Питер Дэвид - Легионы огня: из темноты

— Император ранен! — закричал один из гвардейцев.

И тут Дансени встал передо мной. Он произнес громко и твердо, тоном, не требующим возражений:

— Отойдите. Дайте мне взглянуть на него.

Удивительно, но гвардейцы отошли в сторону, и Дансени внимательно осмотрел мой лоб.

— Он не ранен, — мрачно заявил он. Было трудно понять, сердился ли он на тех, кто счел, что меня ранило, или же досадовал, что этого не случилось.

Достав платок, он вытер выступившую на лбу кровь. — Здесь нет следов от ожога, — со знанием дела сказал он. — Это царапина. Видимо, выстрел прошел рядом или над императором, выбил в стене маленький осколок, который и попал ему в голову. Видите? Кровотечение уже прекратилось.

— Неудивительно, — проворчал я. — Кровообращение должно поддерживать работу мозга, но в последнее время я не особо его нагружаю.

Генерал Райс уже выкрикивал распоряжения всем моим гвардейцам и своим собственным подчиненным. Хотя его полномочия распространялись только на последних, все внимали каждому его слову.

— Убирайтесь отсюда! Найдите стрелявшего или стрелявших! Император и премьер-министр останутся здесь до тех пор, пока все вокруг не проверят!

— Там так много народу, генерал, как же мы… — начал было один из гвардейцев.

Райс одарил его убийственным взглядом.

— Марш! — проревел он с такой силой, что один его голос чуть не сбил с ног этого гвардейца.

Весь следующий час прошел в суматохе, то и дело поступали противоречивые рапорты. Дурла, остальные министры и я вернулись в комнату для совещаний, обсуждая, кто или что посмело совершить столь чудовищное покушение на мою священную особу. Все пришли к выводу, что за этим мог стоять Альянс и Шеридан в частности. Я не верил в это и решительно заявил:

— Шеридан на многое способен, но только не на убийство.

Они выслушали мое мнение с вежливым интересом, но, подозреваю, что они были уверены в том, что в этом деле разбираются лучше меня. Тем временем.

Дансени умело перевязал мою голову, хотя царапина была пустяковой. Могу только предполагать, что он не мог просто так стоять и смотреть, как я истекаю кровью. Генерал Райс исчез, видимо, решив лично проследить за операцией. Когда он вернулся, он не просто вошел в комнату. Он буквально ворвался в нее, распахнув двери, которые, очевидно, не успели достаточно быстро открыться перед ним.

— Мы схватили его, — сказал Райс без лишних вступлений, а потом добавил: — Более странного стечения обстоятельств и представить нельзя.

Развернувшись, он рявкнул:

— Введите их!

Когда я увидел тех, кого привели в комнату, то остолбенел. Бок о бок стояли Айсон из Дома Айсона и еще один тип.

Айсон, высокий и молчаливый, как обычно, весь сиял. Но никто этого не заметил, так как все смотрели на его спутника.

— Г'Кар? — неожиданно услышал я собственный голос. Я не знал, плакать мне или смеяться. — Г'Кар? — снова повторил я.

— Император помнит мое имя, я польщен, — ответил он.

Куто стремительно вскочил на ноги. «Стремительно» — это слишком громко сказано. Ему понадобилось много времени, дабы преодолеть тяжесть собственного тела.

— Какой отличный день! — пыхтя, воскликнул Куто, все еще пытаясь подняться на ноги. — Айсон, один из наших дворян, сражался, пытаясь остановить этого порочного и кровожадного нарна, который хотел убить нашего дорогого императора!

— Нет, — прозвучал юношеский голос, а потом я увидел, что в комнату ворвалось несколько Первых Кандидатов. Им явно пришлось побывать в потасовке.

Их волосы были растрепаны, одежда на некоторых была порвана. Первого из вошедших я знал. Но я бы не смог вспомнить его имя даже под дулом пистолета. Я знал это, потому что последнее чуть не произошло, а я все равно не мог вспомнить его имя.

— Что ты имеешь в виду, Касо? — спросил Лион, изящно сообщив мне недостающую часть информации.

Касо указал на Айсона.

— Это он стрелял. А нарн пытался ему помешать.

— Что? — Дурла был поражен. — Нарн спас жизнь нашему императору? Вот этот самый нарн?

Мысль о том, что нарн мог спасти мою жизнь, казалась ему невозможной.

Представьте же его удивление, когда заговорил сам Айсон.

— Не в него, — со злостью бросил Айсон. — Я стрелял вовсе не в императора. Я стрелял в вас, Дурла.

Один из гвардейцев шагнул вперед. Он держал в руке плазменный пистолет.

— Это нашли у Айсона, Ваше Высочество, — сказал он, протягивая его мне.

— Я… я не понимаю, — произнес Дурла. К моему удовольствию, он стал заикаться. Забавно было видеть его столь растерянным. — Касо… ты действительно все это видел?

— Не все, премьер-министр, — ответил Касо. Почему-то остальные бросали на него недобрые взгляды, но Касо не обращал на это внимания. — Мы оказались достаточно близко от того места, где услышали первый выстрел, несмотря на толпу вокруг. Пробившись туда, мы обнаружили, что Айсон борется с рыжеволосым центаврианином, пытаясь вырвать свое оружие из его рук.

— Рыжеволосый центаврианин? Но тогда причем здесь этот нарн…

— У него есть имя, Дурла, — вмешался я, и мой голос прозвучал спокойнее, чем я был на самом деле. — Учитывая то, что я, очевидно, обязан ему жизнью, вы, по крайней мере, могли бы быть с ним более вежливым.

Дурла, казалось, хотел возразить, но потом решил этого не делать.

— Причем же здесь… гражданин Г'Кар? Откуда он взялся?

— Он… он и был этим центаврианином. Очевидно, это был какой-то вид голографической маскировки. Какое-то устройство, которое сломалось во время борьбы, и эта маскировка исчезла.

Дурла выпучил глаза.

— Сеть-хамелеон, — прошептал он. — Они же запрещены!

— Так арестуйте меня, — сказал Г'Кар.

Дурла медленно встал с места. Его трясло от еле сдерживаемой ярости.

— О, я арестую вас! Я прикажу вас казнить за то… за то…

— За то, что я спас вам жизнь? — Г'Кар явно забавлялся происходящим. И это меня не удивило. После всего, через что довелось пройти Г'Кару, вряд ли он был способен смутиться от гнева центаврианского политика, пусть и высокопоставленного. — Казнь — это еще не самое страшное, — философски продолжил он. — То, что меня схватили тогда, когда я пытался обезвредить этого… типа, — и он кивком указал на Айсона, — смущает меня гораздо сильнее.

Я могу лишь приписать это вредоносному действию, возникающему при использовании сети-хамелеона. Не беспокойтесь. Дайте мне время, чтобы восстановить силы, и, несомненно, я стану достаточно сильным, чтобы справиться с любым из присутствующих в этой комнате.

— Я прикажу вас казнить, — сказал Дурла, сдерживая себя, — за нарушение границ Примы Центавра. Они закрыты для всех представителей других рас… или вы забыли?

— Совершенно забыл, — ответил Г'Кар. — Я пользовался маскировкой лишь потому, что мечтал о волосах. О высокой прическе.

Великий Создатель, как же мне его не хватало.

— Вы пользовались маскировкой для того, чтобы шпионить за нами! Вы преступник и шпион! За одно это вас следует казнить.

— Но ведь это еще не все, Дурла, — сказал я, поднимаясь с кресла. Мои ноги чуть подкашивались, и мне потребовалось время для того, чтобы встать. — Можно сказать, что вы — его должник… равно как и я. Хоть Айсон и утверждает, что целился в вас, он легко мог попасть в меня. Ведь так, Айсон?

Айсон мрачно посмотрел на меня.

— Дурла — безумец, обличенный властью. Ничтожество, презирающее Дома. И традиции Примы Центавра. Но вы… вы гораздо хуже. Нет ничего хуже слабого императора.

Я медленно кивнул.

Затем развернулся и одним движением выхватил у генерала Райса его церемониальный меч. Клинок со звоном выскользнул из ножен. Лицо Айсона все еще выражало презрение, когда я повернулся и изо всех сил размахнулся. Острое лезвие со свистом рассекло воздух, и мне было приятно видеть, что мои руки по-прежнему сильны. На губах Айсона все еще играла усмешка, когда его голова слетела с плеч и покатилась по полу.

Никто не произнес ни слова.

Я направил меч на Г'Кара. Его единственный глаз сверкнул, когда он встретился со мною взглядом.

— Как насчет обеда? — спросил я.

Глава 8

Дэвид Шеридан видел глаз, глядящий на него, но он уже не так пугал его, как раньше.

Он до сих пор помнил тот миг, когда впервые увидел его. Ему только исполнилось двенадцать лет, и он заснул после долгого дня рождения. Во сне он бежал, просто бежал по огромной минбарской равнине. Он делал это не потому, что испугался, или что его преследовали. Он бежал просто потому, что испытывал наслаждение от бега, от переполнявшей его юношеской энергии, которая, казалось, никогда не покинет его в этом вечном беге.

Наконец, он остановился. Не потому, что запыхался, а потому что предположил, что ему нужно остановиться для того, чтобы перевести дух.