Грег Бир - Божий молот
— А каков мой официальный статус, моя роль?
— Ясно, что сейчас вы не можете сделать репортаж о случившемся. Оставайтесь здесь, работайте вместе с нами, пока вся история не перестанет быть тайной. Подозреваю, нам скоро предстоит раскрыть карты перед общественностью, хотя Карл и Дэвид упорно сопротивляются. Если мы решим предать события огласке, вы получите исключительное право на освещение новостей. За вами первый удар.
Хикс нахмурился.
— А наши с вами беседы?
— То, что мы говорим друг другу, пока не следует обсуждать где-либо ещё. Когда-нибудь потом — для полноты исторической картины, если вздумаете писать мемуары… — Крокермен неопределённо кивнул. — Я не против.
— Надеюсь, мы вернёмся к вопросу о моём месте в группе, — сказал Хикс. — Особенно, если мистер Роттерджек, мистер Маккленнан или мистер Лерман будут контролировать меня или мою работу. Но пока я согласен. Я не стану писать о наших частных беседах.
Крокермен положил бумаги перед собой.
— Теперь слушайте. Вот что я думаю: или мы дважды за последний год подверглись вражескому вторжению, или кто-то надувает нас.
— Правильный ответ лежит где-то между понятиями фатума и целенаправленной политики в космосе, — предположил Хиск.
Президент в знак согласия кивнул.
— Я нарисовал несколько логических диаграмм. — Он протянул журналисту лист бумаги. — Диаграммы Венна. Скудные остатки математических знаний, полученных в колледже. — Он улыбнулся. — Ничего слишком заумного — просто попытка лучше изучить возможные варианты. Каково ваше мнение?
Хикс внимательно рассмотрел начерченные на бумаге пересекающиеся и непересекающиеся круги с заметками внутри, посвящёнными различным интерпретациям событий.
— Если два известных нам космических корабля имеют одно и то же происхождение, я рассматриваю несколько возможных вариантов. Первый: австралийцы имеют дело с группойц пришельцев, избравших иную тактику вторжения — нечто вроде оппозиционеров. Тогда информация, полученная нами, правдива: основная цель обоих кораблей — уничтожение Земли. Гость — действительно представитель мира, подовергшегося нападению. Вы следите за ходом моих мыслей?
— Да.
— Второй вариант: это два независимых друг от друга события, которые случайно совпали по времени. Две группы инопланетян, не знакомые между собой или некогда мимолётно пересекшиеся в космическом пространстве… И в-третьих, мы вообще имеем дело не с пришельцами, а с посланцами.
Хикс удивлённо поднял броки.
— Посланцами?
— Я не совсем уверен в многообразии Вселенной. — В течение десяти-пятнадцати секунд Крокермен молчал, глядя на стол. Его лицо ничего не выражало, а взгляд перебегал от подсвечника к чашке с кофе. — Полагаю, что вы готовы поспорить со мной.
— Я — человек, — сказал Хикс. — Я не все могу понять. Я принимаю многообразие Вселенной, но не осознаю и не ощущаю его.
— На душе становится легче от ваших слов. Мои сомнения можно понять, не так ли?
— Да, сэр.
— Иногда я думаю, не лишились ли мы чего-то, рассматривая Вселенную с точки зрения науки… Может, мы утратили чувство… — Крокермен снова замолчал, подбирая подходящие слова. — …греха. Если мы видим в Боге проявление высшего разума — не человеческого, нет, но требующего поклонения… Вы слушаете меня?
Хикс кивнул.
— Тогда, быть может, Высший Разум больше не доволен нами. Он послал своих посланцев, своих ангелов, если хотите, чтобы те пригрозили мечом правосудия. Уничтожением Земли.
Крокермен посмотрел на Хикса.
Официантка принесла завтрак и спросила, не хотят ли они ещё кофе. Крокермен отказался. Хикс попросил кофе погорячей. Она ушла. Журналист поковырял вилкой омлет. Он более не чувствовал голода — желудок сжался, во рту ощущался кислый привкус. В душе нарастало ощущение панического ужаса.
— Я не склонен к религиозной трактовке событий, — проговорил он.
— Разве мои мысли имеют отношение к религии? Неужели нельзя считать их альтернативным объяснением появления враждебно настроенных существ?
— Я не совсем понял вашу теорию.
— »Перст указующий». Вот и все.
— Ага. «Мене, мене, текел, упарсин[1]» или как там?
— Вот именно. Мы дошли до предела. Развращены, вооружаемся без всякой меры. В двадцатом веке всё перевернулось с ног на голову. Самое кровавое столетие в человеческой истории. Больше невинных жертв, чем когда-либо.
— Вы правы, — поддержал его Хикс.
— И теперь пришло время перебираться в другое пространство. Быть может, нам суждено страдать, пока мы живём на Земле. Теперь…
— Мысль не слишком оригинальная, прервал Хикс президента. Чувство неловкости, охватившее его, перешло в раздражение.
— Но значит ли это, что она неправильна?
— Думаю, есть идеи получше.
— А, — протянул Крокермен. Завтрак стоял перед ним нетронутым. — Но ни одна из них не убеждает меня. Я — единственный судья, на которого я могу положиться в этой ситуации, верно?
— Нет, сэр. Есть специалисты…
— Занимаясь политикой, я множество раз пренебрегал советами экспертов — и немалого достиг. Этим я отличался от стандартно мыслящих политиков, стремящихся к вершинам власти. Сейчас, я признаю, такая тактика кажется рискованной.
— Я снова в растерянности. О какой тактике идёт речь?
— Не брать в расчёт мнение специалистов.
Президент наклонился вперёд и положил руки на стол, крепко сжав кулаки. Его глаза влажно блестели. Весь его вид говорил о болезненном отчаянии.
— Я задал Гостю один вопрос и получил на него весьма многозначительный ответ, самый важный из всех… Я спросил его: «Вы верите в Бога?» — и он ответил: «Я верю в возмездие». — Президент откинулся на спинку стула. Потом он разжал кулаки и принялся потирать ладони в тех местах, где ногти оставили глубокие следы. — За его словами, должно быть, многое скрывается. Может статься, он жил в другом, не похожем на наш, мире, где грех сурово карается. Из всех мест они выбрали Фернис, Долину Смерти… Мы получили предупреждение, что Земля превратится в горстку пепла. Тотальное разрушение. Мы получили предупреждение, что нам не избежать конца. Я верю — не избежать.
Хикс собрался что-то сказать, но президент тихо продолжил:
— Бог, Высший Разум, придаёт нам форму и наполняет её содержанием. Потом Он видит, что изделия не удались, и отсылает их назад, на кузницу, чтобы перелить в другие формы. Это место. Фернис. Наковальня Господа. Вот с чем нам предстоит столкнуться. Возможно, предстоит.
— А австралийские события — гора, роботы, послания?
— Не знаю, — ответил Крокермен. — Покажется безумием, сли я скажу, что австралийцы имели дело с проявлением мирового зла… Но, тем не менее…
— Проявлением мирового зла? Вы имеете в виду Сатану?
— Я подразумеваю кого-то, противостоящего Создателю. Силы, питающие надежду, что нам будет и дальше разрешено жить во грехе. Тем самым они стремятся развалить мироздание.
— Полагаю, что есть более подходящие объяснения, господин президент, — спокойно заметил Хикс.
— Тогда, будьте любезны, представьте их мне.
— Я недостаточно подготовлен, — ответил журналист. — И я мало знаю о происшедшем — только то, что услышал от вас.
— В таком случае, почему вы критикуете мою теорию?
Крокермен разговаривал, как обиженный ребёнок, которому известны всякие умные взрослые словечки. Хикс вздрогнул от ужасного воспоминания: в 1959 году он слышал подобные речи от одной знакомой; месяцем позже женщина наложила на себя руки.
— Ваша теория нереалистична, — сказал он.
— Есть ли вообще что-нибудь реалистичное во всей этой истории? — спросил Крокермен.
Ни один из них не притронулся к завтраку, они лишь поковыряли еду.
Хикс придвинул тарелку. Омлет остыл. Тем не менее, журналист принялся за завтрак, и Крокермен последовал его примеру. Никто не произнёс ни слова, пока тарелки не опустели. Казалось, что оба играют в молчанку.
Официантка убрала грязную посуду и долила кофе в чашку Хикса.
— Прошу меня простить, — сказал президент, вытерев губы салфеткой и бросив её на стол. — Я был груб с вами. Это непростительно.
Хикс промямлил в ответ несколько слов: мол, у всех натянуты нервы и несдержанность вполне объяснима.
— Тем не менее, благодаря вам, я могу хорошо представить себе перспективы. Наблюдая за вашей реакцией, я понял, чего ждать от других. Наступает нелёгкая пора, нелёгкая по многим причинам. Я нарушил ход избирательной кампании. Выборы состоятся меньше чем через месяц. Важно правильно воспользоваться оставшимся временем. Ясно, что необходимо сгладить шероховатости в некоторых фразах…
— Сэр, это не просто фразы. Это будущее. — Голос Хикса зазвучал решительнее. — Если вы не откажетесь от идеи Божьей кары, я хорошо представляю, какой огромный вред вы можете принести.
— Да. Понимаю.
Понимаешь? — мысленно переспросил Хикс. И потом, увидев недоверчивое выражение лица президента, его полузакрытые глаза, сказал про себя: да, возможно, ты все понимаешь… но это тебя не остановит.
