Дэвид Файнток - Надежда патриарха
Благодаря моим хлопотам планета Надежда больше не являлась колонией. Правительство Дерека отстаивало свою независимость при нескольких Генсеках, несмотря на давление со стороны церкви. Если патриархи будут продолжать гнуть свою линию, возможно, «Галактика» в один прекрасный день окажется над Сентралтауном, посверкивая лазерами, чтобы взять под контроль этот свободолюбивый народ. Я вздохнул.
– Что-то не так, сэр? – спросил Алекс.
– Это не может больше оставаться только моей проблемой.
Последовало недолгое молчание.
– Иногда вы выражаетесь слишком витиевато даже для меня.
Чарли, сидевший напротив, многозначительно кивнул.
Мне не удалось сдержать улыбки:
– Я имел в виду Надежду.
– А чем вы займетесь после вашей, хм, отставки?
– Когда мне выскажут недоверие? Буду путешествовать, думаю… Если мне позволят.
– Сэр, я понимаю, вы обеспокоены, что они могут…
– До каких пор ты будешь называть меня «сэром»? У тебя больше заслуг, чем когда-либо было у меня.
– Может, мне лучше обращаться к вам «господин Генеральный секретарь»?
– Ник.
Секундная пауза.
– Я никогда не обращался к вам так.
– Начни сейчас.
– Не думаю, что у меня получится. – Он махнул своим стаканом стюарду, подождал, когда ему нальют еще. – Это было бы кощунством.
Я нахмурился. Подобные слова здесь определенно неуместны.
– Вы никогда не переставали удивлять меня, вы это знаете, – продолжил он и пригубил из своего стакана. – Будь вы помоложе, вы бы такое устроили этому гардемарину Спику, что он бы вовек не позволил себе подобных грубостей, – Он уставился на свой ликер. – На «Гибернии» мы боялись и слово вам поперек сказать. Вы знали себе цену.
Чарли медленно отложил свой голографовизор и прислушался.
– Я был жестким.
– Когда необходимо. Но с гардемарином капитана Стангера вы были вежливым.
Я беспокойно заерзал, словно меня в чем-то обвиняли:
– Мы сами его спровоцировали на грубость, а он слишком молод, чтобы быстро во всем разобраться.
– Теперь он вас сильно уважает. – Он слабо улыбнулся. – Вы стали выдержанным, сэр. Легко творите добро.
– Ерунда все это. – Пока велся этот пустой разговор, я хмуро смотрел в иллюминатор.
– А те ребята, что приехали к вашей резиденции и стояли у стены… Как вы думаете, почему они это сделали?
– Они все с прибабахом.
– Вы дали им надежду. Возможность стать другими.
– Ха! Все эти комплименты в мой адрес – за то лишь, что я не поставил на место Спика?
– Конечно, нет. Эта ваша честность, отказ вешать на людей напраслину… Я бы хотел, чтобы мой Майкл рос таким. – Алекс вздохнул. – Однако с ним придется повозиться.
– Проблемы?
– Ему пятнадцать. Надо ли было мне брать его на «Мельбурн»? Я хотел, чтобы он жил нормальной жизнью. После моего последнего полета мы с Мойрой пришли к выводу, что дети должны оставаться дома. – В его глазах появилось уныние. – Но не думаю, что это что-то дало.
– Если тут что-то надо сделать, я…
– Это мои трудности. – Но при моих словах он просветлел. – Понимаете, сэр? Вы – Генсек, самый занятой человек на земле, и, не раздумывая, предлагаете помощь.
– Это только слова.
Ничего для его сына я сделать не мог, и сам прекрасно понимал это. Люди всегда произносят слишком много любезных фраз. И, не успев как следует подумать, я продолжил:
– Алекс, а почему ты не привезешь семью в Вашингтон? Поживи у нас немного. – («Что я делаю? Ему нужно время, чтобы побыть с ними одному, восстановить прежние отношения».) – Можешь остановиться в коттедже, если тебе будет так удобнее.
Он расцвел.
– Я спрошу Мойру. – Потом, после паузы, добавил:
– Все эти годы я так ценил вашу дружбу. Вы не можете себе представить, как ценил. И все же я по-прежнему буду называть вас «сэр».
Я оторвался от созерцания пейзажей за окном. Медленно, словно по ее собственной воле, моя ладонь легла на его руку.
– Думаю, ты мог бы съездить домой к Мойре. Мы шли по дорожке, в тени башен ООН.
– После вашей встречи с епископом Сэйтором.
– У меня здесь есть Джеренс, Карлотти и Витрек и с ними целый боевой эскадрон. Глянь-ка на них! – За нами, впереди, по бокам человек двадцать пять секьюрити окружали нас плотным кольцом.
– Я могу остаться дома, сэр, – напрямик сказал Чарли. – Если вы хотите, чтобы я…
– Я был не прав, – произнес я предельно вежливо. Лицо Алекса превратилось в каменную маску:
– Хочу увидеться с вами после этой встречи.
Я кивнул, зная, какого результата он опасается. Несомненно, судилище будет коротким. И на этот раз у меня не останется иного выхода, как встретиться лицом к лицу с журналистами, которые собрались у входа в мой офис. Объявленное мне патриархами недоверие будет новостью номер один во всем мире. Подозреваю, что многие даже в моей супранационалистической партии будут рады. Слишком долго я там многим мешал, стоял на дороге у их амбиций.
Мы начали подниматься. Возможно, следует позволить врачам заняться моими коленями. Годы скоро возьмут свое. Терпеть эту боль дальше нет никакого смысла.
Я мрачно кивнул репортерам.
– Сэр? – Алекс приостановился и придержал массивные двери, чтобы дать мне пройти первым. Мы вошли в роскошно отделанный холл. – Вы можете потянуть время, я знаю.
Я остановился и прислонился спиной к мраморной колонне:
– Я не буду лавировать.
А если увижу старого Сэйтора в моем кресле, то выкину его. Силой, ежели понадобится. Я крепко сжал свою трость.
– Возможно еще стратегическое отступление, – настойчиво проговорил Алекс. – Скажите, что вы благожелательно рассмотрите… черт, вы лучше меня знаете, как это оформить. Скажите, что вы будете…
Трах-х-х-х!
Алекс отлетел к противоположной стене и уменьшился в размере, словно я посмотрел на него в перевернутый бинокль. Меня сильно ударило в грудь. Я ловил ртом воздух, но не мог сделать вздоха. Пол подо мной накренился. Я схватился рукой за светильник и рухнул на пол, покатился к стене. Головой ударился о панель. Свет вокруг погас.
Мрак кромешный.
Пора подниматься. У меня много работы по дому, и отец будет недоволен. Я принялся искать свои ботинки.
– Не пытайтесь двигаться, сэр! – прозвучал голос откуда-то издалека.
Мои руки зашарили по кровати, как будто я хотел встать. Бок пронзило болью. Я попытался подвигать ступнями. Ноги не слушались. Лоб был залит кровью.
– Не двигайтесь, господин Генеральный секретарь! Как Марк Тилниц мог оказаться в доме отца? Почему он весь в крови? Я вытер лоб.
– Где эта проклятая «скорая помощь»? Я прислушался. Уши у меня заложило.
– Садится во дворе, – отозвался Джеренс Бранстэд, весь встрепанный.
– Приведите себя в порядок, кадет! – Но мой крик был едва слышен.
– Отойдите, все вы! Освободите для него место! Карен, сколько человек погибло?
Я заморгал, стараясь поймать окружающее в фокус. Мои пальцы осторожно коснулись бока, и я увидел, что они покраснели.
– Пока четыре.
– Отправьте первым на «скорой» Генсека.
– Медицинский вертолет вмещает троих…
– Вы слышали? Боже, где носилки?
– Они знают, что делают. Успокойтесь, мистер Тилниц.
– Черт, полегче! Если бы я защитил его так, как полагал…
– Марк… – Я с трудом вздохнул. – Что случилось?
– Вы ранены, сэр. Бомба.
Я рассмеялся и тут же закашлялся соленой кровью. «И они это допустили? Болваны, которые ничего не соображают в своем деле».
Донесся звук приближающихся шагов.
– Колонна ослабила взрывную волну. Пожалуйста, сэр, не пытайтесь разговаривать.
– Почему нет? Может, это последняя возможность.
– Не говорите так! – В его голосе звучало отчаяние. – Вы, идите сюда! Это Генеральный секретарь!
Надо мной склонились незнакомые люди.
– Ранен в бок. В нем нет никаких посторонних предметов? Наложите жгут. Сэр, что вы здесь чувствуете?
– О господи! – крикнул я. – Боже, прости, но так больно!
– Подвигайте пальцами, если можете. Я попробовал.
– А теперь ступнями. Я сделал попытку.
– Еще раз. – Пауза. – Не поднимайте его. Протяните под ним носилки. Осторожно, дюйм за дюймом. Сэр, вы потеряли много крови. Мы поставим капельницу.
– Скажите Арлине, что я… – Кажется, неприятностей и так слишком много. Она все равно узнает. Я закрыл глаза, позволив поглотить меня бездонной темноте.
5
Все было как в тумане. Какие-то люди наклонялись надо мной и задавали совершенно неуместные вопросы. Я засыпал, просыпался. Арлина неизменно сидела рядом, держа меня за руку.
Острая боль. Я застонал. Мне сделали укол. Я заснул.
Меня откуда-то везли…
– Где я? – В горле было так сухо, что я едва мог говорить. Я облизал губы.
Медсестра в белом халате повернулась от голографовизора, который помогал ей не спать.
– В госпитале Боланда, сэр. – Она поднесла чашку так, чтобы я смог сделать глоток. Никогда вода не казалась мне такой вкусной.
