Уильям Форстчен - Сердце Тигра
— Вы знаете очень многое о том, что делают килрати, лейтенант, — сказал Блейр. — Может быть, вам нужно проводить побольше времени в разговорах со службой разведки, и немного меньше рекомендовать мне, как управлять моим крылом.
— Разведка! Я сыта по горло людьми из разведки и их вопросами! — Она потрясла головой. — В любом случае вы просто пытаетесь уйти от темы. Полковник, есть один простой факт — на этом корабле есть несколько, черт побери, прекрасных людей, которые заслуживают большего, чем вы им даете. Флинт — просто самый тяжелый случай. Но если бы я была на вашем месте, я бы стала обращаться с людьми правильно, или вы рискуете когда-нибудь обнаружить, что такое стрельба по своим… — она внезапно замолчала и попыталась добраться до другого сидения, но в результате тяжело опустилась туда, где сидела раньше, и положила голову на бар рядом со своей бутылкой.
— Нужно ли мне позвать охранников, чтобы они сопроводили ее до ее комнаты, сэр? — спросил из-за бара Ростов. Блейр не был уверен, сколько он там находился.
Он покачал головой.
— Давайте оставим это в семье, — ответил он, оглядываясь. Поймав взгляд Флэша, он жестом подозвал его. — Майор, мне нужно одно одолжение. Не могли бы вы помочь лейтенанту Бакли добраться до ее комнаты? Она немного перебрала…
— Конечно, полковник, — с ухмылкой ответил Флэш. — Я уже начал удивляться, сколько выпивки она сумеет залить в себя до того, как отрубится. — Он помог Кобре подняться на ноги и обхватить себя за плечи. — Давай, Кобра, пойдем домой.
Блейр посмотрел, как они ушли, затем вздохнул.
— Дай мне что-нибудь выпить, Рости, — сказал он, внезапно почувствовав себя усталым. — Двойную порцию чего угодно. Это был слишком тяжелый день.
Он взял стакан у однорукого бармена, но не стал сразу пить. Вместо этого он посмотрел в янтарную жидкость, его разум был в смятении. С самого начала он был здесь чужаком, ему не удалось проникнуть через барьеры, которыми отгораживались от него пилоты. Иногда ему казалось, что он колотит воздух. Большинство из этих пилотов прошли вместе через очень многое, и у них было такое же чувство товарищества, которое он разделял с мужчинами и женщинами на «Конкордии». Они обижались на него, они сопротивлялись ему, и все, что ни делал Блейр, казалось, делало ситуацию только хуже.
По крайней мере, было несколько человек, которым он все еще доверял. Блейр взял стакан и сделал большой глоток, затем прошел к столу, за которым все еще сидел Ралгха, теперь в одиночестве.
— Ты не против, если я присоединюсь к тебе, Хоббс? — спросил он.
— Пожалуйста, мой друг, — ответил килрати, любезно указывая на кресло, оставленное Флэшем. — Было бы хорошо провести немного времени с кем-нибудь, кто… действительно понимает смысл этой войны.
— Насколько я понимаю, вы с Флэшем не во всем соглашаетесь? — Блейр сел напротив старого товарища.
— Этот молокосос! — Ралгха был необычно эмоционален. — Он видит все глазами юности. Никаких рассуждений. Никакого опыта. Никакой концепции военной правды.
— Когда он дорастет до нашего возраста, он будет лучше знать, — сказал Блейр. — Если столько проживет. Но я знаю, что ты имеешь в виду. Многое действительно изменилось со старых времен.
Ралгха очень по-человечески ему улыбнулся.
— Может быть, не так сильно, — сказал он. — Я помню времена, когда думал, что бессмертен… и когда можно было напиться и нагрубить старшему офицеру.
Блейр бросил взгляд на него.
— Ты все это слышал?
— У моей расы слух острее, чем у вашей, — напомнил ему Хоббс. — И лейтенант не особо старалась говорить тихо. Алкоголь может заставить некоторых людей говорить и действовать очень странно, друг мой. Я не думаю, что за ее словами стоят какие-то серьезные намерения.
— In vino veritas, — сказал Блейр.
— Мне не знакомы эти слова, — сказал килрати; он выглядел удивленным.
— Это латынь. Мертвый земной язык. Фраза означает «истина в вине».
— Я не думаю, что Кобра действительно стала бы в тебя стрелять, — сказал Ралгха. — Может быть, в меня бы стала, учитывая силу ее ненависти. Но несмотря на ее сегодняшний гнев, я думаю, что она уважает тебя, как пилота… и даже как лидера. К несчастью, она также очень трепетно относится к лейтенанту Питерс, которая спасла ей жизнь в последней битве перед возвращением в Торго. И ты должен понять, что значит защищать друга от того, что ты считаешь несправедливыми нападками.
— Да, я понимаю. Мне просто очень хочется найти подход к ней… ко всем ним.
— Может быть, тебе стоит немного смягчиться, — проговорил Хоббс. — Ты казался таким… замкнутым… в этом походе. Это только добавляет проблем.
— Я тоже понимаю это, — признал Блейр. — Но… я не знаю, Хоббс. Я просто все время думаю о временах «Когтя Тигра» и «Конкордии». Похоже, что как только я завожу друзей и начинаю иметь что-то общее с хорошими людьми, они вскоре погибают. Когда я только появился на борту, я решил, что буду соблюдать дистанцию. Я подумал, что это, может быть, не причинит столько боли, если случится снова. Но это тоже не решение проблемы, потому что даже несмотря на то, что я не могу назвать их друзьями, я все равно чувствую свою ответственность за этих людей. И я все равно буду оплакивать их, если они погибнут.
— Сомневаюсь, что это могло быть как-то по-другому, мой друг, — серьезно сказал Хоббс. — По крайней мере, пока ты — это… ты.
— Может быть, — Блейр допил свой стакан. — Кто знает? Может быть, в конце концов, это наша последняя игра, как об этом трубят все пресс-релизы Конфедерации. Может быть, Империя Килрати готова признать, что война — это плохо, и у нас будет мир и гармония и всякая прелесть и свет.
Ралгха медленно покачал головой.
— Пришло время странных идей, — произнес он. — Мои соплеменники изобрели слово для капитуляции — концепции, которую я все еще с трудом понимаю после всех лет, проведенных среди вас. — Он показал на смотровое окно. — Я нападал на эти планеты с моими братьями. Теперь я защищаю их… и моя раса говорит о том, чтобы сдаться и не продолжать борьбу.
Килрати замолчал, и на секунду Блейру показалось, что он выглядел потерянным.
— Я не могу предположить, что мои бывшие товарищи предпримут дальше. Но я не могу поверить, что императорская семья изменилась настолько. Если будет мир, он наступит только потому, что Император и Тракхат будут свергнуты, а их вассалы разбиты. Этого не произойдет без большого изменения в развитии войны.
Казармы офицеров летного состава, носитель «Виктори», система Локанда.
Ангел была с ним, выглядя так же, как и в день, когда она покинула «Конкордию» со своим вещмешком через плечо, а шлюз шаттла открывался за ее спиной, как черная беззубая пасть.
— До свидания, мон ами , — сказала она. — Присмотри за другими для меня, за всеми нашими товарищами. Я вернусь, когда не буду нужна Паладину…
— Не надо, Ангел, — Блейр слышал свой голос как будто с большого расстояния. — Останься здесь. Если ты уйдешь, все развалится… все…
Это были не те слова. Он понимал это, даже когда пронзительный визг зазвучал в его ушах и пробудил его ото сна. Это были совсем не те слова…
Он отпустил ее в тот день без всяких протестов. Он сказал Ангел, что понимает, сказал ей, что будет ждать. Но она не вернулась на «Конкордию». И он не был уверен, что когда-нибудь вернется к нему. Ангел…
Шум не исчез даже после того, когда он сел в постели, широко раскрыв глаза и уставившись на голые стены своей комнаты. Блейру понадобилось достаточно много времени, чтобы понять, что это был пронзительный звук сигнала с капитанского мостика. Он начал вставать, когда в какофонию вмешался компьютерный голос. «Это капитанский мостик, капитанский мостик. Всем занять боевые позиции. Это не учебная тревога. Капитанский мостик, капитанский мостик…»
Через пару секунд компьютерный голос уступил место Роллинсу, его голос казался возбужденным.
— Полковник Блейр, пожалуйста, явитесь в капитанскую рубку. Полковник Блейр, явитесь в капитанскую рубку!
Закончив натягивать форму, Блейр глянул на часы, имплантированные в его запястье. На них было час тридцать пять по корабельному времени. Выругавшись вполголоса, он схватил свои ботинки и начал натягивать их на ноги.
Он не был уверен, что хуже — сон о его потере или реалии войны.
Одетый и почти проснувшийся, Блейр заставил себя идти по коридорам размашистым, но строго отмеренным шагом. Никогда не позволяй своим людям видеть, как ты бежишь, парнишка, как-то сказал ему Паладин, когда они еще вместе служили на «Когте Тигра». Даже когда вся чертова вселенная разваливается вокруг тебя, иди, как будто тебе нет никакого дела до мира, и другие ребята воспрянут духом и станут лучше драться.
В этот раз ему пришлось использовать всю силу воли, чтобы вспомнить урок старого воина. Непрерывные сигналы тревоги и члены экипажа, спешащие к своим боевым позициям, напрягали все нервы. Задолго до того, как он дошел до рубки, он знал, что это была та миссия, которой они ждали — и о которой мечтали — так долго.
