за которой вы должны будете убить своего друга. Значение этого слова меняется в зависимости от контекста, но даже в конкретном тексте оно трудно уловимо.
– Ну, а каково значение слова в данном контексте? – уточнил Джеймс.
Джеиис Керазус посмотрела на Тава:
– Насколько я поняла, экипаж благодарен главнокомандующей Ай'Мезан Т'Лайлу за то, что она для них сделала. Я знаю, что это звучит довольно-таки странно, но ромуланское понятие "преданность" далеко не всегда включает в себя желание и согласие. Короче говоря, эти люди согласны идти за ней даже в том случае, если им придется умереть... Конечно, если они смогут... Они согласны с тем, что делает главнокомандующая, и не желают слушать возражения Верховного Командования.
Все замолчали.
– Главнокомандующая, – тихо сказала Ригол, – извините нас за невежество и подозрительность. Думаю, что во всем виноват печальный опыт прошлого. Все мы видели, что ромуланцы ведут бесконечные войны, жестокие и кровавые, но никому из нас не приходилось сталкиваться с представителями ромулан, сражающихся за мир. Поверьте, для нас это – большая неожиданность.
Эл улыбнулась устало и грустно:
– Поверьте, Ригол, кроме искусства войны мы владеем еще многими другими. Правда, наше географическое положение не дает возможности проявить себя в чем-то более высоком. Мы все время должны воевать то с клингонами, то с Федерацией, то с Федерацией, то с клингонами. Ну что ж, пусть мирными искусствами занимаются наши союзники.., или наши подчиненные...
При этих словах лейтенант Керазус резко вскинула голову и хотела что-то сказать, но промолчала.
– Ваши комментарии, лейтенант? – быстро спросил Джеймс.
Керазус встала и заговорила медленно и торжественно. Как и в разговорах со своими подчиненными, Джеймс слышал все тот же перевод на общепринятый федерационный бейсик, но потому, как торжественно звучала речь, он понял, что Дженис говорит на каком-то древнем языке. "Кажется, латынь!" – удивленно подумал Кирк и покосился на доктора Боунза. Тот слушал главного специалиста по ромуланской культуре и согласно кивал головой.
– Жители Федерации давно дали ригганзу прозвище ромулан. Слово это восходит к истории Земли. Было когда-то в незапамятные времена на планете, взрастившей всю людскую расу, такое государство – Рим. Государство ужасное и прекрасное одновременно. Прекрасное своей культурой, ужасное – кровью, беспринципностью политиков и удивительной пристрастностью к войне. Ромуланцы, как и жители Рима, любят войну и красоту, еще они любят государство и чтут законы. Многое они унаследовали от своих древних, давно уже позабытых предков. И гордость, и тщеславие, и высокомерие, и смелость, и ум, и умение побеждать в войне. Но, унаследовав древние законы, ромуланцы забыли их смысл. А еще они забыли суровый приговор истории. Рим пал, и на его руинах расцвели другие народы. Пал потому, что любил разделять и властвовать, властвовать и разделять. Я хотела, чтобы главный принцип политиков древнего Рима не стал ведущим в новом, только что народившемся союзе.
Джеймс посмотрел на Эл. Та следила за лейтенантом Керазус с явным удивлением.
– Это очень хорошо сказано, – наконец-таки произнесла она. – Мне кажется, что сейчас звучал какой-то древний язык.
– Да, – кивнул Кирк, – это латынь. Она давно уже является мертвым языком и все же, будучи мертвой, живет и влияет на живые языки, на наши нравы и обычаи. Римляне были очень талантливым народом.
– Лейтенант сказала, что это древнее государство пало. Таков был суровый приговор истории. Конечно, если эти люди жили по принципу "раздели и властвуй", так и должно было произойти. Разрушение морали всегда ведет к разрушению страны. Вы правы, наши политики действительно чем-то похожи на римлян. Они тоже забыли смысл древних законов, смысл слов честь, совесть, милосердие. Они хотят править всем миром, а вместо этого разрушают собственную империю. Или.., вы имели в виду что-то другое?
Джеймс и Маккой молча кивнули – все правильно.
– Моя империя стоит на пороге катастрофы. Но я не хочу смотреть, как разрушаются основы бытия. На "Энтерпрайзе" я уже рассказывала, что не могу найти поддержки среди своих друзей, а потому обращаюсь к своим врагам. Ваша федерация неоднократно заявляла о том, что хочет мира, толькo мира. Я думаю, что сейчас наступил момент проверить это. Вы – полномочные представители державы, и поэтому я прошу вас делом доказать преданность вашей страны миру. Я надеюсь, что после того, как вы получили от меня сугубо секретную информацию, не откажетесь действовать.
В комнате повисла гнетущая тишина. Через пару секунд ее разорвал резкий, звонок внутренней связи:
– Слушаем! – тут же отозвалась Ригол.
– Капитан! – па экране показался один из офицеров. – Сейчас мы находимся в том квадранте, из которого "Интерпид" послал последнее сообщение. Мезонный след от их двигателей тянется до Сийла, а потом исчезает. Создается впечатление, что у них внезапно перестали работать конверторы. Далее можно обнаружить слабый след мезонного газа, но он размыт и нечеток.
– А куда он ведет? – быстро спросил Майк Уолш.
– Азимут 90/5, сэр.
Офицеры, сидящие в комнате, встревоженно переглянулись.
– Что-нибудь еще, Зулу? – спросила Ригол.
– Нет, мадам, – покачал тот головой. – Конец связи.
– Итак, джентльмены, – заговорил Джеймс. – Пропал один из наших кораблей. Мы прекрасно знаем, куда он исчез. Более веской причины для пересечения Нейтральной Зоны придумать нельзя. Даже Флот не станет оспаривать показания наших приборов. Мы должны начинать военные действия. Поймите, "Интерпид" был захвачен нечестным путем.
– Об "Интерпиде" и спорить нечего, – Ригол озабоченно посмотрела на Джеймса. – К несчастью... Но, как бы то ни было, мы должны приостановить назревающую войну и ограничить ее небольшим локальным конфликтом.
– Все правильно, – Джеймс умоляюще посмотрел на Ригол. – Но единственный шанс сделать это дает нам план, предложенный Эл. Я прошу прощения за то, что вынужден приказывать вам делать то, с чем вы не согласны, но, извините, у нас нет альтернативы!
– Джеймс, – мягко сказал Уолш.
– Ты нас не правильно понял. Мы согласны. Более того, мы полностью тебя поддерживаем, но нам это не нравится!
– Что, у нас неравные шансы? – осторожно спросил Кирк.
Майк тяжело вздохнул:
– Если вслед за вами пустятся "Инайу" и "Констелейшн", шансов станет побольше.
– Извини, Майк, но об этом не может быть и речи. – Джеймс с улыбкой посмотрел на старого друга:
– Если возникнут хоть малейшие подозрения, люди на Левери-пять захватят с собой компьютерные файлы, дискеты, генетический материал и сбегут безопасное место. А "Интерпид" заведут в такой отдаленный угол ромуланского космического пространства, что никто из нас не сможет помочь друзьям.
– Но ведь и нас можно захватить в плен и протащить на буксире! – упрямо возразила Ригол. Она сказала это с такой безнадежной тоской, что Джеймсу захотелось подойти к этой доброй дейнебианке и потрепать ее щупальца.
Эл, сидящая рядом с Ригол, рассмеялась:
– Капитан, вы делаете "Бладвингу" честь! Но это, конечно же, не пройдет. В то, что я захватила один корабль, еще можно как-то поверить, хотя и это будет проверяться тщательнейшим образом. Но поймите... На борту "Кирасса" собрали одних идиотов. С таким экипажем захватить три корабля... Да еще если учесть, что один из них – истребитель, оснащенный мощнейшей системой защиты? Они сразу же поймут, что здесь что-то не так, и все наши замыслы полетят к черту. На Левери начнется эвакуация, как правильно заметил капитан Кирк. К тому же если я попробую протащить на себе все три корабля, то я просто-напросто спалю двигатели "Бладвинга". Мне жаль, что на такое предложение приходится давать такой холодный ответ.
