Уолтер Уильямс - Праксис
После представления Мартинес повел ее ужинать в ресторан в верхнем городе — не в одно из тех безусловно первоклассных заведений, где все слишком чопорно и благородно, чтобы как следует повеселиться, а в большой, шумный зал с подвесными галереями и деловито улыбающимися официантами. По опыту Мартинеса, тут всегда отменно кормили. Арт Абаша сидел за выпивкой в баре и, увидев даму Мартинеса, молча отсалютовал ему бокалом в знак одобрения. Мартинес ел мало, больше глядел на Аманду, расправляющуюся с бизоньим бифштексом, и размышлял о том, как ему повезло встретить барышню с таким здоровым аппетитом.
Потом они отправились танцевать в клуб, а потом к нему на квартиру, где быстро забрались в постель. Он снял с нее одежду, и ее пышная плоть наполнила его руки. Она оказалась как раз такой, как он и предполагал, веселой молодой самкой, знающей, чего она хочет, и со щедрым весельем получающей желаемое.
Вечер был бы просто превосходен, если бы не то обстоятельство, что в глубине души он никак не мог забыть о Суле, ее лице и глазах, о ее голосе и запахе, который он ей придумал, — сладкой смеси возбуждающего аромата чистой кожи и сирени.
А Сула тем временем сидела в пропахшей кислятиной рубке своего катера и гадала, почему Мартинес не прислал ей своего очередного вечернего письма. Она уже привыкла слышать его голос по два, а то и по три раза на дню и только сейчас, не получив очередного послания, поняла, насколько ей его недостает.
Она решила, что ему пришлось допоздна работать с командующим, и она открыла файл с книгой про земной фарфор. Проходили часы, а она все глядела на изображения ваз, кубков и кувшинов, немыслимо древних и драгоценных. Она мысленно прикасалась к этим великолепных предметам, гладила гладкие и граненые сосуды, лаская кончиками пальцев изделия чьих-то невероятно искусных, незнакомых и давно уже мертвых рук.
Глава 5
— Он старый. Я его ненавижу.
В ушах у Мартинеса звенел яростный шепот Семпронии. Он ласково поглядел на младшую сестренку.
— Спокойнее, Прони.
— Он ходит за мной по пятам. Что если ему вздумается прикоснуться ко мне?
— Придется тебе это вынести. Подумай о семье.
Семпрония прищурила глаза и бросила на брата бешеный взгляд.
— Я только о семье и думаю. В частности, о тебе — ведь это ты подал эту дурацкую идею.
— А, вот ты где. — ПэДжи материализовался возле Семпронии со стаканами в обеих руках. — Я решил принести тебе еще один коктейль.
Семпрония с ослепительной улыбкой обернулась к ПэДжи:
— О, спасибо. Это так предупредительно! — Она поставила на столик полный до краев стакан с предыдущей выпивкой и взяла в руки новый.
Мартинес восхищался ее умением держать себя в сложных условиях. Семпрония так искусно играла жизнерадостного ребенка, что ему приходилось время от времени напоминать себе, что она и есть жизнерадостный ребенок. Угадать, когда она играет, а когда неподдельно радуется жизни, можно было только по легчайшим движениям мускулов вокруг ее глаз.
ПэДжи, похоже, не слишком интересовало, насколько искренне ведет себя Семпрония. Он просто разыгрывал определенную роль, в данном случае роль заботливого и галантного кавалера. Это был высокий, элегантный мужчина, с изогнутыми уголком бровями и небольшими усиками. Его голове недоставало идеальной сферичности, отличающей большинство представителей семейства Н'гени, и подбородок был чуть меньше, чем у большинства его родственников. На макушке у него уже образовалась небольшая проплешина. Однако при самом придирчивом рассмотрении Мартинесу не удалось найти в нем ничего особо неприятного, кроме узорчатых браслетов и воротничка, сплетенных из обесцвеченных человеческих волос, обычных примет глита.
ПэДжи обратился к Мартинесу.
— Как досадно все вышло с Блитшартсом, — сказал он. — Жаль, что вы не сумели прийти к нему на помощь.
— Мы пришли к нему на помощь, — отозвался Мартинес. — Жаль только, что к этому времени он был уже мертв.
ПэДжи еще выше задрал брови и усмехнулся.
— Блитшартс был славным парнем, — сказал он. — Остроумным. Вроде вас. В свое время я выиграл немало, ставя на него. — Он покачал головой. — Правда, в последнее время все пошло наперекосяк. Ему не везло.
— Значит, вы игрок? — поинтересовалась Семпрония. В ее глазах ясно читался вопрос: «Поэтому вам и нужно мое приданое?»
ПэДжи пожал плечами.
— Время от времени делаю ставки то здесь то там. От джентльмена этого ждут, сами понимаете.
— А чего еще ждут от джентльмена? — Мартинес понимал, что улыбка, сверкающая на лице Семпронии, призвана в основном замаскировать мстительный блеск в ее глазах.
Этот вопрос застал ПэДжи врасплох.
— Ну как, — ответил он. — Хорошо одеваться, конечно. Общаться с людьми. Иметь красивые вещи.
Семпрония протянула ему руку.
— Не может быть, чтобы этим все исчерпывалось. Пожалуйста, расскажите мне все-все-все.
Мартинес глядел вслед Семпронии, которая уводила прочь бедного жениха с явным намерением выведать все его самые порочные секреты. Похоже, ПэДжи придется дорого заплатить за свои матримониальные намерения.
Мартинес был доволен. Лорд Пьер уже включил клан Мартинесов в число приглашаемых на обеды, а значит, Мартинес скоро окажется за ужином рядом с людьми, общество которых ему обычно недоступно; в их числе будут три депутата, судья из верховного суда, командующий легионом справедливости столицы Заншаа, командующая флотом в отставке, а еще капитан и командующий эскадрой, еще вполне действительные.
Мартинес был при форме, чего с ним обычно не случалось на светских раутах, и благодаря этому многие узнавали его. Капитан и командующий эскадрой расспрашивали его о деталях операции по спасению Блитшартса, и Мартинес с удовольствием отвечал им. Он как раз приступал к описанию того, как он использовал виртуальный симулятор для вычислению запутанной траектории «Черного Скакуна», когда прозвенел гонг, призывающий всех к столу.
— Потом я обязательно расскажу вам обо всем остальном, — пообещал Мартинес.
Особенно надо будет постараться выразить свое восхищение решением господина командующего Эндерби завершить свой жизненный путь, и половчее упомянуть, что в результате он остается фактически без назначения.
Мартинес подал руку леди депутату и повел ее из увешанной гобеленами гостиной в столовую, где на паркетном полу из десятков тысяч мелких фрагментов различных древесных пород были выложены портреты выдающихся представителей рода Н'гени. Лорд Пьер посадил Мартинеса между леди избранницей и отставной командующей флотом, невысокой, сухощавой женщиной.
Слуги в ливреях стали расставлять тарелки с супом, и комнату заполнил запах лука и помидоров. Отставная комфлотом — она приходилась лорду Пьеру двоюродной бабушкой — повернулась к Мартинесу и оглядела его с головы до ног. Мартинес заметил пучок длинных седых волос, проросших на ее подбородке.
— Вы тот самый Мартинес, который вернул Блитшартса?
— Да. — Мартинес взял в руки суповую ложку, готовясь опять начать рассказ о спасательной операции.
— Досадно, — произнесла комфлотом. — Лучше бы вы этого не делали.
— Простите, что вы сказали?
Комфлотом хмуро поглядела на него.
— Теперь выплывет на поверхность многое из того, чему лучше бы оставаться скрытым от глаз. То, что окончательно дискредитирует этого беднягу. Лучше бы вы дали ему умереть с миром.
— Конечно же, миледи, — пробормотал Мартинес. Не следует спорить с командующими флотом.
Пожилая леди критически рассматривала содержимое своей тарелки.
— Надеюсь, что суп удался, — пробормотала она. — А то в прошлый раз лук подгорел.
На этом их разговор и закончился. Леди избранница, сидящая по другую руку от Мартинеса, участвовала в сложном споре о разделе законодательства, посвященном защите золотоносных водорослей на Ха-Осе. Оглядев сидящих за столом, Мартинес увидел ПэДжи, которого усадили рядом с Випсанией. Без сомнения, лорд Пьер усадил их рядом исходя из соображения, что будучи самой старшей из сестер, Випсания больше других должна стремиться к замужеству.
Мартинес принялся за суп, обратившись мыслями к Суле и Аманде Таен. Он дважды виделся с Амандой после их первого свидания, и каждый раз эти встречи приносили ему подлинное удовольствие. Но никакие удовольствия тем не менее не могли заставить его забыть кадета леди Сулу.
Ну что ж. Скоро он увидит ее. Может быть, тогда ему будет легче разобраться в своих мыслях.
Закончив торможение, Сула передала «Черного Скакуна» буксирному судну, которое должно было отвести его на карантин. Свой катер Сула поставила на привычное место у причала и почувствовала, пришвартовавшись, что сила тяжести, вдвое большая, чем та, к которой она привыкла за время перелета, придавила ее к амортизационному креслу. Когда наконец причальный тубус присосался к люку ее катера, она сбросила шлем и глубоко, облегченно вздохнула. Швартуя маленькое судно, полагается быть одетым в вакуумный скафандр, а ей всегда стоило немалых усилий заставить себя опустить лицевое стекло шлема.
