Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)
— Капитан? Рубка! — включилась громкая связь. Сенди от чего-то втянул голову в плечи и немного испуганно посмотрел на потолок. А голосок то приятный, мне нравится, как говорит Кортни.
— Капитан слушает, — отозвался я.
— Связь с лернийцами установлена, — сообщила девушка.
— Соединяй по громкой с камбузом, — легкомысленно предложил я. Динамик зашуршал, щелкнул.
— Линкор четвертого класса Шквал под командованием Антона Дорова вызывает корабль Лерна.
— Корабль Лерна слушает, — отозвался гнусавый голос, толи от природы такой, толи искаженный пространством до неузнаваемости.
— Представьте себя?
— Можете звать меня толстяк или «эй ты», — с сарказмом отозвался динамик.
— А, старый знакомый, — обрадовался я. — Рад слышать!
— Капитан Антон, давайте отбросим сантименты и поговорим о деле. Ваш пилот, Рик Ирин, изложил мне вашу просьбу и так, как мы заинтересованы в его личности, то согласны помочь и рассчитать для вас точные координаты по трем последующим выходам корабля класса черная птица.
— Вот спасибо, — отложив вилку, обрадовался я.
— Но, — словно не заметив моих слов, продолжал лерниец, — ничего во Вселенной не бывает просто так. Согласитесь, за все приходится платить.
— Ваши условия? — натянутым как струна голосом уточнил я.
— Рик Ирин поднимется на борт корабля, в противном случае, сделка не повторится.
— Вот тварь! — прошипел я. Обставил меня! Как же я не догадался, что, изъявив желание договориться с лернийцами сам, Рик обязательно подстрахуется!
— Я согласен, — глядя в тарелку, сказал я. Проигрывать нужно уметь, чего уж тут.
Я все еще придавался унынию, ковыряя в недоеденной еде вилкой, когда под потолком взвыла сирена, и встревоженный голос сообщил:
— Всем, кто меня слышит, говорит технический отсек. Нападение. Внимание. Нападение!
— Вельсом? — я подскочил с места и вылетел в коридор, даже забыв поблагодарить Сенди за еду. Какая уж тут благодарность, когда вой под потолком пронзительно бьет по барабанным перепонкам?!
В проходе я столкнулся со Стасом, который, прихватив какой-то кейс, ринулся вперед батьки в пекло. Если это реальное нападение и если там враг с оружием, то грудью на амбразуру идти просто глупо! Потому Змея я догнал и, шикнув, первым скатился по технической лестнице под главную палубу. И замер, потому что никто никого не атаковал, хотя и последствия ужасали. Под потолок, утягиваемый системами вентиляции, поднимался едкий, химический дым. Воняло оплавленной проводкой, то тут, то там на переборках уродливо пропечатались вмятины, из коммуникаций были вырваны целые куски проводов. Оборудование было обесточено, но подплавленные обмотки говорили сами за себя.
На встречу мне уже вышел Вельсом. Был он, кажется, еще более хмурым, чем обычно, но выражение лица говорило о том, что все уже кончилось.
— Что тут произошло? — уточнил я. — Подавили своими силами?
— Не видел я никого, и ребята мои не видели, — он оглянулся, словно ища поддержки. Первый раз видел его растерянным, он предпочитал держаться уверено и немного развязано.
— И дежурный? — уточнил я.
— Никто ничего не видел, — отозвался он. — Когда сбой пошел, тут тревогу и подняли. А уж когда увидели, — он сделал мне приглашающий жест и я пошел за ним, разглядывая ужасающие разрушения. Тут словно слон пробежался! Большой и очень хищный.
— Установка холодного синтеза не повреждена? — уточнил я первым делом.
— Нет, и двигатели целы, и энергетические цепи почти все. Коммуникации, те что на поверхности, они самые маловажные, понимаешь же. Все, что ценное, оно спрятано поглубже, до него и добраться сложнее.
— И чинить его сложнее, — поддакнул я, но мое дилетантское мнение его не очень то интересовало.
— Отсек лишился связи с рубкой, чтобы подать сигнал тревоги, пришлось подниматься; еще вышли из строя системы самодиагностики, общий пульт теперь отдельно от всего корабля.
— То есть, если кто-то полезет по техническим проходам и начнет вскрывать опечатанные люки, корабль не заметит?
— Блистательное открытие, — проворчал Вельсом. — Если перегреется реактор холодного синтеза, мы тоже не заметим, и это меня беспокоит гораздо больше. У нас повреждений разгребать — на три дня вперед непрерывной работы. Отрезаны насосы второго контура охлаждения, конечно, они вспомогательные, но я все равно не люблю, когда горячее сердце корабля остается на одной веревке. Буду устранять это досадное недоразумение в первую очередь.
— А я тут не бывал, — тыкая пальцем во вмятины на внутренней переборке, — сообщил мне Змей. Казалось, он был заинтересован. Интересное дельце. — Доров, кто мог это сделать?
— Этим, черт возьми, должна заниматься наша внутренняя служба безопасности! — раздраженно отмахнулся я.
— А мы и занимаемся, — противно взвизнул метал — это Яр съехал по лестнице, широко расставив ноги. — Это сделал Бартик.
— Вени, — парировал я.
— Пока ничего не доказано, — тут же насупился Тверской. — Я краем уха слышал, диверсант теперь может перемещаться по вентиляции и техническим проходам? Тогда надо проверить все решетки у меня в каюте и там, где сидит тосс.
— Надо, надо, — согласился я. — Змей, отбой. Всем быть внимательными. Чего-то я не понимаю, что тут происходит.
По лицам механиков, было ясно, что они тоже чего-то в этом мире не понимают.
— Всем вооружиться, — велел Яр, как всегда практичный. — По кораблю передвигаться только парами.
— Дези, будь человеком, пробрось дублирующий кабель связи, нужно восстановить системы оповещения и тревоги внутри корабля иначе, кем бы ни был этот вредитель, мы будем его искать на линкоре до позеленения кишечника.
— Какие патетические сравнения, — сморщился Вельсом. — Это приказ?
Сказал он это с таким вызовом, словно хотел мне сказать: вот взорвется от перегрева реактор, будешь виноват сам. Я снимаю с себя всякую ответственность.
— А он наглый, — буркнул мне под руку Тверской. — Док, пойдем, я провожу тебя до отсека.
— Да, это приказ. Восстановление системы оповещения и охлаждения реактора проводить последовательно.
— Есть, капитан, — протянул Вельсом. — Ну я пошел.
— Вооружиться не забудь, — напомнил я, и механик демонстративно отстегнул от пояса плазменный резак. Весомый аргумент.
— Вахтить по трое, поняли, чумазые? — зычно стал раздавать он указания. — Штепсель, тебе капитан особую задачу дал, соплю по полу бросить к управляющему пульту, и наладить тут все.
Чувствуешь, какая честь?
— А как же холодушка? — донеслось из-за помятых кожухов.
— В топку холодушку, сначала сопли…
Общаются с высоким пониманием, — подумал я. — Ладно, лишь бы дело делали.
От стены заискрило — кто-то из механиков уже включил высокотемпературную сварку. Работы по восстановлению начались, а я, задумчиво нахохлившись, побрел обратно на камбуз. Хотелось доесть свое рагу.
Внутренние технические коммуникации — уязвимое место любого корабля. За каждой стеной, под каждой переборкой есть просторный лаз, по которому может передвигаться человек. Сделано это для того, чтобы до любого места корабля можно было добраться и устранить поломку, а так же как дополнительные проходы на случай серьезных повреждений корабля или других внештатных ситуаций.
Сейчас наш вредитель мог оказаться в любом месте, он мог красться по другую сторону коридора, по которому я шел, и при этом, соблюдая должную осторожность, оставаться незаметным. И, если Мэйская кошка перемещалась по техническим лазам исключительно руководствуясь охотничьими инстинктами животного, да и система оповещения, основанная на датчиках движения, ее засекала то тут, то там, предупреждая экипаж о возможной опасности, сейчас вся эта хитрая система была выведена из строя. Означать подобное могло только одно: диверсант целенаправленно не повредил ни ходовую часть, ни энергетические системы; он освободил себе плацдарм для действия. Если это Ванесса Вени, возжелавшая захватить мой корабль, то она еще хитрее и изощреннее, чем я думаю. С другой стороны, все те вмятины на переборках говорят о необычайной силе неизвестного, а такой силой может похвастаться разве что Бартик. Даже если мы с Тверским возьмемся головами испытать на прочность панели внутренней отделки Шторма, вряд ли сможем оставить такие внушительные повреждения.
Как бы ни были сильны мои антипатии к Ванессе, гораздо разумнее предположить, что здесь постарался тосс, хотя мне совершенно не ясны его мотивы. Очень сложно делать какие-то выводы, когда тебе не ясно, зачем живое существо могло провернуть такую авантюру. По сути своей я ведь спас Бартика, дал ему возможность снова попасть на свободу и, хоть он и не испытывал ко мне особой благодарности, давно по-видимому разучившись вообще ее испытывать, тем не менее простая разумность не должна была ему позволить вот так вредить. Ведь найдем же, ей богу, найдем гада!
