Джеймс Блиш - Рассказы
В этой ситуации он не мог надеяться, что сможет просчитать очень много чрезвычайно запутанных вариантов, так что лучше отбросить все, кроме самого необходимого. В итоге он решил, что лучше встретиться с Да-Удом в Принципате, как и было договорено, и приберечь обман на более крайний случай.
С другой стороны, было бы глупо слоняться по Принципату в ожидании, рискуя стать жертвой непредвиденного случая — например, предательства в результате возможного допроса Да-Уда — в то время как у него были дела, которые можно выполнить в любом другом месте. Кроме того, неизменно туманная теплая погода и обрывочная показная религиозность Принципата раздражали его и вызывали порывы противоречивых восторгов и преданности у нескольких личностей, которые явно были неуравновешены, будучи цельными, а теперь их кусочки составляли фиктивное «я» Саймона. Особенно ему не нравился девиз выбитый над входом во дворец Руд-Принца: СПРАВЕДЛИВОСТЬ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ. Этот взгляд, явно заимствованный у какой-нибудь колониальной исламской секты, был прекрасной доктриной для культуры, погрязшей в изменах, поскольку оправдывал почти любое предательство на том основании, что оно ставило своей целью справедливость (выступавшую в образе той любви, что гласит: «Я делаю это для твоего же блага; мне это причиняет большую боль, чем тебе»). Но Саймон, смутно припоминаемые родители которого часто предавали его именно из этих соображений, находил такую точку зрения слишком уж удобной. Кроме того, он с подозрением относился ко всем абстракциям, выраженным в виде «А есть Б». По его мнению, ни справедливость, ни милосердие не имели очень тесной связи с любовью, и уж тем более не были ей тождественны — иначе зачем бы иметь три слова вместо одного? Метафора это не тавтология.
Помимо этих мелочей, Саймону казалось, что есть смысл вернуться на некоторое время в Друидсфолл и покрутиться неподалеку от Управления Гильдии. В худшем случае, его местопребывание будет неизвестно Да-Уду, анонимность в большом городе обеспечить проще, меньше вероятность, что Гильдия распознает его, даже если заподозрит — а этого наверняка следует ожидать — в подобной смелости. В лучшем случае, он сможет раздобыть какую-нибудь полезную информацию, особенно если миссия Да-Уда вызовет какое-то необычное шевеление.
Ну, хорошо. Вручив Руд-Принцу объемистую стопку перфокарт и пообещав вернуться, Саймон добрался флаером до Друидсфолла, где старался держаться подальше от «Скополамандры».
Некоторое время он не замечал ничего необычного, что само по себе вселяло некоторую надежду. Либо Гильдию не насторожили неуклюжие предложения Да-Уда, либо она скрывала свою тревогу. Несколько дней подряд Саймон наблюдал, как Верховный Предатель Бодейсии приходит и уходит, иногда со свитой, а чаще лишь с одним рабом. Все казалось нормальным, хотя Саймона ощущал слабую непонятную дрожь, тем более раздражающую, что он не знал, с какой из его персон эта дрожь связана. Явно не с его основным «я», поскольку, хотя Валкол и был врагом, с которым ему предстояло встретиться, он не казался более страшным, чем другие, которых Саймон победил (правда, находясь в своем полном и истинном сознании).
Затем Саймон узнал «раба»; и тут он бросился бежать. Это был вомбис, тот самый, что путешествовал под видом дипломата на борту «Караса». Создание даже не потрудилось изменить свое лицо для новой роли.
На этот раз Саймон мог бы убить его легко со своего наблюдательного поста, и скорее всего, ускользнул бы беспрепятственно, но опять имелись причины этого не делать. Просто избавлять вселенную от одной из протейских сущностей (если в этом вообще был смысл, ибо никто не знал, как они размножаются) вряд ли стоило, учитывая, что это вызовет погоню. Кроме того, присутствие агента Экзархии так близко к центру этого клубка наводило на мысли и могло быть как-то использовано.
Конечно, вомбис мог находиться в Друидсфолле по совершенно другому делу или просто совершать визит вежливости, возвращаясь из мест, находящихся «глубже в скоплении»; но Саймон не спешил делать столь опасных предположений. Нет, куда более вероятно, что Экзарх, который еще вряд ли мог узнать о прибытии и позоре Саймона, просто в общих чертах представлял, насколько важна Бодейсия в любых планах Великой Земли — кроме всего прочего, он был умным тираном — и направил сюда своего ставленника, чтобы следить за происходящим.
Да, эту ситуацию можно использовать, если только Саймону удастся держать под контролем свой распадающийся мозг. К числу его нынешних преимуществ следовало отнести и тот факт, что его маскировка была лучше, чем маскировка вомбиса, чего тот, наверняка, не мог заподозрить в силу склада своего ума, созданного всей его эволюцией.
Зловеще посмеиваясь, и надеясь, что впоследствии ему не придется об этом смешке пожалеть, Саймон летел обратно к заливу Руд.
6
Да-Уд встретил Саймона в Поющих Садах, огромном регулярном лабиринте, нечасто посещаемом последнее время даже любовниками, поскольку Руд-Принц в приступе какого-то нового религиозного каприза позволил ему беспорядочно зарасти, так что приходилось постоянно отбиваться от навязывающихся цветов. В лучшем случае, это затрудняло даже простую беседу, и ходили слухи, что в самом центре лабиринта внимание цветов к посетителям носит более зловещий характер.
Да-Уд ликовал, проявляя почти маниакальный энтузиазм, что не облегчало понимание, но Саймон терпеливо слушал.
— Они купились, как ягнята, — говорил Да-Уд, упомянув жертвенное животное Великой Земли так небрежно, что одна из персон Саймона содрогнулась. — Некоторые сложности возникли с мелкими сошками, но меньше, чем я ожидал, и я дошел до самого Валкола.
— Какие-нибудь признаки интереса со стороны?
— Нет, никаких. Я не сказал ни одного лишнего слова, пока не добрался до Его Учтивости, а потом он наложил на все печать секретности — в присутствии других говорить только о погоде. Послушай, Саймон, я не хочу учить тебя вести дела, но мне кажется, я знаю Гильдию лучше, чем ты, и по-моему, ты недооцениваешь свои карты. Эта штука стоит денег.
— Я так и говорил.
— Да, но я думаю, ты и не представляешь, сколько. Старик Валкол согласился с моей ценой без звука — так быстро, что я пожалел, что не запросил вдвое больше. Чтобы показать, насколько я во всем этом уверен, я хочу все деньги отдать тебе.
— Не нужно, — сказал Саймон. — Если я не смогу завершить свою миссию, деньги мне не понадобятся. Мне сейчас нужны средства только на текущие расходы, а на это их у меня достаточно.
Да-Уд явно и надеялся на такой ответ, но Саймон подозревал, что обернись дело иначе, молодой человек и впрямь мог бы отказаться от половины денег. Его энтузиазм рос.
— Ладно, но это не значит, что мы должны выпустить из рук целое состояние.
— Сколько?
— О, по меньшей мере, пара мегариалов — я имею в виду, каждому, — с важностью сказал Да-Уд. — Мне кажется, подобная возможность подворачивается не часто, даже в кругах, к которым ты привык.
— Что нужно сделать, чтобы их заработать? — спросил Саймон с тщательно рассчитанным сомнением.
— Играть с Гильдией честно. Им очень нужен этот материал, и если мы не будем пытаться их надуть, мы будем находиться под защитой их же собственных законов. А имея такую кучу денег, ты найдешь сотню мест в галактике, где сможешь жить, не боясь Великой Земли до конца своих дней.
— А как насчет твоей сводной сестры?
— Ну, жалко упускать такой случай, но надув Гильдию, сестру не вернешь, ведь так? Каким-то образом, ведь эстетически лучше отплатить им за Джиллит исключительной честностью. Знаешь, «Справедливость есть Любовь», и все такое.
— Не знаю, — раздраженно бросил Саймон. — Я полагаю, самое сложное определить, что такое справедливость — ты не хуже меня знаешь, что ею можно оправдать самые изощренные измены. И на вопрос «Что ты называешь любовью?» тоже нелегко ответить. В конце концов его приходится отбросить, как чисто женский, слишком личный, чтобы иметь смысл в мужском мире — не говоря уже о государственной политике. М-м-да-а.
Это мычание имело своей целью создать впечатление, что Саймон еще пытается собраться с мыслями; на самом деле, он принял решение несколько минут назад. Да-Уд сломался; от него нужно избавиться.
Да-Уд слушал с выражением вежливого недоумения, не вполне скрывавшим проблески зарождающегося торжества. Уклонившись от раструба лианы, пытавшейся как-бы увенчать его колючками, Саймон наконец добавил:
— Может ты и прав — но нам придется быть крайне осторожными. Здесь, в конце концов, может оказаться и другой агент с Великой Земли; в делах такой важности они вряд ли чувствовали бы себя спокойно всего лишь с одним патроном в патроннике. Это означает, что тебе нужно в точности выполнять мои инструкции, иначе мы не успеем потратить и одного риала из вырученной суммы, просто не доживем.
