Ольга Ларионова - Чакра Кентавра
Выйти наружу значило оказаться погребенными под живой массой нападающих; защищать просторный холл и витую лесенку, ведущую в вечерние покои, уже захваченные нападающими, было безнадежно — продержаться в таких условиях удалось бы час-другой.
А потом?
И вот тогда Юрг вспомнил о странных словах короля Джаспера, которым даже мона Сэниа не придала значения: «Если у тебя не останется никакого выхода — сожги мостки!» Срезанные лучом десинтора, ступени вспыхнули, открыв под собой вход в загадочное подземелье.
Туда затолкали десяток сервов и спустили ящики с продовольствием, запасенные на случай осады и, так и не убранные нерадивыми сервами от входной двери. Юрг спустился первым. Сэниа, не колеблясь ступила за ним. Гаррэль колебался секунду — по-видимому, искал глазами, не нужно ли еще что-нибудь прихватить с собой для принцессы. Юхан спустился последним и задвинул тяжелые створки люка. Сэниа заметила, что это лишнее — ни один джасперианин не решился бы преследовать их, переступив порог подземелья.
Тогда Юрг даже не подумал — а почему бы?..
А вот сейчас, сидя на полу возле самодельного ложа жены, он над этим задумался. Может быть пребывание здесь смертельно для людей? А может…
Послышался дробный стук сапог, гулко отдающийся под сводами пещерного лабиринта. Шумно встряхнулся лиловоперый крэг, сидевший в углу. Юрг выпростал руку из-под головы жены и метнулся навстречу.
— Командор! — возбужденно зашептал Гаррэль в приоткрывшуюся щель. — В конце соседней пещеры — люк! Выход в ущелье, что за башней, которую вы зовете «Супер…»
— Суперэйфелем.
— Да, да! Человеку не спуститься — это пропасть, но крэг вылететь может.
— Его же засекут, Гэль!
— Сейчас уже ночь, а в это время все джаспериане слепы: их крэги улетают, чтобы размять крылья и выкупаться в лунном свете. Мы не можем держать наших крэгов взаперти, высокородный эрл! Мы должны о них заботиться…
— Позаботьтесь, позаботьтесь, — буркнул Юрг. — Как только вы отпустите крэгов и сами ослепнете, нас возьмут голыми руками. Наощупь.
И тут случилось непредвиденное: Кукушонок приподнял крыло и отчетливо показал коготь. Как человек показал бы один палец.
— Выпускать будем по-одному! — молниеносно решил Юрг. — Эй, Сэнни-крэг, приглашаю вас на прогулку!
Крылатое существо распахнуло крылья и бесшумно, как сова, перекочевало на левую руку Юрга. Когти жестко окольцевали запястье — наручники, да и только. Юрг переступил через порог и побежал вперед, где в дальнем конце пещеры маячил факел Юхана. Странное впечатление производила эта пещера; первобытное пристанище, кое-где сколотый камень, условный рисунок, допотопный божок в нише — тоже из полунасекомых. И над всем этим золотой свод.
Люк, открытый разведчиками, мог бы пропустить и человека, но внизу зияла провалам ночная пропасть.
— Слушай, аметист, а ты вернешься? — опасливо проговорил Юрг. — А то без тебя…
— Дурак! — коротко ответствовал Сэниа-крэг.
— Ну, знаешь, если ты решил переквалифицироваться в попугая, то научись произносить это по-русски. Эффектнее будет.
— А я еще уувеличу свой лексикон, — мрачно пообещал Юхан. — Меня этому прежде всего науучили…
Сегодня в драке ему досталось по голове. Это чувствовалось.
Юрг снял со своей руки крэга и осторожно просунул его в отверстие люка. Фламинговые перья сверкнули в свете белесой луны и исчезли из виду. Юрг притворил дверцу.
— Он вернется, — проговорил приглушенный, по-детски слегка картавящий голос.
Юхан, Юрг и Гаррэль разом вздрогнули.
— Кукушонок, ты?
— У меня… мало… времени… — продолжал пестрый крэг, старательно выговаривая слова. — Он вернется… потому что должен следить за вами. Для крэга прежде всего — долг перед всеми крэгами.
— А ты? — ошеломленно спросил Гаррэль у собственного поводыря.
— Я… я пария, пестрый крэг. И вы первые, кто приласкал меня. Я ведь не виноват, что родился… пестрым. — Чувствовалось, что это слово он выговаривал с наибольшим трудом.
— Значит, Сэниа-крэг шпионит за нами?
— Да. Сейчас он выдаст своим собратьям все тайны вашего убежища.
— И они передадут Иссабасту.
— Нет. Крэги слишком презирают людей.
— Ну, об этом я догадывался… — пробормотал Юрг. — А почему же мы не слышим, чтобы крэги пели или щебетали?
— Мы не говорим. Мы думаем. Но то, что видит или слышит один, видят и слышат все.
— Телепатия, черт бы ее подрал! — пробормотал Юрг.
— Я… не знаю этого слова, — смущенно признался крэг.
— Так тебя и сейчас слышат? — спросил Юхан.
— Нет, нет, — торопливо забормотал Кукушонок. — Вы искали тайну подземелья, а она вот в чем: крэги не слышат того, что происходит в нем. Потому-то они о наложили на него строжайший запрет и смертное заклятье. Это — единственное место, где можно составить заговор против крэгов.
— Знать бы раньше, — вздохнул Юрг, глядя в золотой потолок. — Но послушай, Кукушонок, ведь ты вылетишь отсюда — твои мысли будут прочтены?
— Пока я постараюсь тихонечко петь про себя, чтобы заглушить свои мысли, даже невольные. А потом… Говорите почаще на своем языке, я его уже немного изучил, но будет безопаснее, если я вообще буду думать на нем.
— Да ты просто гений, Кукушонок!
Снаружи послышался легкий скрежет по дверце — аметистовый крэг, похоже, опасался надолго оставлять людей без своего присмотра. Юрг принял его на руку и понес обратно в свои подземные апартаменты. Юхан и Гэль остались, чтобы дождаться Кукушонка, выскользнувшего наружу.
Осторожно ступая, Юрг вошел в их новое жилище. Прислушался. Мертвая тишина. Ни шороха, ни дыхания. Смертельный ужас нахлынул на него, и он бросился за перегородку, стряхнув с руки пернатое созданье.
Сэниа тихо спала, сжавшись в зябкий комочек. Господи, да что он сделал с ней? Пришел с далекой звезды — и зачем? Чтобы замуровать ее в этом подземелье?
— Прости меня, — невольно вырвалось у него, — прости…
Легкие пальцы привычно коснулись его лица:
— Глупый, — прошептала она, — глупый ты мой… Я ведь только сейчас и начала жить по-настоящему…
— Какая же это жизнь! Вот раньше ты была предводителем звездной дружины, а еще раньше — юной принцессой, которую любил первый рыцарь королевства.
— Ах, вот что тебя тревожит… — тихий смех поднялся из темноты, словно пузырьки серебряного воздуха со дна ручья. — Нет, милый, все гораздо печальнее. Это я любила его, любила всю жизнь, — боготворила, мечтала, тосковала… Пока не поняла, что он просто не умеет любить. Для него было по-настоящему дорого только одно — одиночество. Может быть, его самого мучило то, что он холоден, как статуя — не знаю. Но даже в последний свой миг он не нашел для меня ни единого слова любви. Знаешь, какие слова он послал мне через все дали космоса?
— Не надо, Сэнни…
— Он сказал: «Ты свободна, принцесса Сэниа». И тогда я поняла, что и во мне давно уже больше горечи и отчаянья, чем любви.
— А вот у нас, на Земле, могут оживать даже статуи, если полюбить их больше жизни, — сказал он. — Во всяком случае, в легендах.
— У нас, на Джаспере, так не бывает.
— Значит, на Земле умеют любить сильнее, — улыбнулся он.
— Может быть, у вас просто дороже ценят свою жизнь. Ты не думал, зачем я ринулась в созвездие Костлявого Кентавра? Чтобы никогда больше не вернуться на Джаспер. Я поняла, что мне просто незачем жить. И не вернулась бы, если…
— Сэнни, скажи мне, дураку непонятливому, как это приключилось, что ты смогла полюбить меня?
— Я и сама не знаю… Наверное, это пришло тогда, когда я в самый первый миг почувствовала твои руки, твое дыхание… Разве у вас, на Земле, не достаточно одного прикосновения, чтобы полюбить?
Он счастливо засмеялся:
— Если честно, то у нас для этого требуется как минимум один взгляд.
— Значит, все-таки на Джаспере умеют любить сильнее…
За золотой дверью послышались гулкие шаги и голоса, оттененные пещерным резонансом.
— О, дьявол, — вырвалось у Юрга; — может, тебе эта жизнь и кажется настоящей, но вот мне — нет. Столько ночей не раздеваясь, с оружием в руках, все вместе…
— Мой звездный, мой нетерпеливый эрл, — проговорила она скорее печально, чем радостно, — скоро нас станет еще больше…
— Что?!..
— Глупый, мой отец догадался об этом с первого взгляда.
Дверь хлопнула и отсвет факела, как зарница, беззвучно метнулся по золотому потолку. Юрг, не способный придти в себя от неожиданности, продолжал прижимать к себе жену, тихонечко покачивая ее, как младенца. Счастье? — Да, само собой; но это подземелье, темнота, опасность… И то, что его крошечный, беззащитный малыш будет обречен на пожизненную слепоту…
— Это еще что? — раздался из-за перегородки бас Юхана.
