Виктор Тарнавский - Время жить. Пенталогия (СИ)
После паузы тихим голосом:
— Возможно, это звучит чудовищно цинично, но если на нашей планете суждено пролиться крови, почему это должно быть непременно наша кровь?
И еще тише:
— Хотя все это, конечно, намного выше уровня моей компетенции.
— Нет-нет, — рассеянно покачал головой Кир Калансис. — Продолжайте, пожалуйста. Вы мне очень помогаете взвесить все за и против. Возможно, Торви, ты и прав с точки зрения рациональности. Но рациональность редко бывает сильнее, как ты выражаешься, эмоций.
— Послушайте, — негромко сказала Нейри Калансис. — Мне кажется странной одна вещь. Если пришельцы настолько сильнее нас, зачем они вообще вступают в переговоры? Ведь, если разобраться, они предлагают нам не много, не мало, разделить власть на планете. Я ни на секунду не поверю в их объяснения. Но тогда — почему?
— И в самом деле, почему? — медленно повторил Кир Калансис. — Может, они вовсе не так сильны, как кажутся, и не так уверены в своей победе? А, между прочим, с военной точки зрения у них чистой воды десантная операция. И им, выходит, нужно не только, говоря нашим языком, захватить плацдарм, но и постоянно снабжать свои войска пополнением, боеприпасами, материалами, продовольствием! Все сходится: они сами, похоже, показали свои слабые места! И в наше время это самая сложная часть любой десантной операции, а ведь им придется возить все это, возможно, за многие миллионы и миллиарды километров. Поэтому они, видимо, и хотят поссорить нас с Горданой, разделить силы, а потом и уничтожить поодиночке! Так что мы еще поборемся! Мы еще сможем победить!
Кир Калансис подошел к телевизору и выдернул штекер из розетки. Все смотрели на него с облегчением: под обсуждением была подведена черта.
— Прошу прощения, — наконец сказал Гредер Арнинг. — Мне пора ехать. Я, кажется, сегодня слишком задержался.
Нейри Калансис обеспокоенно посмотрела на часы.
— Может, останешься у нас? Уже поздно. И… может, тебе сейчас лучше не садиться за руль?
Гредер Арнинг невесело улыбнулся.
— Нет, спасибо. Мне как раз надо отвлечься, а для этого лучше всего подходит именно быстрая езда. И… это смешно, но завтра утром мне надо договариваться насчет рекламных плакатов.
Он повернулся и вышел. Все молчали — говорить никому не хотелось. Костас Феланис мелкими глотками пил уже совсем остывший лакин.
— Извини, — наконец сказал Барк Негелис, повернувшись к Торви Аргингу. — Я оскорбил тебя. Прости, это было ненамеренно. Я просто… слишком болезненно это воспринял…
— Забыто, — пробормотал Торви Арнинг. Его мнение не в первый раз не совпадало со взглядами остальных, но ему все равно было тяжело.
И опять тишина. Нарушил ее уже Рейн Магранис. В этот раз он не забыл постучаться.
— Это невероятно, но пришельцы — самое правдоподобное объяснение всего того, что произошло, — доложил он. — Сигнал очень сильный: настолько, что телевизор принимает его даже с отсоединенной антенной. В близлежащих домах никаких отклонений. У нас была версия о передатчике в самом здании, но позже пришлось ее отбросить. Похоже, передача идет прямо из космоса.
— Спасибо, Рейн, — сказал президент. Решение было принято, и он чувствовал себя уверенно. — Срочно оповестите членов правительства: я хочу их видеть. И предупредите связистов, мне нужна связь с президентом Горданы Лёридом Кирстеном.
Кир Калансис двинулся к двери, но его остановил Костас Феланис.
— Подождите. В Гордане еще ничего не знают. Пришелец сказал, что из-за разницы часовых поясов сообщение будет отправлено им позже.
— Да, — Кир Калансис остановился. — Вы правы. Мы должны ждать еще пять часов.
Глава 8. Вам нужна великая Гордана!
Президентский дворец, освещенный ярким желтым светом прожекторов, словно парил в темном вечернем небе над горданской столицей. Дворец стоял на высоком холме, и с его смотровой площадки открывался великолепный вид на спускающиеся круто вниз кривые улочки, на сияющие огнями башни небоскребов и море реклам столичного центра, на еле заметные отсюда темные силуэты портальных кранов и на ровный, словно прочерченный по лекалу, вытянутый полуэллипс Реперайтерской бухты.
Однако всей этой величественной панорамы не было видно из большой комнаты на третьем этаже, называемой во дворце Малым Залом. Все три ее окна выходили в маленький внутренний дворик, обычно надежно скрытый от взглядов туристов и официальных делегаций.
Меблировка Малого Зала была проста и функциональна: тринадцать черных кожаных кресел — больших и удобных, столики с напитками, широкоэкранный цветной телевизор в углу и зачехленный киноаппарат у дальней стены.
Двенадцать кресел стояли неправильным полукругом, тринадцатое — напротив остальных, в простенке, почти касаясь тяжелых темно-синих портьер, занавешивавших окна. Человека, который сидел в этом кресле, звали Лёрид Кирстен, и он был президентом Горданской Республики.
Лёриду Кирстену полгода назад исполнилось сорок шесть — он был самым молодым президентом Горданы за последнее столетие. Злые языки утверждали, что своей победой на выборах весной этого года он был в первую очередь обязан своей внешности, принесшей ему большую часть голосов женской аудитории. Даже если и это не было правдой, для подобных слухов все же имелись некоторые основания. Лёрид Кирстен действительно выделялся как на фоне остальных кандидатов, так и предшественников на президентском посту. Высокий, широкоплечий, с телосложением спортсмена и привлекательным волевым лицом с решительным взглядом серо-стальных глаз и ослепительной мальчишеской улыбкой, всем своим видом он вызывал доверие и симпатию.
Путь Лёрида Кирстена к вершине власти был прямым и стремительным. Родился и вырос он в Зейгалапе — средних размеров промышленном центре на северо-востоке страны. В двадцать два года унаследовал от рано умершего отца семейное предприятие — небольшую строительную фирму с семидесятилетней историей, но весьма скромными достижениями. Это был скромный, но достойный кусок хлеба, однако молодой Лёрид Кирстен желал большего. И не только желал, но и мог.
Толчком в нужном направлении стала женитьба на Ларге Скэб — дочери одного из наиболее влиятельных лиц города. Представившиеся возможности были использованы с максимальной эффективностью. Уже к тридцати годам Лёрид Кирстен был своим человеком в кругах высшего общества Зейгалапа, ворочал миллионами и делал щедрые пожертвования в кассу относительно небольшой, но влиятельной Прогрессивной партии, вот уже четверть века безраздельно правившей городом.
Такое стремительное возвышение не могло остаться незамеченным. По городу время от времени ползли слухи, но… они так и оставались только слухами: Лёрид Кирстен умел хранить свои и чужие секреты, к тому же, к этому времени он успел стать неофициальным лидером ряда молодежных организаций и имел все возможности как словом, так и делом оградить свою сферу влияния от конкурентов и любопытствующих.
Столь блестящие способности молодого бизнесмена были замечены и надлежащим образом оценены. Когда перед очередными выборами выяснилось, что нужно срочно искать преемника для уходящего в отставку мэра (старик сильно сдал за последние годы, к тому же его репутация была основательно подорвана скандалом со взятками, который так и не удалось замять), выбор верхушки Прогрессивной партии в Зейгалапе пал именно на Лёрида Кирстена. Переквалифицировавшись из бизнесмена в политика, он без особого труда победил на выборах и в тридцать четыре года занял свой первый официальный пост.
Став мэром, Лёрид Кирстен не замедлил сделать ряд шагов, еще более увеличивших его популярность. Он с большой помпой прогнал несколько второстепенных чиновников, обвинив их во взяточничестве и казнокрадстве; стартовал амбициозный проект по сносу трущоб и постройке на их месте современного городского района и парка аттракционов; сократил таким образом безработицу; основал пару молодежных клубов; зарегистрировал возглавляемые им молодежные организации под общим названием «Союз молодых прогрессистов „Возрождение“»; превратил Зейгалап в город с самым низким в стране уровнем молодежной преступности; а также, что, впрочем, не так афишировалось, раскопав компромат, заставил, наконец, заткнуться бескомпромиссного и неугомонного редактора «Зейгалапской газеты», доставлявшего до этого немало неприятностей правящей верхушке.
Дальше все пошло как по маслу. В тридцать восемь лет он после очередных выборов стал главой администрации дистрикта Зейгалап; в сорок два был избран в парламент, а еще через четыре года, переиграв в упорной борьбе президента Дипстола, баллотировавшегося на второй срок, занял высший пост в государстве.
Подобной прыти от мало кому известного претендента не ожидал никто. Он представлял второстепенную партию, не пользующуюся особой популярностью за пределами Зейгалапа, за ним не стояла мощная команда поддержки, а его скандальные выступления в парламенте и призывы к созданию «сильной» Горданы принесли ему не только широкую известность в стране, но и имидж популиста и «несерьезного» политика.
