Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО НА КРАЮ

— Я думаю, — сказал другой Спикер, — что он просто гуляет или бегает трусцой.

Деларми снова улыбнулась. Ей нравились собственные улыбки, они ей ничего не стоили.

— Нам принадлежат Университет, Библиотека, дворец и весь окружающий район. Это, конечно, мало по сравнению со всей планетой, но неужели здесь недостаточно простора для физкультурных упражнений? Первый Спикер, не можем ли мы начать?

Ни один Первый Спикер не мог выполнять свои обязанности беспрепятственно, если его не поддерживали другие Спикеры, и раздражать их было неразумно. Даже Приму Палверу случалось их уговаривать, чтобы добиться своего. Кроме того Первого Спикера тоже раздражало отсутствие Гендибала — молодому человеку следовало понять что он должен считаться с другими.

Поэтому он наконец заговорил первым, как положено Первому Спикеру:

— Начнем. Спикер Гендибал представил мне неожиданные выводы из данных Прим-радианта. Он считает, что существует некая организация, которая работает над Планом Селдона эффективнее нас. И что она это делает, преследуя свои цели. Следовательно, с его точки зрения, мы должны в порядке самозащиты выяснить об этой организации как можно больше. Вы все получили информацию об этом, и наше заседание созвано для того, чтобы вы могли расспросить Спикера Гендибала и прийти к какому-то заключению по нашей дальнейшей политике.

Говорить так много было необязательно. Шандес держал свой разум открытым, они все могли прочесть, слова были просто данью вежливости.

Деларми быстро огляделась. Остальные десять, казалось, согласились предоставить ей роль оппонента Гендибала.

— Но Гендибал, — сказала она опять без почетного титула, — не знает сам, что это за организация и кто ее члены.

Она сформулировала это утверждение почти грубо. Она как бы говорила: можете не трудиться объяснять, я читаю ваш разум.

Первый Спикер осознал эту грубость, но решил пока ее игнорировать.

— То, что Спикер Гендибал, — (он пунктуально произносил почетное звание, даже не подчеркивая это ударением), — не знает, какова эта организация, не означает, что ее нет. Народ Первого Сообщества на протяжении почти всей своей истории практически ничего не знал о нас. Можно сказать, и сейчас не знает. Вы не ставите под сомнение наше существование?

— Отсюда не следует, — сказала Деларми, — что если мы неизвестны, но существуем, то чему угодно достаточно быть неизвестным, чтобы существовать. — И она легко рассмеялась.

— Верно. Именно поэтому мы должны тщательно проверить утверждения Спикера Гендибала. Эти утверждения базируются на математических выкладках, которые я рассмотрел сам и призываю рассмотреть вас. Они, — (он поискал наиболее подходящую для его взглядов мыслепередачу), — убедительны.

— А Голан Тревиц, человек из Первого Сообщества, о котором вы не упоминаете, но который занимает ваши мысли, — (еще одна грубость, на этот раз Первый Спикер покраснел), — при чем тут он?

— Спикер Гендибал считает, — ответил Первый Спикер, — что Голан Тревиц является орудием — возможно бессознательным — этой организации и что мы должны им заняться.

— Если, — сказала Деларми, откидываясь в своем кресле и встряхивая головой, чтобы убрать со лба седеющие волосы, — такая организация существует и если она так ментально могущественна и скрытна, возможно ли, чтобы она открыто манипулировала столь заметным человеком, как сосланный член Совета Первого Сообщества?

— На первый взгляд, — серьезно сказал Первый Спикер, — кажется, что невозможно. Но я заметил нечто весьма тревожное. Нечто, чего я не понимаю. — Почти невольно он спрятал мысль в своем разуме, стыдясь перед другими.

Все Спикеры заметили это, но, как строго предписано правилами, проявили уважение к стыду. Деларми тоже, но с раздражением. В соответствии с установленным порядком она произнесла:

— Можем ли мы попросить вас позволить нам прочитать ваши мысли, поскольку мы понимаем и прощаем любой стыд, который вы чувствуете.

— Я, — ответил Первый Спикер, — как и вы, не знаю, из чего можно заключить, что Тревиц — орудие этой организации, и как он может послужить ее цели. Но Спикер Гендибал в этом уверен, а интуицией человека, получившего звание Спикера, нельзя пренебрегать. Поэтому я попытался применить к Тревицу План.

— К отдельному человеку? — вполголоса удивленно сказал один из Спикеров. И тут же мысленно извинился за то, что в уме его мысль сопровождалась выражением «какой дурак».

— К отдельному человеку. И вы правы, это глупость. Я прекрасно знаю, что План нельзя применять к индивидууму или даже к малой группе индивидуумов. Тем не менее, мне было любопытно. Я экстраполировал межличностные взаимодействия далеко за пределы разумного. Я проделал это шестнадцатью разными способами и выделил скорее область, чем точку. Затем я использовал все имеющиеся у нас сведения о Тревице (член Совета Первого Сообщества действительно заметная фигура) и о Мэре Бранно. Затем я свел все вместе, боюсь, довольно сумбурно. — Он остановился.

— И что же? — спросила Деларми. — Насколько я понимаю, результат… неожиданный?

— Не было никакого результата. Ничего нельзя сделать с отдельным индивидуумом. И все же… все же…

— И все же?

— Я сорок лет занимаюсь анализом результатов. Я привык предчувствовать результат еще до того, как анализ проведен, и я редко ошибался. В данном случае, несмотря на отсутствие результата, предчувствие говорит мне, что Спикер Гендибал прав и Тревица нельзя оставлять без надзора.

— Почему же, Первый Спикер? — спросила Деларми, явно смущенная эмоциональностью в разуме Первого Спикера.

— Мне стыдно, — сказал Первый Спикер, — что я поддался искушению использовать План для цели, для которой он не годится. Кроме того, мне стыдно, что я позволил влиять на себя чему-то интуитивному… Но я должен сказать, потому что мое ощущение очень сильно. Если Спикер Гендибал прав и нам угрожает опасность, то именно у Тревица будет в руках решающая карта, когда разразится кризис.

— На чем основано ваше ощущение? — Деларми была шокирована. Первый Спикер с несчастным видом оглядел Стол.

— Оснований нет. Психоисторическая математика ничего не дает, но, пока я наблюдал взаимодействие связей, я пришел к мысли, что Тревиц — ключ ко всему. Нам следует обратить внимание на этого молодого человека.

Гендибал уже понял, что опоздает на заседание Стола. Могло случиться так, что он вообще не доберется до города.

Его крепко держали, и он отчаянно проверял разумы вокруг себя, в поисках лучшего способа заставить их отпустить его.

Возбужденный Руфирант стоял перед ним.

— Вы подготовились, мученый? Поединок — удар за удар. По-стрынски. Тогда давай, как ты меньше. Бей первый.

— Тогда будь ли кто держать тебя, как держи меня? — сказал Гендибал.

— Отпустите его, — сказал Руфирант. — Не-не, одни руки. Но крепко держите ноги. Не надо танцы.

Гендибал почувствовал себя пришпиленным. Руки его были свободны.

— Бей, мученый, — сказал Руфирант. — Покажи нам удар!

И тут ищущий разум Гендибала обнаружил что-то, что откликнулось гневом и жалостью. У Гендибала не было выбора, приходилось идти на риск неправомерного вмешательства. И затем импровизировать на этой основе…

Уже не нужно! Он еще не тронул этот разум, а тот уже реагировал, как надо. В точности.

Он неожиданно заметил фигурку небольшого роста, с длинными спутанными черными волосами и раскинутыми руками, вбегающую, не разбирая дороги, в его поле зрения и яростно наступающую на стрынского фермера. Фигурка была женская. Гендибал мрачно подумал, в каком же напряжении он был, если осознал, что это женщина, только, когда увидел ее.

— Каролл Руфирынт! — пронзительно кричала она на фермера. -Ты хулиган и трус! Удар за удар по-стрынски? Ты вымахал в два рыза больше мученого! Тебе опасней напасть на меня. Ты слыхал про обижай маленьких? Быть позору, я думай. Кругом тыкай пальцем и говори: вон Руфирынт, который нападай на маленьких. Будь смех, я думай, и ни один порядочный стрынец не станет пей с тобой. И ни одна порядочная стрынка не пойди с вами.

Руфирант, умоляюще бормоча: «Ну, Сура», — пытался уклониться от ударов, которыми она его осыпала.

Гендибал почувствовал, что его больше не держат, что Руфирант на него не смотрит, что остальные больше не думают о нем.

Сура тоже не думала о нем, вся ее ярость была сосредоточена на Руфиранте. Гендибал, приходя в себя, посмотрел, что можно сделать, чтобы поддержать эту ярость и усилить тяжелый стыд, заливавший Руфиранта. Причем сделать так легко и искусно, чтобы не оставить следов вмешательства. Опять оказалось, что ничего не было нужно.

— Вы все — шаг назад! — сказала женщина. — Слушай, Если мало того, что Кароллище просто великан рядом с этим мученым, так вас еще здесь пять или шесть корешей, чтобы вместе опозориться и, вернувшись на ферму, похваляться битьем малышей. «Я держал его за руки, — скажи ты, — а великан Руфирынтище ударил его по лицу, зная, что ему не отвечай»'. А ты скажи: «А я держал его за ногу, я тоже прославился». А Руфирынтюга скажи: «Я бы не спрывился с ним один, так вот мои дружаны его держали, и вшестером помогли мне его одолеть».