Алекс Орлов - Одиночный выстрел
Руммель тогда восхищался совершенной машиной и утверждал, что она неуязвима благодаря броне и удачной компоновке самых ответственных узлов, на что Бекет, в свойственной ему манере тотального превосходства, указал ему уязвимое место.
«Смотри сюда, Майки, всаживаешь в горб бронебойный снаряд, он прошивает главный генератор, затем блок аварийного управления – и все, эта красота превращается в кусок неуправляемого железа».
«Возможно, ты прав, – ответил тогда озадаченный Руммель. – Но ты попробуй зайди к „литцеру“ в заднюю полусферу».
«Тут я с тобой согласен, „литцер“ машина сверхманевренная…»
Прелат ждал у входа. Майор подошел к нему, поправил фуражку с кокардой и спросил:
– Вас когда-нибудь предавали, господин прелат?
– Серьезно – никогда. Я стараюсь никого не подпускать к себе настолько близко, чтобы потом жалеть об этом. А по мелочи случалось: сбегали сержанты, один управляющий, а однажды хороший кузнец уехал к другому прелату, хотя за его обучение я платил деньги заезжему мастеру. Но ты, мэйджор, видимо, имеешь в виду совсем другое?
Бекет кивнул.
– И причиной падения твоей колесницы стало предательство?
– По-другому никак не получается, – со вздохом признался майор.
Внезапно за дверью послышался топот и крики Тревиса:
– Ваша светлость, надо уходить! Ваша светлость, чужие на дороге!
Прелат распахнул дверь, и Тревис едва не сбил своего господина с ног.
– На какой дороге?
– Со стороны Сретенги, ваша светлость! Самокатные коробки и два железных великана, ваша светлость! Разве такое бывает, а?!
Лицо Тревиса было перекошено, губы тряслись. Этот человек мог не задумываясь принять смерть за своего господина, но одно дело пехота, конница, абордажная команда, и совсем другое – мифические чудовища, о которых знал только из сказок.
– Ладно, идем… – коротко бросил прелат. За сегодня он уже устал бояться.
36
Водитель броневика миновал очередную яму, глянул в панорамный экран и объявил:
– Вот она, ваша деревня, выметайтесь и топайте дальше пешком! Там вам не будет ухабов!
За время недолгого пути он выслушал немало претензий насчет навыков его вождения и теперь был зол на солдат.
Бригадир команды выглянул в смотровую щель, затем открыл люк и высунулся по пояс.
– Да, это «селение пятьсот семнадцать»…
Включив связь, бригадир дунул в нашлемный микрофон и объявил:
– Бубс, выходи к югу! Лаварт – на север, ну а ты, Лысый, вывози свою коробку на запад.
– Я не лысый, я просто постригся! – запротестовал Лысый.
– Нет, пока ты не вернешь мне деньги, все в бригаде будут называть тебя «Лысым».
– Але, пехота, мы вам не очень мешаем?! – раздался недовольный голос одного из пилотов пары роботов, стоявших на дороге позади расползавшихся бронетранспортеров.
Бригадир неспешно повернулся и всем своим видом продемонстрировал удивление.
– Л-моё, собаки лесные! А вы чего приперлись?
– Мы и вернуться можем… – пробурчал пилот, и его машина покачнулась, словно собираясь разворачиваться.
– Ладно-ладно, шучу. Выдвигайтесь вон на те два холма – присматривать будете.
«Куксдоги» сошли с дороги и двинулись по проложенной бронетранспортерами неглубокой колее.
– Внимание, напоминаю, по прибытии на позицию всем докладывать! Никакой самодеятельности я не допущу!
Еще раз оглядевшись, бригадир закрыл люк и вернулся на место.
– Я не понял, а чего мы стоим, Бродик? Или ты думаешь, что уже приехал?
– Я думал, вы прогуляться хотите, – ухмыльнулся обиженный водитель.
– Ты у меня сейчас прогуляешься, шутник. Тоже звание «лысого» получишь.
– Лысый-два! – воскликнул крепыш Сандерс, и все засмеялись.
Водитель резко дернул машину, надавил на газ и зарулил в очередную глубокую рытвину.
Смех десанта оборвался и сменился ругательствами.
Они проехали еще метров двести, броневик остановился, пехотинцы начали выбираться на воздух.
Перепуганные жители деревни наблюдали за происходящим из окон.
Один за другим командиры отделений стали докладывать бригадиру о прибытии на исходные позиции.
– Разворачивайтесь в цепи и ждите приказа!
Во дворах залаяли собаки, но как-то осторожно, без огонька.
Бригадир поправил на ремне автомат, смахнул со шлемного бронестекла прилипшую травинку и связался с командиром эскадры:
– Это Чумаченко, сэр! Вверенное мне подразделение прибыло к «селению пятьсот семнадцать». Войска развернуты, готовы начинать.
– Очень хорошо, бригадир, начинайте.
– Слушаюсь, сэр!
Бригадир переключился на общий канал и объявил:
– Пошли, ребята! Работаем!
37
Чумаченко ударил ногой в ворота, и дубовая створка соскочила с кованых петель. Защитный костюм «орса», которыми были укомплектованы пехотинцы, оборудовался комплектом сервоприводных усилителей движения, поэтому даже самый слабый из солдат отряда был в состоянии одной рукой поднять взрослого человека.
Солдаты друг за другом проскочили во двор и первым делом бросились осматривать хозяйственные пристройки. Очень часто, прячась от захватчиков, местные выбирали именно постройки для скота, реже – погреба и подвалы.
– Здесь чисто, только свиньи! – доложил Сандерс, демонстрируя визжавшего поросенка, которого держал за ногу.
– Брось его, придурок! – приказал Чумаченко. Во время работы он не терпел постороннего шума.
– В курятнике чисто, босс! – подал голос Арвидас по кличке Рыжий.
– Хорошо, оставайтесь во дворе! Остальные – в дом!
Один из пехотинцев вышиб ногой запертую дверь, и солдаты стали заходить в просторную избу, имевшую, судя по отдушинам, подвал и еще пол-этажа на чердаке.
Следом за своими солдатами Чумаченко вошел в дом и сразу услышал крики молодой женщины, которую щупали двое пехотинцев.
– Так, что мы здесь видим? – спросил Чумаченко, проходя в большую комнату с неким подобием камина. Бледный хозяин дома, мужчина лет сорока, стоял под прицелом нескольких стволов, боясь двинуться с места.
– Боишься? – спросил его Чумаченко и сам же ответил: – Знаю, что боишься…
– Босс, тут наверху кто-то есть! – позвал бригадира один из солдат.
– Иду! – отозвался тот и, снова услышав крик женщины, бросил раздраженно: – Оставьте ее в покое! Она на все тридцать пять тянет!
Мучившие женщину солдаты нехотя отпустили ее. Если Чумаченко сказал «хватит» – значит, хватит, услуги стоматолога на станциях были весьма недешевы.
Поднявшись на чердак, бригадир увидел своего солдата, который стоял перед старухой, закрывавшей собой вход в комнату.
– Неспроста шипит старушка, – сказал Чумаченко. – Убери ее.
Солдат отшвырнул упрямую старуху и распахнул дверь. Чумаченко шагнул внутрь и под подоконником единственного окна увидел трех детей от четырех до семи лет. Широко открытыми от страха глазами они таращились на неведомых чудовищ с закрытыми стеклом лицами.
– Так, промашка, – сказал бригадир и осмотрелся, чтобы удостовериться – спрятаться здесь было негде. – У тебя шоколадка осталась?
– Половинка, босс…
– Давай сюда.
Солдат расстегнул поясной бокс для сухого пайка и достал половинку большой шоколадки.
Бригадир взял ее, разломил на три части и протянул детям.
– Налетай, братва, подешевело!
Но дети лишь попятились дальше в угол.
– Эх, вы, варвары! – сказал Чумаченко, распрямляясь. – Мы ж представители цивилизации, понимаете? Это у вас сортир на улице, а мы-то в полном порядке…
Он ссыпал шоколад на подоконник и вышел. Солдат последовал за ним.
В большой комнате ничего не изменилось – мужчина стоял под прицелом, женщина всхлипывала у стены, пытаясь прикрыться изорванной солдатами одеждой.
– Переходим в следующий дом! – объявил Чумаченко и направился к выходу.
– Босс, а давай ее с собой возьмем! – попросил один из солдат, забегая бригадиру наперед.
– Зачем, она же старая?
– Босс, для меня… – Солдат перешел на свистящий шепот. – Босс, очень хочу ее, ну просто жуть как хочу…
Сквозь бронестекло были видны его горящие глаза и крупные капли пота на лбу.
– Правила ты знаешь, Хмелевский, если в броневике останется место, можешь взять ее с собой.
– Спасибо, босс!
– На здоровье, придурок…
38
В отсутствие бригадира на улице вовсю шла потеха. Солдаты подбрасывали кур в воздух и палили в них из автоматов, не замечая появления начальника.
– Опять ты за свое, Пергинас, – произнес бригадир и с ходу ударил хулигана тяжелым кулаком.
Нарушитель врезался в забор и, проломив его, приземлился в каком-то курятнике, а остальные сейчас же разбежались по своим отделениям. Тем временем по улицам к бронетранспортерам уже волокли «товар»: «девиц и молодух до тридцати лет, красивых лицом и фигурой», – как гласила инструкция.
Чтобы «товар» не испортился и не нанес себе повреждений – ссадин, царапин и синяков, каждую жертву этапировали двое солдат.
