Василий Головачёв - Не будите спящих джиннов

— Похоже на старинный космодром, — сказала я. — Вернее, на стартовую площадку грузовых ракет.

— Я предполагал нечто подобное, — кивнул Игнат. — Видимо, «Суперхомо» была связана еще и с космическими исследованиями. Вот где открывается поле дополнительного информационного поиска.

— Соседство стартодрома с лабораторией еще не говорит об их связи, — возразил Витольд в манере Яна Лапарры. Скорее всего копирует бессознательно тех, кто ему нравится.

— Не говорит, но настораживает. — Игнат сел за пилота сам. — Спасибо, Люция, сегодня нам не раз пригодится ваш опыт военного историка.

Сели у разрушенной временем гряды рядом с тремя куттерами и шеренгой машин непонятного мне назначения. Вне кабины оказалось жарко, и я порадовалась, что надела среднеширотный костюм с терморегуляцией.

Игнат, извинившись, отошел к группе людей, возившихся в полукилометре от нас, возле широкой металлической колонны. Колонна вибрировала и гудела.

— Комбайн для шахтной проходки, — пояснил Витольд в ответ на мой взгляд; отойти от меня и догнать Игната он не решился. — Скорость проходки десять метров в час. Пойдемте и мы.

Игнат уже подзывал нас к себе.

— Сейчас идем вниз, готовы?

— Вопрос излишен, — сухо сказала я.

Игнат молча пошел вперед, и я подумала, что, будь на его месте Паша Жданов, не обошлось бы без оправданий и извинений.

Вход под землю оказался рядом с грызущим камень механизмом.

Шахта была уже оборудована подъемниками, и спуск вниз на глубину двухсот метров занял всего две минуты. На дне шахты нас ждал мужчина небольшого роста, скуластый, с твердым взглядом уверенного в себе человека. Звали его Кит Дуглас. Это был тот самый чистильщик, с которым мы начинали разведку Ховенвипа.

Я впервые оказалась под землей, поэтому с интересом стала разглядывать ровную и прямую пещеру, в которую мы проникли через ее потолок.

Пещера была освещена люминесцентными лампами, прикрепленными к стенам через равные промежутки. По дну змеились разноцветные кабели, стояли какие-то аппараты. Трое людей в таких же оранжевых комбинезонах, как и у встретившего нас, работали невдалеке у одной из стен пещеры.

— Метров сорок, — сказал Кит Дуглас, видимо, продолжая разговор. — Извините, — оглянулся он на меня, — что напоминаю: подземелье не обследовано, будьте осторожней. Фарди, — позвал он.

От группы работающих отделился долговязый парень с дубленым мрачным лицом, кивнул мне, узнавая, поздоровался с Игнатом за руку.

— Присмотри сзади.

Фарди угрюмо кивнул, не удивляясь. Так гуськом мы и пошли: Игнат и Дуглас впереди, потом Витольд и я и последним Фарди. Страховка чистильщиков общеизвестна, но я с ней сталкивалась всего второй раз.

Ход вывел нас на балюстраду громадной полости в форме идеального шара диаметром никак не менее трехсот метров. Потолок полости был проломлен, и в пролом была видна часть туннеля, освещенного все тем же белым светом люминесцентов.

— В стенах — генераторы поля, — сказал Дуглас. — Выключены сравнительно недавно, с полгода назад. Питание подводилось от автономного термоядерного реактора типа «Токамак-супер».

— Реактор до сих пор работает? — удивился Игнат.

— Работал в полностью автоматическом режиме, но выработал ресурс и отключился.

По ступенькам лестницы, вырубленным в пористом материале стенок сферы, мы спустились на дно полости. Запах здесь стоял едкий и неприятный, отчего запершило в горле и на губах появился металлически-горький привкус. Я нагнулась: пол сферы казался покрытым толстой шубой пыли зеленоватого цвета, но это была не пыль. Дуглас наклонился тоже, ковырнул пальцем пол и легко выломал кусок, пористый, как вспененный пластик.

— Гранит, — сказал он. — Был. Сантиметров десять — как пенолит, потом постепенно возвращается к твердости настоящего гранита.

— Похоже на след ТФ-удара, — пробормотал Витольд. — Помнишь, я рассказывал о лаве на Сан-Мигеле?

Игнат повертел в руках рассыпающийся на хлопья ком, понюхал и выбросил.

— Интересно. А что там? — Он кивнул на пролом в куполе пещеры.

— Естественный ход. Пошли, посмотрим. — Дуглас обернулся. — Вы подождите здесь, пожалуйста.

Они поднялись на балюстраду, и голоса их вскоре донеслись уже из пролома в куполе.

— Не провались, здесь везде тот же «пенный» слой…

— И куда ведет ход?

— Как раз это самое интересное: выход расположен точно над тем местом, где погибли люди Шерстова.

Молчание.

— Как далеко отсюда выход?

— Три километра с небольшим…

Голоса постепенно стихли, доносился лишь звук шагов — словно люди шли по хрустящему льду. Я с интересом огляделась, пытаясь представить, что находилось в этом шарообразном бункере.

— ТФ-удар, — повторил Витольд, растирая в ладонях комок материала стены.

— Ошибаетесь, — немедленно отозвался басом Фарди. — «Молекулярное таяние» — нарушение молекулярных связей вещества… Кит! — вдруг крикнул он. — Мне можно идти?

— Иди, — глухо донеслось сверху.

Фарди, ни слова не говоря, исчез. Мы с Витольдом обменялись взглядами и засмеялись.

— Довольно мрачный товарищ, — сказала я. — Вы уже разобрались, что это за бункер?

— Я здесь всего второй раз, — признался стажер. — А эта полость вообще ни на что не похожа. Хранить здесь что-нибудь неудобно, лабораторию не разместишь.

— Ну почему же? — возразила я. — Если в стенах полости стоят генераторы поля, то она была скорее всего хранилищем чего-то особо опасного, например, плазмы.

— Неплохая идея, — послышался сверху голос Игната: я не слышала, как он вернулся. — Поднимитесь сюда, Люция.

Мы поднялись на балюстраду, потом по лестнице через люк в потолке коридора выбрались в туннель с неровными стенами и полом, видимо, естественную пещеру. Игнат стоял с Дугласом метрах в двухстах от нас, подсвечивая себе фонариком под ноги.

— Осторожнее, смотрите, куда ступаете, — предупредил он.

В скудном свете редких светильников мы приблизились к стоящим, и я увидела на полу и на стенах какие-то бахромчатые наросты, ярко-розовые в свете фонаря и омерзительно живые при близком рассмотрении. Мне даже показалось, что эти наросты, напоминающие по форме сросшиеся морды летучих мышей, дышат и смотрят на нас.

— Знаете, что это такое? — спросил Дуглас, заметив мою гримасу. — Это обыкновенный пещерный лишайник. А выглядит так потому, что полгода назад мутировал, претерпел биотрансформацию. Лес на плато сверху видели? Игнат вам покажет. Зрелище, честно говоря, жуткое.

— Я поработаю в паре с Фарди, — сказал Игнат, — а Кит проводит вас на место вашей основной работы, они нашли не то архив, не то информарий…

— Ни то, ни другое, — покачал головой Дуглас. — Размеры маловаты. Но документы там кое-какие имеются. Пойдемте разбираться?

— Ведите, — твердо сказала я, ощущая, как в душе появляются горячее желание работать, быть полезной и ожидание зловещих тайн.

— Я найду вас, — сказал Игнат, — и буду недалеко.

Стажер неловко повернулся и наступил на розовый нарост видоизмененного лишайника. Я отчетливо услышала слабый тоненький вскрик…

Ян Лапарра

Душ чуть снял усталость, хотя полностью отстраниться от действительности я, конечно, не мог. Да мне и не дали бы этого сделать. В кабинете ждало сообщение Игната о событиях на Ховенвипе, о новых находках. Кричащий лишайник и трансформированный лес были самыми загадочными и самыми тревожными из них. Мне вспомнился отчет Гриффитса о ликвидации склада с оружием на острове Диего-Гарсия в Индийском океане: на корпусах автоматов и лазерных карабинов были выгравированы цинично-издевательские надписи на английском: «Контроль за рождаемостью»… Интересно, встретим ли мы находки подобного типа на Ховенвипе?

Я привычно передал бразды правления отделом Первицкому, сказал, что буду к вечеру, и убыл на Американский континент.

Игнат встретил меня в шесть вечера в Мексикан-Хате, откуда мы летели к Ховенвипу на грузовом куттере. По дороге он поделился впечатлениями от подземелий заповедника, но я видел, что его волнует другое. «Дракон», догадался я, карабин, из которого кто-то может выстрелить в других людей… Но вслух я ничего не сказал, пусть поволнуется, это полезно после таких проколов.

Сели возле громадных серых холмов пыли и щебня. С двух сторон площадку отгораживали скальные обрывы, отороченные «мехом» лиственного леса, с третьей — вертикальная стена с узором пещер и ниш; четвертая открывалась на холмистое плато, край которого терялся в дымке за горизонтом. Несмотря на вечерний час, здесь было душно, жарко, от пыльных холмов несло зноем и пересохшим болотом.

Я сначала побродил по обезображенному неизвестной силой лесу, потом снова спустился вниз, ощущая гнетущее беспокойство.