Василий Головачёв - Застава

— Они на работе, я надеюсь?

— В отпуска им рано… конечно, должны быть. Щукин у нас оригинал, пишет стихи и участвует в Игнобелевской премии[2]. Ему даже в прошлом году Игнобель присвоили — за исследование «Форма волосяного покрова на спинах мужчин».

Фелицын с недоверием посмотрел на директора.

— Вы не шутите? Он действительно выполнил эту… э-э… работу?

— Говорю же вам — премию получил, в Америку летал. Но специалист он неплохой, иначе я давно уволил бы его.

— Хорошо, вызывайте их по одному в свой кабинет, я буду беседовать с каждым.

В дверь постучали, вошёл Сошкин.

— Можно?

Фелицын уточнил:

— Мы будем беседовать с каждым отдельно.

Директор, открывший рот, чтобы спросить: что вам нужно? — закрыл рот и начал вызывать своих подчинённых.

Заместитель директора по производству Торбан ситуацию не прояснил, хотя вник в дело сразу и принялся оправдываться. Фелицын, записывающий все переговоры на скрытую микрокамеру, прервал его и отправил думать, как на завод прокрался «тайный заказчик» неведомой радиоаппаратуры.

Заместитель Валерия Селивановича по сбыту госпожа Шепелева тоже ничего не могла объяснить следователям, хотя должна была знать, что и куда отсылает завод со складов.

Технолог Щукин и в самом деле был странным человеком, а главное — исключительно волосистым. Волосы росли у него везде, кроме ушей и носа, и Фелицыну стало понятно, где Щукин искал источник вдохновения, чтобы написать свою «научную» работу о форме волосяного покрова на спинах мужчин.

Технолог хорошо отозвался о Федорчуке, с которым проработал больше года, но и он больше ничего существенного добавить к сказанному не мог, как и его коллега Брегвадзе. Оба были неподдельно изумлены случившимся, отчего их можно было смело вычёркивать из списка подозреваемых.

Зато Коробейников Вацлав Мартович произвёл на Фелицына вполне определённое впечатление.

Главный технолог был по-мужски красив.

Высокий, плечистый, осанистый, с великолепной седой шевелюрой и седой шкиперской бородкой, большеротый и крупногубый, с умными глазами (у них был только один недостаток — близкая посадка), он не говорил, а вещал, оценивая реакцию собеседника, и он был очень и очень непрост, судя по мерцающим в глазах ироническим огонькам. На любые вопросы он не отвечал впрямую, начинал издалека, находя литературные сравнения, при этом говорил красиво и убедительно, так что собеседник зачастую забывал, о чём спрашивал. Однако Фелицына провести было нелегко, он был терпелив, как удав, ум свой не показывал, казался простым и добрым, что, в общем, тоже было разработанным специально стилем поведения, и ничего не забывал.

— Значит, вы считаете, что отцом замысла мог быть умерший Федорчук? — повторил он заданный вопрос.

— Понимаете, я с ним общался мало, — проникновенно прижал руки к груди Коробейников, — поэтому утверждать не могу. Специалист Женя был классный, с людьми он находил общий язык мгновенно, ему все доверяли и не скрывали никаких секретов. А вот о нём никто ничего толком не знал. Он мог заговорить кого угодно, постоянно шутил и травил анекдоты и… скрывал от всех свою сущность. Да, вот ещё: он слишком много смеялся.

— И что? — удивился Сошкин. — По-вашему, это негативное качество?

— Понимаете, это настораживает, — веско поднял палец Коробейников.

Фелицын заметил, что ладони у главного технолога большие и мясистые, как у молотобойца, сделал в уме заметку.

— Он интересовался чем-нибудь, кроме работы?

— Кроме шуток, я от него ничего не слышал. Он даже о женщинах ничего не говорил, что удивительно. Только пошутил как-то: женщины, как дети, любят говорить «нет», мужчины, как дети, принимают это всерьёз.

Фелицын улыбнулся.

— Тонкое замечание.

— А по мне, глупое.

— Так он был дураком?

— Я этого не говорил, но за его шутками стояло что-то неинтеллигентное, дурацкое, примитивное.

— Интересно, как вы это определили? Коллеги утверждают, что Федорчук был рубаха-парень, это правда, но не дураком.

— Смотря для кого.

Фелицын задумчиво глянул на загорелое гладкое лицо Коробейникова, ответившего ему честнейшим незамутнённым взором.

— Иногда и я кажусь себе умным. Итак, вы считаете, что именно он является разработчиком тайного технологического процесса?

— Понимаете, остальным я верю, все проверены в деле.

— Но ведь одному внедрить такую схему невозможно, нужны помощники. И вы ничего не замечали?

— Я по цехам не хожу, я занят общими производственными процессами, отнимающими всё время. Часто приходилось задерживаться допоздна… — Коробейников пожевал губами, сообразив, что признался в своих задержках зря. — Зато завод работал как часы!

— И при этом выпускал левую продукцию, — простодушным тоном заметил Сошкин.

Директор, за время беседы не произнёсший ни слова, крякнул.

— Если вы думаете, что мы получаем за это зарплату…

— Успокойтесь, Владимир Селиванович, — остановил его полковник. — Мы должны во всём разобраться. Просьба — о наших беседах не делиться ни с кем, даже с друзьями.

— Значит, я свободен? — спросил Коробейников.

— Разумеется, хотя, возможно, у нас ещё появятся к вам вопросы.

Главный технолог с достоинством встал, величественно кивнул и торжественно вынес себя из директорского кабинета.

А Фелицын вдруг заметил, что идёт он странно. Не так, как ходят драгоны, откинув плечи назад и наклонив голову вперёд, напоминая сбоку вопросительный знак, но и не так, как герпы — напоминая хищное скользящее движение змей.

12. Леонардо да Винчи

Опознавательный символ Веселова для компьютерной связи представлял собой изображение старца с длинными седыми волосами и бородой, похожего на Леонардо да Винчи.

— План хорош, — сказал старец Леонардо. — Но, судя по последним провалам вашего подразделения, вы плохо представляете себе вызовы, брошенные нам ксенотами. По согласованию с координатором я забираю хроников под опеку своего отделения и буду проводить с ними активную работу. Не возражаете?

Гордеев не изменил выражения лица, выдерживая оценивающе-снисходительный взгляд Леонардо да Винчи.

— Я не считаю наши мероприятия провалами, — сухо сказал полковник. — Были ошибки, признаю, но не ошибается только тот, кто ничего не делает.

— Мы не должны ошибаться, полковник, — сверкнул глазами старец. — Любая ошибка чревата последствиями, после которых мы пересматриваем тактику и стратегию достижения нашей цели и хороним наших людей. Из-за недооценки противника вашими оперативниками погиб водитель хроников, а сами они едва не попали в руки ксенотов. Не так ли?

— Не отрицаю.

— Ещё бы. Но самое плохое, что вы до сих пор не определили, кто вам помог.

— Есть предположения аналитиков…

— К дьяволу предположения, полковник! — затряс бородой Леонардо да Винчи. — Не будьте гадалкой, давайте факты! На решение проблемы Совет даёт вам три дня!

— Я могу опротестовать ваше решение по переходу ответственности за хроников?

— Можете, но не вижу в этом смысла, решение вынес Совет, это его выбор. Хроники поступают в моё распоряжение с завтрашнего дня. Вопросы ещё есть?

— Нет.

Изображение Леонардо да Винчи в объёме монитора прорезала молния, и оно исчезло.

— Йо таву матрь![3] — выговорил Гордеев вслух закаменевшими губами. Посидел немного, сгорбившись, над столом, встряхнулся, собираясь продолжить работу, и в это время компьютер издал зуммер, и пузырь экрана изобразил африканскую маску.

— Голос, — скомандовал Гордеев.

— Моё почтение, Иван Петрович, — заговорила маска, за которой прятался полковник Фелицын. — Мы тут кое-чего накопали интересного, несмотря на явное опоздание.

— В смысле?

— Те, кто использовал завод в своих целях, успели после смерти Федорчука спрятать концы в воду, ну или почти успели, оставив малозаметные следы. Контрафакт они вывезли, но забыли о левом складе, который обслуживали таджики. Не поверишь, где мы обнаружили несколько деталей и пару узлов.

— Где?

— Их спёрли те самые таджики, рабочие склада, спрятав в других ящиках готовой продукции. Я готов даже поощрить пацанов «за содействие спецслужбам».

— Может, им и в самом деле медаль дать?

— Шучу. В общем, прокололись заказчики, не учли менталитета гастарбайтеров, а один из руководителей завода вообще меня насторожил. Я передал запись разговора с ним Дэну, он через час мне сообщил, что этот деятель по всем признакам ксенот.

— Кого ты имеешь в виду?

— Главного технолога.

— Как мы и предполагали.

— Берите его, пока не сбежал. Я его успокоил, отвлёк расспросами про замов, так что какое-то время у нас есть. Но очень фактурный мужик. И ходит странно.