Ирина Горбунова - На грани человечности
- Ты всё упорствуешь против Священной войны? ("Учёный диспут"! расскажите другим простакам...) И намерен удержать от участия в новом походе весь свой орден?
- Неужто других забот не найдётся у моего ордена? Может статься, взамен похода - соберу я лучших учеников, наймусь с ними на сарнийский корабль, да отплыву в легендарный Релладор. Там, уверен, ждут меня более интересные вещи, нежели руины пустой гробницы Пророков. Виды града Ранаира мне с молодости оскомину набили.
- Свяжись только с сарнийцами, они тебя не в Релладор доставят, а прямиком к себе в рабство.
- Скальдов и жрецов они в рудники не продают. Я же - то и другое понемногу.
- И чернокнижник в придачу, - добавила Бариола ядовито.
- Эту братию сарнийцы тоже чтут, - парировал Одольдо. - Да и в своём таланте дипломата я непреложно уверен. Коль на то пошло, одна для меня неизмышлённая опасность есть - просто пойти на дно в шальную бурю. Что ж, увижу Релладор Недьер хоть после смерти. Ибо Релладор - загробный мир язычников, не так ли, Бариола?
Глядя в упор, он сузил глаза. К чему бы - так некстати - пришли на ум строки Виальды, давно казнённой: "Карие глаза с прищуром, и улыбки мёд липовый..." От греха подальше - руку на амулет.
- Тьфу, тьфу, Тьма Вековечная! Типун тебе на язык.
- Заверяют сарнийцы, - продолжал Одольдо уже обычным тоном, - что жители Релладор Недьер в обиду себя не дают никому. Да мне бы и в голову не пришло - явиться к ним с войной. Для неведомых земель более пригодны не меч покорителя, но посох странника и пытливый взор учёного.
-Подобными идеями заражена нынче едва не вся верхушка далуорской Церкви, вплоть до Владычицы. Коль так и дальше пойдёт, сами мы упадём к ногам эршенских еретиков, аки плод, червями подточенный.
- Да так ли нужен червивый плод эршенским еретикам? Им бы навести порядок в своей епархии. Как и нам, впрочем. Не разумнее ли если не навечно замириться, то хотя бы оставить друг друга в покое.
Бариола медленно покачала головой.
- Возможно, в чём-то ты прав. Прежде чем давать решительный бой еретикам эршенским - следует разделаться со своими собственными.
- Жаль огорчать тебя, Бариола, но Владычица сотоварищи более насущные дела разумеет. Хлеб для крестьян, уменьшение податей для ремесленников, поддержка учёным. Охота же на ведьм - это, прости, для юнцов забава, но не для взрослых людей забота. Тем паче, не для умов государственных.
Подавшись чуть вперёд, Одольдо смотрел проницательно.
- Или тебя беспокоят доходы от Священной войны? Так орден аризианок без того богат. А чтобы в дальнейшем не пойти по миру, советую открыть при монастыре школу, дело прибыльное. Казну эрихьюанцев так наполнили деньги лордов и купцов, что теперь мы имеем возможность на свои средства обучать молодёжь из самых низов.
- Смердов приобщать к священным таинствам наук?! Ты помешался!
И опять её рука метнулась к амулету.
- Ничуть не бывало, Бариола. Смышлёные ребятишки среди простонародья не реже рождаются, чем среди знати. Мастер Гандар, и Тарла Кудесник, и Томирела Ратлин - стоит ли далее примеры длить?
- Куда более - имён смутьянов, - заметила Бариола сурово. - Посеешь ветер - пожнёшь бурю; слишком упорно станешь чернь подбивать к бунту - бунт и получишь.
Застигнутый в какой-то мере врасплох, Одольдо незаметно опустил глаза к страницам книги. Да пустое... едва ли Бариола подозревает об их общих планах с королевой и Владычицей. И недавно ведь королева просила - разузнать, что думает Бариола по поводу... Нет, не достанет смелости.
- Поверь, нести просвещенье в народ куда приятней и полезней, нежели вылавливать чернокнижников. - Самое безопасное - принять прежний, полулукавый, полусерьёзный тон. - Бариола, Бариола. Самой-то тебе не наскучило - ревностно гоняться за мнимыми еретиками по всему королевству, подобно охотничьему турану? И за несуществующими бесами - по всем уголкам бренного своего тела? Неужто я так и не убедил тебя, что Единый даровал нам плоть не для постов и самобичевания, но для радости и наслаждения? Жаль...
Повинуясь какому-то порыву, он отставил кресло - и замер в полушаге к Бариоле. Всякая тень шутовства сошла с лица его, уступив место горькой нежности. И Бариола застыла в своём кресле, зачарованно глядя на Одольдо, судорожно вцепившись обеими руками не в амулет - всего лишь в край резного столика...
...Как знать - может, и мне жаль, Одольдо. До сих пор. А ты - всё тот же рыжий демон, что и в те, далёкие, бурные, шалые годы - помнишь? Только волосы поседели, и морщин прибавилось. Но и теперь женщины без ума от тебя... Одольдо, Одольдо, зачем так упорно флиртовал ты со всякой встречной и поперечной? Обижал меня - зачем? Если б не это - может статься, и не ревновала бы я тебя так бешено. И остались бы мы вместе, и были счастливы доныне. И - чем Тьма не шутит! - разделила бы я с тобою всю твою жизнь до конца. Даже - мысли твои крамольные и богомерзкие твои опыты. Теперь не вернуть былого, и нет здесь, пожалуй, ни правых, ни виноватых...
...Воистину, Бариола. Ни правых, ни виноватых - и ни возможного, близкого некогда счастья. А ты - всё та же искусная воительница и неприступная красавица, что и когда-то. Помнишь - паломничество, пустыня Ранаирская... битвы до заката и песни у костра до рассвета? Наша первая встреча, и первая ночь - помнишь? Пусть волосы поседели, и морщин прибавилось - и ныне ты вскружила бы голову любому, если бы пожелала... Бариола, Бариола, зачем ты так бешено ревновала меня ко всякой встречной и поперечной? Обижала меня - зачем? Если б не это, может статься, не флиртовал бы я направо и налево, назло тебе. И были бы мы счастливы, и трудились бы рука об руку - для сограждан, для страны, для будущего. А ныне? "Мы с тобою стоим у края земли, между нами опять война..." Не так ли сказано у гениальной сестры твоей?
Вот и теперь - так близки мы, и так безнадёжно далеки. Любящие и страдающие, гордые, утомлённые, старые люди. Что осталось нам в жизни? Только - разыгрывать противников идеологических, теологических, дипломатических, и прочая, и прочая. Только - обряжать боль душ своих во всяческую грязную мишуру, вроде политики внешней и внутренней. Пожалуй, лишь чудо ниспошлёт нам момент истины: когда будет сброшено с плеч долой всякое притворство, да заодно десятка два минувших лет, и останемся только мы двое в целой вселенной - Мужчина и Женщина.
Увы, чудеса канули в небытие вместе с эпохой Великого Откровения...
- Полно, Бариола. (Единственное, что можно вслух произнести; и то предательски дрогнул голос). - Не посягну я на твою честь.
Тяжко, устало опустился Одольдо на прежнее место; и с ним - все двадцать лет тоски, и боли, и стремленья избыть тоску и боль в труде на благо и в разгульном угаре. Дотянулся до кубка, недопитого в ходе учёного диспута; принялся потягивать белое торнское долгими, горькими глотками. Наконец и Бариола осознала, что губы закушены, и пальцы свело - до судороги в побелевших костяшках. Жаль, что не посягнёшь, Одольдо... Тьфу, тьфу, изыди, Тьма Вековечная! нет бича под рукой...
- Уж не подумываешь ли ты, на старости лет, стать нищим пустынником? - вымолвила чуть уловимо. - Вспомнить о душе бессмертной - после целой-то жизни, загубленной на ереси да на ублаженье грешной плоти? Как бы по смерти не причислили тебя к лику святых, прости Единый!
- Закон всеобщий, Бариола, - отозвался Одольдо серьёзно, даже грустно. - Плох тот святой, кто при жизни не слыл еретиком. Таков печальный удел всякой мысли новой, дельной: быть преданной - сперва анафеме, затем извращенью на потребу сильным мира сего. Самих Первопророков - согласись! - к костру приговорили во время оно, обвинив в ереси и чернокнижии. И с тех пор, не успели угли остыть - скольких людей уничтожили именем Их, заклинавших: не убий?!
- Те, кто казнили Пророков, были - язычники и варвары!
- Как знать. Может, тысячи лет не минует, как потомки заклеймят язычниками и варварами - нас. Хотя бы за убийство сестры твоей кровной, Виальды.
- Что тебе до Виальды?
- Ничего. Ровным счётом ничего. - Слишком сосредоточенно любовался Одольдо игрою света в гранях опустевшей чаши. - Но и с твоей стороны не столь умно - ревновать к собственной сестре, вот уж двадцать лет как съеденной червями, без погребенья огненного. В чём, коль начистоту, есть толика и моей, и твоей вины.
- Я не убивала её! - выкрикнула Бариола запальчиво; резко очерченые скулы её вспыхнули пунцовыми пятнами. - Даже не потворствовала убийству. Всё лимийки...
- Но ведь позволила преступленью свершиться? - Одольдо отставил чашу на стол, прозрачные глаза его потемнели. - Теперь же, поговаривают, тщишься ты - уже преднамеренно! - сгубить Вайрику фер Ламбет. Отроковицу непостижимо мудрую, при виде коей душа ликует: не оскудела ещё земля Льюрская... Годы не пошли тебе впрок, Бариола. Разучилась ты веровать искренне, но научилась интриговать не хуже лимийки. Увы тебе.
