Чужая тень - Ярослав Маратович Васильев
– Нет, не знаю. Я не знаю ничего...
Доктор ушла, а дальше опять началось какое-то туманное состояние. Кто-то приходил? Что-то с ней делал? Её обтирали полотенцами, её массировали. Её мучили кошмары, кошмары омерзительные, в них было полно крови и расчленённых тел. Когда она бодрствовала, покачиваясь на волнах беспокойных и бессвязных мыслей, то мимо как разрозненные обломки кораблекрушения проносились непонятные и не связанные друг с другом картинки войны и мира. Они могли быть воспоминаниями, но стоило ей обратить своё внимание вовнутрь и попытаться их изучить, как поток мыслей замёрз, и снова нахлынула паника.
И в какой-то момент она решилась. Она соскользнула с кровати и двинулась к двери. Та открылась автоматически, за ней был короткий коридор, тускло освещённый полосой ночной подсветки на уровне плинтуса. Рядом с палатой был крошечный кабинет со следящим пультом, но ей не сюда. В конце коридора ещё одна дверь, которая тоже открылась сама. За ней ещё коридор, который вёл в лабораторию. Та была набита оборудованием медицинского назначения, и куда больше, чем требовалось для обычного лечебного учреждения. Здесь отчётливо попахивало очень подозрительными вещами. Бежать отсюда! Она вернулась в коридор, там был лифт, но он был заблокирован ладонным замком. Есть способы справиться с таким замком – как же? Обрывочные картинки стаей неуловимых рыбёшек мелькнули перед её взором, она подцепила крышку замка, чтобы аккуратно её снять... В этот момент в спину воткнулся дротик снотворного, а два лаборанта подхватили потерявшее сознание тело и отнесли обратно в кровать.
Полчаса спустя Аш-Тассилин сидела в кабинете Меддура. Можно было переслать отчёт, но ей хотелось похвалиться, так её распирало от гордости.
– Успех, я даже сама не ожидала, какой успех. Новая матрица прижилась идеально. Мы понемногу начали отменять препараты, снижающие мозговую активность – их давали поначалу, чтобы не перегрузить новые образовавшиеся синаптические связи. И сразу же проявила себя мужская личность – действовать, бежать. При этом действовала она решительно, стремительно, без истерик. Останься доминирующим матрица девочки, она вела бы себя совсем иным образом.
– Это прекрасно, конечно, а не будет ли проблем потом? Солдат как основа…
– В том-то и прелесть. Я внимательно следила за пробуждением активности мозга. Сохранились женские физиологические реакции, на них наложился общий мужской профиль поведения. Но в остальном личностная информация по-прежнему пуста. Чистый лист бумаги, который можно воспитать как угодно. Я это уже проверила, загрузив язык – свой старый она забыла, этот раздел мозга был пуст, причём как от донора, так и от реципиента. Будут какие-то чисто мужские реакции, но профессиональная память утрачена. Когда мы поняли, что она встала и готовит побег – мы специально оставили несколько вариантов, которые обязательно увидит любой мало-мальски обученный человек. Но девочка их вообще не заметила. Я проведу несколько тестов, но думаю – нет. Тут никаких проблем.
– Хорошо. Тогда заканчивай, и нашу покупку уже заждались.
У пациентки жизнь изменилась. Врач к ней не приходила, вместо неё были два лаборанта. Девушка больше не чувствовала слабости, её кормили нормальной пищей. Регулярно выводили заниматься физиотерапией, восстанавливая мускулатуру, ослабевшую от долгого лежания в кровати. Зачем-то учили читать и писать на местном языке, и не абы как, а бегло, чтобы она могла красиво, с выражением вслух прочитать тот или иной текст. После занятий она ела и обессиленная падала в постель, засыпала и смотрела обрывки снов, но военные сцены приходили всё реже и реже. Стоило проснуться – как цикл начинался по новой.
Иногда цикл нарушался: после очередного занятия по физиотерапии её отправляли мыться. Поначалу ей пытался помогать кто-то из ассистентов, но она горячо отказывалась, разок устроив самую настоящую истерику. Ей с чего-то было неприятно раздеваться в присутствии мужчины. Впрочем, когда девушке предложили помощь женщины, она тоже отказалась, пускай второй раз истерика и была притворством. Каким-то обострённым чувством она поняла, что это тоже непонятный хитрый тест – кого она выберет, и согласие выбрать женщину принесёт ей неприятности. Но главное было то, что ванная комната и мытьё были единственной и хоть какой-то иллюзией свободы и одиночества, когда за ней не следили. И лишаться хотя бы этого девушка не хотела.
Измотанная сегодняшними занятиями, она побрела в ванную, где, перед тем как встать под душ, разделась и в очередной раз уставилась на себя в зеркало в полный рост. «Кто я?»
В это мгновение оно и случилось. Ощущение было такое, словно она попала под водопад – и тонны воды уронили ей на голову, бросили её на колени. Она издала тихое хныканье и негромко заскулила, скорчившись на полу и обхватив руками голову – за надбровными дугами взорвалась боль, а горло перехватил спазм. Она стиснула губы, стараясь не издать больше ни звука и не привлечь внимания. Софья вспомнила если не всё, то почти всё. Как она по глупости убежала из дома и приехала на кладбище. Папа… «Что я наделала? Что мне теперь делать?» Судя по всему, Марина оказалась права – а она полная дура. Папа боялся именно этого. Что её могут похитить. Не зря сказал сидеть дома, никуда не выходить, и приставил охрану, а сам отправился чего-то решать. Вот только поздно жалеть. Сейчас ей необходимо не выдать себя. Вести как прежде, пока не поймёт – где она, зачем её сюда привезли и как отсюда выбраться.
***
Буквально через несколько циклов, выйдя из ванной и пережёвывая очередной обед-ужин-завтрак – каждый раз все блюда имели единый вкус, то немного кислый, то чуть сладковатый – Софья обратила внимание, что в этот раз появился странный горьковатый привкус. Стоило проглотить несколько ложек, и тут же закружилась голова, и девушка легла на кровать. В полудрёме она ощутила, как возникло кратковременное чувство невесомости, будто на качелях, когда летишь вверх, но потом движение стало равномерным и необычайно гладким. Дальше сознание оглушило как близким взрывом, несмотря на закрытые веки по глазам ударил яркий свет, словно внезапно
